- Алё…
- Привет! Это я. Не спишь?
- Нет.
- А что делаешь?
- Лежу и думаю.
- О чем думаешь?
- О том, как жить дальше...
"Один не разберет, как пахнут розы,
Другой из горьких трав добудет мед.
Кому-то мелочь дашь - навек запомнит,
кому-то жизнь отдашь, а он и не поймет"
(Омар Хайям)
.......
- А что тут думать? Как жили раньше, так и будем жить дальше.
- Ты — наверное, а у меня, так, как раньше, не получится.
- А … а я в магазин сходил, в «Пятерочку», купил чеснок по сто двадцать шесть рублей за килограмм, везде почти по двести! Кабачки по тридцать рублей, лук по двадцать девять девяносто. У меня как раз все закончилось, а ты же знаешь, я каждый день съедаю по сырой луковице, да и зубы чищу чесноком — все зубы у меня целые, все свои! Ты бы тоже так делала, а то все мучишься с зубами…
- Нет у меня ни лука, ни чеснока. Хлеба третий день нет. Да и ладно, все равно толком жевать нечем, вчера опять очередные пол зуба отломились…
- Ну, хочешь, я завтра приеду, привезу тебе пару луковиц и головку чеснока. Хлеб тебе какой купить? А почему ты не позвонишь никогда? Вот и опять три дня я тебе не звонил, и ты не позвонила ни разу! Что там у вас? Все нормально?
- По всякому…
- Ну, и хорошо! А я тут… не знаю, как и назвать, чем занимался! В общем, есть у меня мяч, вроде баскетбольного, но он сдулся давно. Решил я его заполнить гречкой, утяжелить чтобы, надо мне такой для новых упражнений. И что ты думаешь? Стал я по одному зернышку в дырочку запихивать — больше не пролезет. Часов пять сидел, трудился, аки пчёлка! За это время подсчитал, что мне потребуется дней пять, часов по восемь так сидеть, впихивая зернышки… Рискнул и проковырял дырочку побольше, засыпал гречку, заделал дырочку, а - мяч не прыгает! И на фига я испортил мяч? Лучше бы накачал! Стал высыпать гречку, а дырка прорвалась по шву, мяч старый же, и все рассыпалось по кухне. Ползал, собирал, перебирал — ну, зато наварил большую кастрюлю каши гречневой(слава Богу, не подгорела, как обычно!) и, понятное дело, теперь неделю буду сидеть на гречневом рационе.
- Да, весело...
- Так это не все! Утром решил сделать яичницу, чтобы повкуснее шла гречка-то! Взял пакет с яйцами ( а там два десятка!), чтобы развязать на столе. Развязал, достал две штуки, да как зацепил пакет — и не понял! Или он порвался сам? Только слышу «шмяк — шлёп!» - и все восемнадцать штук на полу — всмятку! Хорошо, что не все из пакета вывалились. Но все в скорлупе же, да такой мелкой, словно их специально покрошили! И разбрызгалось прилично, по стене, по столу, холодильнику, шкафчику… Одним словом, полчаса выковыривал скорлупу, остальное в сковородку — теперь и яичницы на неделю! Да пока все протер, прибрал (сохнет, оказывается, моментально) — чуть не сгорело все в сковороде. Ел и думал: сам себе не то враг, не то идиот. Ты слушаешь?
- Слушаю.
- Тогда еще расскажу. Позавчера утром так ударился сильно, под ребро! Глаза на лоб, еле продышался. Болит теперь, не повернуться особо, даже мазью натер, мне же работать! А вечером опять невезуха. Стал вешать брюки с курткой на веревку, чтобы до утра высохли, да как умудрился об шкафчик головой, прям над виском врезаться — и сам не понял. В голове потемнело, сел, где стоял и сижу, хорошо, что не упал. До крови разбил, но ничего, уже не болит. Вот так у меня весело...
- Да, было бы так весело, если бы не было так грустно. Что еще нового, «веселого»?
