Если бы Афанасий Фет участвовал в конкурсе на звание "Самый невезучий человек своего времени", он, несомненно, взял бы приз. И на премию Дарвина вполне мог бы претендовать: ведь он не сумел даже с собой покончить по-человечески.
Начать с того, что поэт смертельно ненавидел свою немецкую фамилию и мечтал от неё избавиться. Мы с вами, конечно, уже к ней привыкли. Но согласитесь, что для нашего слуха Афанасий Афанасьевич Фет (А вернее, Фёт - именно так правильнее произносить эту фамилию) звучит так же нелепо, как, например, Карл Ульрих Сидоров или Никифор Демидович де Лариньяк. Впрочем, ненавидел свою фамилию Фет отнюдь не из-за её несовместимости со своим именем. Дело в том, что Фет – фамилия совершенно постороннего дяденьки, которого Афанасий Афанасьевич в глаза не видел. Как же так получилось?
А виной его злоключений, как это ни странно, была страстная любовь его родителей. История эта довольно-таки запутанная. Давным-давно, а, если точнее, в начале 19 века, в славном немецком городе Дармштадте жила-была некая Шарлотта-Елизавета, молодая женщина, недавно вышедшая замуж за чиновника Иоганна Фёта и родившая ему дочь Каролину. Этот брак трудно было назвать удачным, поэтому, когда в конце 1819 года у матери Шарлотты, содержавшей гостиницу, поселился русский дворянин Афанасий Неофитович Шеншин, никто не удивился, что между ним и Шарлоттой Фёт вспыхнуло чувство. Шеншин, бывший уланский офицер, участник войны, прибыл в Дармштадт на лечение, но неожиданно нашёл себе жену. Ради него Шарлотта оставила не только мужа, но и маленькую дочку. И отправилась со своим возлюбленным в далекую Россию, где через несколько месяцев благополучно родила сына, которого Шеншин безоговорочно признал своим (а скорее всего, так оно и было) и даже дал ему собственное имя Афанасий.
Но любовь любовью, а официально оформить брак молодым удалось только через два года. Соответственно, получалось, что будущий поэт родился в то время, когда его мать была замужем за Фётом, то есть юридически являлся сыном немецкого чиновника.
По тогдашним законам родители мальчика могли либо записать Афанасия сыном Шеншина, то есть незаконнорождённым (а жизнь незаконнорождённых в то время в России была, мягко говоря, несладкой), либо же признать его сыном Фёта и записать под этой фамилией. Подумав, родители выбрали второе.
Но, получив законную фамилию, Афанасий утратил потомственное дворянство (которое мог бы получить как сын Шеншина), право на наследование отцовского имения и даже русское гражданство. То есть, он оказался сыном немецкого чиновника, проживающим в России.
Но самое интересное, что родители Афанасия скрыли от него, кто был его настоящим отцом, и он почти 40 лет (!) был уверен, что является сыном Фёта. Тем не менее, он всячески пытался избавиться от ненавистной чужой фамилии и получить все права, но единственное, чего он добился, это поменять букву Ё на Е, и стал Фетом. И лишь в 1873 году 53-летний Фет получил дозволение называться фамилией Шеншин. Однако к этому времени он был уже известен в литературных кругах как Фет, и поэтому до сих пор мы его знаем под этой фамилией.
Впрочем, молодой Афанасий, несмотря на неудачи, решил сам, своими силами добиться дворянства и российского гражданства, чтобы пользоваться всеми привилегиями, которые они давали. Для этого он решил поступить на военную службу. Это был, наверное, самый лучший для него выход, потому что офицерское звание давало право на получение и того и другого. Но сначала нужно было отслужить нижним чином, унтер-офицером.
И тут во всей красе снова проявилось невезение Фета. Буквально за несколько месяцев до его производства в офицеры Николай I отменил закон, по которому офицер сразу получал потомственное дворянство. И теперь потомственное дворянство мог получить лишь майор, то есть Фету предстояло выслужить целых пять чинов на пути его цели. Но Фет решил, что оно того стоит, глубоко вздохнул и стал стараться вдвое усердней. Больше одиннадцати лет (!) он прослужил в кавалерийских войсках. И вот уже всего одна ступенька ему оставалась до майора. Но его знаменитое невезение не дремало! Теперь уже новый царь Александр II, словно издеваясь над бедным поэтом, издал указ, согласно которому потомственное дворянство стал давать только чин полковника, до которого Фету было ещё целых две ступени. И Фет, который, вероятно, потерял веру в свою звезду, не выдержал. Он вышел в отставку, так и не получив заветное дворянство.
Если бы я писала сейчас роман, то ко всем злоключениям героя должна была непременно добавить несчастную любовь. И она у Фета была!
В 1848 году, двадцативосьмилетний Афанасий познакомился с Марией Лазич, удивительной девушкой, обладавшей музыкальным талантом, которым восхищался сам Ференц Лист. Любовь была страстной, но недолгой. К сожалению, тогдашнее финансовое положение поэта не позволяло ему жениться. И то ли стесняясь этого, то ли не желая любимой давать напрасных надежд (про его везение мы знаем), Фет порвал с ней отношения. Представьте его чувства, когда через два года он узнал, что Мария погибла от несчастного случая. От свечи загорелось её платье. В панике девушка горящим факелом выбежала на улицу, где на воздухе огонь усилился. Мария умирала пять дней. Тоже нельзя назвать её везучим человеком.
Через семь лет после ее гибели Фет все-таки женился, но так как его избранница, Мария (Мария!) Петровна Боткина была богатой невестой, злые языки утверждали, что он женился на деньгах. Но утверждать этого мы, конечно, не можем. Известно только, что до последних дней Фет вспоминал в стихах свою первую Марию.
Ну и в финале нашего НЕромана о фатальном невезении талантливого человека должна быть, конечно, трагическая смерть. Однако смерть его оказалась не столько трагической, сколько нелепой. Фет до конца остался верен своему невезению. Что уж говорить о человеке, который даже самоубийством не смог покончить как следует!
В 1892 году семидесятилетний Фет, мучимый болезнями, решил свести счеты с жизнью. Он услал из дома жену, а своей секретарше продиктовал записку: "Не понимаю сознательного приумножения неизбежных страданий. Добровольно иду к неизбежному". Подписав записку, Фет вооружился стальным ножиком для бумаг (такие были раньше в каждом доме). Надо сказать, что менее удачное орудие для самоубийства выбрать было сложно, потому что ножик был тонким, предназначенным исключительно для разрезания бумаги. Но секретарь, почувствовавшая неладное, отобрала у него этот нож. Тогда Фет побежал в столовую для того, чтобы вооружиться настоящим ножом, но, ухватившись за дверцу ящика, где хранились столовые приборы, вдруг упал, произнёс: "Чёрт!" и тут же умер.
Не знаю, считать ли это очередной гримасой судьбы или же, наоборот, в последнюю минуту Бог сжалился над неудачником и решил освободить его от страшного греха. Но как бы то ни было, вопрос о том, является ли смерть Фета самоубийством или нет, остаётся открытым.
Вот что такое настоящее, бесконечное невезение!