Мы же каждые полгода теперь сдаем, сейчас, потом будет в июне. Нам нужно, чтобы из 7 показателей хотя бы 4 были в границах нормы.
Это снимает диагноз, с которым она так долго жила и который ее ограничивал.
Сейчас она живет обычной жизнью, нам разрешили есть и пить намного больше, чем было раньше. Не принимать то, что принимали раньше.
Но теперь я боюсь, точнее переживаю, за подростковый период, гормональные перемены, и врачи говорят, что все может вернуться.
И я хочу сказать о том, насколько трудно, тяжело, порой невыносимо от того, что ты не можешь помочь ребенку, щёлкнуть пальцами для того, чтобы все прошло и осталось страшным сном.
Думается о том, что лучше бы все эти невзгоды были бы у меня, а не у нее. Чтобы я была обложена ограничениями и подозрениями, но не она. Чтобы мне нужно было постоянно думать и одергивать себя, а не ей.
Сколько нервов и бессонных ночей, сколько консультаций и мнений, сколько страхов и подозрений было... Дофига и больше.
К сожалению, все это мы проживали с ней вместе, вдвоем. Папе было не до этого, моя мама знала только часть, верхушку айсберга, подругам я говорила, что справляемся, все под контролем.
И только в ожидании результатов и вердиктов мое сердце замирало, а иногда это ожидание сопровождалось мощнейшими паническими атаками, все вокруг чувствовали напряжение.
Я очень хочу, чтобы все это осталось позади. До конца не уйдет, но пусть станет стабильно хорошо, чтобы не было больше пиков, чтобы дочь могла оставаться свободной и счастливой.
Однажды в собачий приют, где я одно время волонтерила, привезли мальчика. Тот страдал приступами и врачи советовали терапию животными. Его возили к лошадям, на фермы с раными животными. И его папа, который помогал нам иногда, один раз взял его с собой.
Приступ случился прямо у нас на глазах, мальчишка помогал чистить вольер и вдруг упал и начались судороги. Собаки в шоке окружили его, смотрели, а одна, старая девочка, седая вся, вдруг уселась рядом, а потом и вовсе улеглась.
Она прижалась спиной к ребенку и там и лежала, пока все не закончилось.
Папа сразу бросился к сыну, он уже знал что делать, как это переживать, сначала хотел отогнать собак, отпихивал ту, что легла, а потом оставил. Держал сына, а собака лежала рядом.
Это конечно не избавило от приступов. Ребенок очнулся, рядом лежит огромный шерстяной комок. Его подняли, усадили. Собака ушла.
Потом, как рассказывал этот мужчина, сын настоял на том, чтобы они завели собаку. Хотели маленькую, гулять с большой, заниматься с ней, было некому. Но сын отчаянно просил такую же - большую и волосатую. Взяли из приюта помесь овчарки непонятно с кем.
Может и правда легче ему было перенести этот приступ рядом с животным? Может и правда они помогают?
Кстати, Маша, когда ей бывает плохо, тошнит, голова болит и кружится, всегда загребает обоих котов к себе. А раньше, я много раз наблюдала, она ложилась прямо на пол рядом с собакой, нос к носу лежали. Говорила, что так легче, спокойнее.