- Веня звонил. Не может он продать свою дачу никак. Уже и цену скинул совсем до минимума, а нет покупателя. И жалко ему, он же там все своими руками строил, сад у него, клумбы, теплицы — Веня заядлый садовод, душу вложил во все там, годы жизни. А без мамы, говорит, зачем мне одному? Для мамы старался, а теперь все о ней напоминает… Да и нога у него совсем больная, еле на работу ездит с палочкой. Хочет продать дачу и уволится с работы, да маме памятник поставить достойный. Ты тут? Ты слушаешь?
- Да. Дачи продаются туго Не все могут теперь соответствовать требованиям времени.
- Да при чем тут время? Просто не продается и все. Купят рано или поздно. Не все вникают в эти требования, а жить за городом хотят все больше и больше, а в городе сдавать. Кстати, квартиру свою он тоже решил продавать, сам в мамину однушку переберется. Был я там, ездили с ним — она меньше моей намного, совсем клетушка. Только его женщина против. Она же, помимо взрослой дочери, привезла еще и маму свою, теперь живут все вместе, у него в двушке. Но он с ее дочерью так и не нашел общий язык, говорит, все его достало, устал, хочет жить один, как я. Мол, ты, Паша, счастливый человек — и я хочу быть счастливым. Ты слушаешь? Аллё!
- Слушаю.
- Так скажи, ты то что думаешь обо всем?
- Что так, как прежде, не получится жить точно. Ни у кого. Да и вообще давно уже другая жизнь вокруг, другие реалии, только мы еще не осознали, катимся по накатанной… А еще о том, как бы мне решится и дойти до магазина…
- Что ты ерундой занимаешься? Какая такая другая жизнь?! Твои вечные фантазии… А дети что? Где они?
- Сын работает, приходит поздно, уходит рано. Дочь дома. Но она больше не желает мне помогать.
- Это почему? Что у вас там произошло?!
- Да ничего особенного и не произошло. На ровном месте, как накопительный эффект. Раз по ее не делаю, значит, и не будет ни заботы, ни участия.
- Наверное, она устала. С ребенком тяжело ведь. Я вот как подумаю, так понимаю, что не каждый может с детьми — мне бы лучше еще три мяча гречкой набить, чем с ребенком управиться.
- Разве я не понимаю? Разве я не помогаю? Но все чаще, глядя на современных родителей, думаю : а как же мы своих растили? Ни памперсов, ни машин-автоматов, ни миксеров и прочих благ современности. Чем накормить семью не знали! И работали, и учились, и мама далеко...
- Это ты могла с ними двумя справляться так, что и не заметно было, тяжело тебе или нет. А она не может так, вот и срывается на тебя — на кого же ей еще?! Характер такой. Ничего, помиритесь.
- Да мы и не ссорились. Мне просто сказали, чтобы я пошла вон, чтобы убиралась подальше, что такая бабушка ребенку не нужна, что больше внучку мне не видеть!
- Не может такого быть! Ты придумываешь, что ли? Она мне ничего не говорила! Я звонил каждый день ей, спрашивал, как дела, она говорила, что все нормально. И что ты все время спишь, она к тебе не заходила пока. Я так понял, что она успокоилась насчет квартиры и все у вас хорошо.
- Ты ошибаешься. Мы живем иначе, чем тебе кажется. Поэтому дальше будет не как жили раньше. Теперь я уже не смогу жить, как раньше — после услышанного. Я на все взглянула другими глазами. А насчет спишь… Так я ложусь не раньше пяти утра, ты же знаешь! Конечно, в восемь я сплю. Но как приходит внучка, я встаю, играю с ней, помогаю покормить, а потом снова ложусь на час - полтора, когда они уходят гулять. Давление эти дни резко падало, просто не встать было, головокружение, все кости ломило…
- Так у тебя вроде все время повышенное давление. Как это вдруг падало?
- Так и падало. Меня не спрашивало.
- Так ты нервничала, наверное. Брось! Это они с жиру бесятся. Сама их разбаловала! Все для них, для них — вот и вьют они из тебя веревки. Едь на дачу и живи там, пусть сами, сами! Ладно, я завтра приеду, только пораньше — ты сможешь встать часов в десять?
