Находясь среди женщин более-менее длительное время, зек начинает дуреть. Плоть требует своего, а возможности никакой — сотни глаз видят все и всех. Кроме того, медсестры сами следят друг за другом и подсиживают нерасторопных и добрых; оперативники тоже держат ухо востро: по триста рэ зря не платят. Водка, наркотики, половые сношения практически исключены, но в любом исключении есть и свое исключение. В общем кто как умудрится.
Юмор и нечеловеческая тяга к женщине помогают больным выживать. Умирают, как ни странно, не очень часто. Покойника сразу же накрывают простыней и не дают никому с ним проститься. От укола он умер или от чахотки, никто не знает — тайна. Потом его уносят в больничный морг, и через два дня он на зековском кладбище. Колышек, табличка, бирка на ноге.
В лагерях морга нет, и трупы, как и в 37-м, лежат прямо на земле. Идя утром на развод, зеки в потемках наступают на них и жутко ругаются.
Ванька Карбузый, почерневший "скелет" с особого режима, вот-вот умрет. Ванька — на заказном столе, ему регулярно, каждые два часа, делают уколы. Он лежит один в восьмой палате, из двери несет жуткой вонью разложившихся легких. Сегодня уколы делает дежурный врач больницы — Юлечка. В юбочке выше колен, в капроновых чулках и высоких сапогах, она сводит с ума все отделение. Все семьдесят человек таращатся на нее из палат, и за две-три минуты, пока она идет по коридору, каждый успевает мысленно раздеть ее и совершить несколько половых актов в самых невероятных позах. В такие минуты глаза зека ничего не выражают, он весь где-то там, в блаженной муке. Никто ни на кого не смотрит — неприятно и стыдно видеть свою же тоску в чужих глазах...
За большим ящиком возле туалета кто-то просверлил дырку в стене, ее замаскировали изнутри, и человек, присев за ящиком, может спокойно обозревать женщин. Они же ни о чем не догадывались. Каждый жаждет посмотреть, и у ящика чуть ли не дежурят. "Распорядок" изучен от и до, три-четыре раза в день женщины ходили в туалет. В течение целых пяти месяцев отделение любовалось ими. Потом дырку обнаружили и заделали. Женщины не особо возмущались.
Юлечка входит в палату и нагибается к постели больного. У двери сразу же столпилось человек двенадцать. — Отойдите от двери и не мешайте мне! — Из-за жуткого запаха Юлечка тем не менее дверь не закрывает.
Часть зеков уходит.
Вен на руке Карзубого совсем не видно. Она снова наклоняется к нему, пытаясь нащупать иглой вену.
Сняв тапки, двое из оставшихся у двери — Влас и Колька Рыжий — тихонечко, на цыпочках входят в палату. Припав на пол в полуметре от Юлечки, уставились ей под юбку — они прекрасно знают, что с Ванькиными венами придется возиться долго. Остальные, прикусив губы, наблюдают за этой картиной от двери. Умирающего Ваньки словно и не существует. Кто-то не выдерживает, подходит и легонько пинает Власа ногой:
— Дай мне!
Влас дергается, но не отползает. Ноги в капроне слепят глаза. Восемь "тигров" проклинают тюрьму и тот день, когда родились. У Власа и Рыжего трясутся руки.
Вдруг Юлечка резко разгибается и делает шаг назад. Она едва не наступает на смотрящих с пола. Она стоит со шприцем в руках и тужится что-то сказать или осмыслить. Язык, видно, отказал ей.
— Госпо-ди!!! Чтоб вы сгорели! — выдыхает наконец Юлечка и, глядя куда-то в потолок, пулей выскакивает из палаты.
Карзубый умер в эту же ночь, в 11 часов.
автор: Павел Стовбчатый