- В десять я всяко не сплю.
- Ну, мне надо помыться, так что ты можешь спать, а я тихо зайду, Пока!
- Пока!
2
Римма положила трубку и задумалась. Совсем не о раздоре с дочерью, и не о том, что Паше надо помыться — именно поэтому он позвонил, что приедет. Неужели внял просьбам? Все годы, что он живет отдельно, он приезжает, когда ему вздумается, без предупреждений. И сколько просили, чтобы звонил, предупреждал, ведь у них тут своя жизнь и его визиты порой не только не кстати, но и в тягость. К тому же, когда Римма одна в квартире и вдруг двери открываются — она пугалась от неожиданности, зная, что это не дети пришли. Вот и просили — звони! Но... И ничего не поделаешь — он оплачивает половину квитанции за квартиру. Да, они так решили давно - платить пополам, так помогать детям, да и квартира вроде как их, родительская. Хотя, с этими долями в общей собственности и получили то, о чем и думать не думали! Когда приватизировали и Римма писала »за себя и своих не совершеннолетних детей» - она просто радовалась, что мытарства с хождениями по инстанциям заканчиваются и можно жить спокойно. Разве могла она подумать, что когда ее дети станут очень уж совершеннолетними, но так и не имеющими своего жилья, кроме этой доли в родительском доме, то они начнут качать свои права, требовать свое, им положенное?! Говорить об упущенных выгодах от не сдачи комнат, когда она летом на даче и тому подобном. Упрекать, что она, мама, не хочет сделать для них ничего! И каждый раз беседы на эту тему заканчивались раздором, потому что ее объяснения детей не устраивали и они грозились залезть в кредиты, открыть ордера и прочее. Выучила юристов на свою голову! Говорят, что устаревшие понятия им порядком надоели, потому что нет уже этих так называемых человеческих отношений — есть чисто юридические. И они свои права знают.
Римма с ужасом думала о том, как изменился мир, ее родные дети — что с ними стало? Откуда это все?! Разве она их такому учила?! Разве не она посвятила им всю свою жизнь и сейчас, будучи на инвалидности уже много лет, нуждаясь с каждым днем в помощи и заботе все больше и больше, продолжает помогать своим любимым деткам, доченьке и сыночку. Да, они просто попали в жернова времени и надо терпеть дальше, надо объяснять и наглядно показывать, что и как получится из их бредовых идей — что Римма и делала, и делает! И будет делать — сколько сможет, сколько сил ее хватит.
Вот и последний раз, вроде все всё осознали, все разложено по полочкам и ясно, как божий день — надо просто жить всем сообща и дружно, растить внучку и беречь друг друга. Все со временем само разрешиться. Но, как только кто-то из друзей расскажет свою историю о решении жилищного вопроса — в доме скандал. Мол, все лезут в кредиты, все что-то продают, меняют, а ты… И снова надо начинать сначала. Дочь говорит о том, что думает о своем ребенке! Сын о том, что у него нет семьи и ему не нужны бессонные ночи и брошенные памперсы в ванной, что он тоже может привести подругу и создать всем неудобства. И так далее, и тому подобное...
А что же Паша? А Паша — он счастлив. Так каждый раз и говорит, когда приедет, помоется, поест — тогда и делится своим, личным, что он счастлив, как никогда. Что вся эта семейная жизнь для него была такой кабалой, что и не передать словами. Это он говорил ей, Римме и своим детям. Все просто молча слушали и ничего не говорили в ответ. Да потому что…
3
Так вот, положив трубку, Римма думала и обо всем этом и, одновременно, словно параллельно, шли воспоминания. Это было так странно, потому что именно о нем, Паше, о том, как они познакомились и как сошлись — Римма не вспоминала так давно, что думала, все стерлось из памяти. После совсем других событий в ее жизни, та жизнь с Пашей — просто отдалилась давно и настолько, что трудно было поверить, что они когда-то спали вместе и родили двоих детей. Наверное потому, что все эти тринадцать с половиной лет супружеской жизни были такими трудными для Риммы, что прошли, как в пелене тумана и дурмана, состоящего из постоянных истерик Паши и его мамы, наделенных от природы характером импульсивным и экспрессивным, если выражаться культурно. Но Римма была так молода и так наивна, что верила в лучшее и старалась все преодолевать и терпеливо сносить молча. Чем только еще больше бесила и мужа, и свекровь — ее упрекали в том, что у нее каменное сердце, что она не пробиваемая и равнодушная, а они такие добрые, что ее терпят…
Нет, сначала всплыла картинка, как они познакомились. На дискотеке, во Дворце Молодежи.
Римма пришла с девушкой Олей, дочерью женщины, у которой снимала угол, когда поступала в университет. С тех пор Римма уже жила в общежитии, но с Олей как сдружились, так по-прежнему и встречались по выходным. Они сели за столик номер тринадцать — да, были столики и бар, тут же танцевали, вокруг этих столиков. Было тесно, шумно, сверкал шар в полумраке. Два парня, что сидели напротив, пристроились танцевать рядом, а потом и не отошли совсем ни на шаг до конца вечера. Смутные воспоминания. Ни лиц, ни каких-то впечатлений особенных. Познакомились: Вениамин и Павел, а проще — Веня и Паша. Был октябрь месяц, третье число, воскресенье - это Римма запомнила точно. Уже в гардеробе, получая пальто, выяснили, что Веня живет рядом с Риммой, а Паше по пути с Олей.
С тех пор по воскресеньям они встречались и ходили в кино, в театр, на концерты, а после Паша провожал Олю, а Веня Римму. Вскоре Веня стал приезжать к Римме и среди недели, приглашал поужинать в кафе, погулять по парку. И они непременно звонили Паше, тот все время почему-то спал и они приносили свои извинения, что опять не вовремя позвонили. Веня сказал, что Паша спортсмен и у него свой особый режим, звонить перестали. По выходным тоже реже стали встречаться вчетвером, а вскоре Римма все чаще ходила в гости с Веней к его другим друзьям и знакомым. Потом к дальним родственникам, а потом Веня захотел познакомить Римму с мамой. Мол, у Паши были в гостях, с его мамой ты знакома, пора и с моей. Но что-то тогда не получилось со знакомством — не то мама заболела, не то Римма уезжала на каникулы, не вспомнить. Скорее, не было желания и Римма находила повод. Да и Веня ей был просто друг, приятель, не более. А вот Паша вдруг выспался и активизировался настолько, что умудрялся встречать Римму с занятий чуть ли не каждый день, ничего при этом не говоря другу Вене. И Римма обоих считала просто приятелями, знакомыми, и никак не иначе Таких у нее в городе было еще несколько — кто успел перехватить ее по пути первым, с теми и общалась. Только времени личного было так мало, что и жизни личной тоже не было — разве что приятельские встречи со знакомыми девушками и парнями. Паша был проворнее всех ее новых знакомых.
А по весне Веню забрали в армию. Весьма неожиданно. Он говорил, что у него отсрочка по болезни - видно, закончилась и он пошел служить в двадцать один или двадцать два года.
Веня сначала писал письма, потом перестал. Римма не стала выяснять, почему. Думала, что Паша ему все рассказал.
Через год, в январе, Римма вышла замуж за Пашу. А в памяти нет никаких трепетных волнений — как-то так сложилось, что Паша оказался рядом в трудное для нее время и стал настолько своим, что иначе уже и быть не могло. Паша был обходительным, внимательным, просто незаменимым. Вместе со своей мамой. Да, его мама сыграла большую роль в их отношениях. Со своей мамой у Риммы не было столь доверительных отношений, как с мамой Паши. Как-то она сумела сразу расположить Римму настолько, что та смело ехала в гости к Паше, где всегда было уютно и им были рады, где они говорили на разные темы и Римме все нравилось. Кстати, Паша жил в доме под номером тринадцать — такие вот совпадения. Нет, это были три или четыре поездки в гости к Паше за весь год, но они были настолько приветливыми в этом сыром и мрачном городе, что грели душу. А потом Римма заболела и мама Паши помогла ей с врачами, ее положили в больницу на обследование. Сказался климат, его резкая смена и перенесенная операция.
Выяснилось, что ее представили, как жену сына. И — потребовались анализы «мужа». Да, и так случается в жизни, что их первая «брачная ночь» состоялась по такой вот причине. Анализы «мужа» были выше всех похвал, ее анализы предрекали бесплодие.
Казалось бы, на этом все должно было закончиться. Но Паша не огорчился, он сказал, что ему нужна Римма, а дети для него не главное, он вообще к ним равнодушен, нет и не надо. И сделал Римме предложение руки и сердца. И его мама утешала Римму, мол, у них в родне у многих нет детей и ничего, все живут хорошо., так что женитесь и живите для себя!
И все дальше — как в тумане. Такие хорошие люди, так к ней хорошо относятся — Римма не представляла, как можно их обидеть. Но и врать не могла — нет у нее любви к Павлу, другой еще в сердце… Да, есть большая симпатия, привязанность, благодарность — но все это не то, чтобы выйти замуж. Паша сказал, что не важно, что того парня нет, он в прошлом, а он рядом, в настоящем и сделает все, чтобы и она его полюбила, они будут счастливы. В браке всегда один любит, другой позволяет. Он не торопит, он будет ждать, хоть всю жизнь. А позже ей передали в общежитии букет пионов и конверт с письмом, от Паши. Римма стала читать клятвенные признания в любви и не могла понять, чем так пахнет эта красная паста… Соседка по комнате, только войдя с улицы, спросила с порога, почему так пахнет кровью? Римма тогда отбросила письмо, оно упало на пол, а она сидела в замешательстве и не знала, что с этим всем делать?!
С Пашей не хотела видеться. Приезжала его мама, привозила зачем-то продукты и говорила, какой Паша у нее хороший и как переживает, звала к ним, сходитесь, мол, и живите.
Потом Римма уехала в свой город на каникулы. Рассказала маме, что есть такой парень, такая семья и такие отношения. Что зовет уже который раз замуж, а она не соглашается.
Римма помнит этот вечер, как сейчас — отчетливо и ясно. Они сидели на балконе четвертого этажа, темнело и все располагало к откровенным беседам, таким редким у них с мамой. И Римма решилась рассказать маме о Паше. А мама тогда сказала ей такие слова:
- И что ты еще думаешь? Такой хороший парень тебя зовет замуж — и выходи! И мать уговаривает — такое редко встретишь, ты не раскидывайся такими отношениями. Выходи за него замуж и все! Тебе уже тоже пора, твои подружки по второму кругу пошли, что с мужьями, что с детьми, а ты все думаешь о чем-то возвышенном.
- А как же, мама, без любви?! Ты же знаешь…
- И знать ничего не хочу! - резко ответила мама, но потом смягчила тон и, приобняв Римму, сказала: - Доченька! Выходи замуж и будь счастлива.
А Паша писал письма, слал телеграммы, звал приехать пораньше — он возьмет путевки и они поедут на теплоходе в круиз. И Римма решилась. Купила билет и улетела навсегда из родного города и родительского гнезда.
Круиз не состоялся. Паша потерял деньги, мама его ругала и утешала Римму, что на следующий год поедут точно, накопят снова денег и тогда все получится. Ездили по окрестностям, по памятным местам. Ходили на концерты, в театр. Жила Римма в общежитии, хотя ее всячески уговаривали переехать с вещами навсегда. Но ее мама написала, что такой позор не допустим, что родня скажет? Да и Римма сомневалась, стоит ли? Это сейчас ему дети не нужны, а потом упрекать начнет…
В октябре, спустя год после той дискотеки, они сидели в Летнем саду на лавочке. День был тихий, пасмурный, но словно в белой пелене, без тяжелых туч и дождей. И не очень холодно было, вполне еще комфортно для прогулок на воздухе. К тому же, молодость…
Римма смотрела на верхушки деревьев, на укрытые на зиму скульптуры и чувствовала, что сейчас происходит что-то такое в ее жизни, что разделит прошлое и будущее навсегда. А Паша поцеловал ее в щеку — нежно, с такой любовью и трепетом — и сел чуть в сторону. Римма смотрела на переплетение ветвей, на фоне молочно-серого неба и ее куда-то словно уносило, далеко-далеко и, казалось, что время остановилось и чего-то ждет...
И она решительно сказала :
- Пошли, подадим заявление, я согласна выйти за тебя замуж.
Паша подскочил с лавочки, сначала не поверив своим ушам, а потом, быстро сообразив, готов был бежать прямо сейчас, в ближайший ЗАГС!
- Ты можешь оставаться на своей фамилии, я согласен! - сказал Паша. И они еще долго бродили по пустынному Летнему саду. Было это двадцать третьего октября. Когда они уходили из парка, пошел первый в том году снег…
Потом они перевезли ее вещи. Собрали застолье по этому поводу. Римма впервые познакомилась с будущим свекром, который раньше всегда где-то был по делам. Вполне культурно и по-домашнему посидели. Так и началась их семейная жизнь.
А в середине декабря Римма заболела. Точнее, тринадцатого, помнит точно. Свекровь привезла новую мебель молодым в комнату — стенку «Вега», по тем временам их доставали по большому блату. Тут помогла сестра свекрови, участник войны. И стоила стенка тысячу один рубль! Римма лежала и думала, откуда вдруг взялись деньги? Уже тогда она начинала понимать, что свекровь у нее женщина находчивая и ловкая, не мог Паша потерять почти восемьсот рублей — он как приносил зарплату, так маме до копеечки! Кто бы ему дал в руки целых восемьсот рублей и зачем? Да и Паша боялся денег, как огня, если и брал, то только необходимую сумму на мелкие расходы. Всем распоряжалась свекровь. Теперь и Римма стипендию отдавала ей — такой у них порядок в семье, а в чужой монастырь со своим уставом не лезут — Римма приняла и это...
Рабочие заносили шкаф за шкафом, полку за полкой и шел такой запах дерева и лака, что Римму затошнило и заболела голова. А через пару дней, войдя в метро, она еле успела добежать до урны…
Больше всех радовалась врач, которая ставила бесплодие и не давала шансов. Она собрала всех врачей с отделения и говорила счастливым голосом:
- Вы только посмотрите на нее! С двурогой маткой, куском яичника и еле проходимой одной-единственной трубой, с такой сложной операцией, с такими анализами — и вот вам, нормальная беременность! Лежи и не шевелись! В палату ее и кормить с ложечки.
А Римма как была счастлива! Она знала, что у нее будут дети. Двое. Девочка и мальчик. Знала и все тут. И почти весь срок беременности она пролежала в больницах. Выходила, чтобы отгулять свадьбу. Потом сдавала сессию и снова на сохранение. И все на нервах, в страхах…
Римма сразу стала звать свекровь мамой, как и положено! Да и ее душа не противилась — свекровь была заботлива и внимательна, точно — мама! И ее мама так считала правильным, тем более, она в другом городе, а новая мама рядом — так решили на семейном совете, когда все приезжали на свадьбу. Паша и мама приходили почти каждый день, по очереди. Паша писал письма, тогда не разрешали ходить на отделение и они виделись всего ничего за все время.
В начале августа родилась дочь! Когда Римма пришла из больницы, то в комнате уже была кроватка. И было так солнечно, так ярко, так радостно, что Римма и подумать не могла, как быстро все вокруг начнет меняться — ее Паша, его мама и все, все, все… Но тогда, в тот августовский солнечный день, она была так счастлива, что не передать словами. И уже, как ей казалось, любила и Пашу, и его маму, и даже своего свекра, только что не называла папой.
***
СПАСИБО, ЧТО ПРОЧЛИ 1 ЧАСТЬ, ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ:
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА МОЙ КАНАЛ! ДЕЛИТЕСЬ СВОИМ МНЕНИЕМ О ПРОЧИТАННОМ. КТО ИЗ МОИХ ГЕРОЕВ ВАМ БЛИЖЕ И ПОНЯТНЕЕ?