- У него весь мозг вытек. Он уже не человек. Что мне делать с ним?
Ираида Ивановна была в диких нервах еще с обеда, когда только предстояло ехать за мужем в больницу. Прошло три недели. Его выписывали.
Начало истории читайте:
«Как я буду за ним ухаживать? Как вы это себе представляете? У меня нет навыков. Я - женщина слабая. Я не сиделка. Таких вообще нужно в специализированный интернат направлять, чтобы жизни людям не отравляли! Ему уже всё равно! А мне – нет!!!» - орала она на лечащего врача.
Лечащий врач Марта Суткене со свойственной прибалтам медлительностью и даже некоторой холодностью пояснила, что Николай Васильевич в полном порядке, любовь и забота – всё, что ему нужно, и пообещала два раза в неделю его навещать.
Вечером мать пригласила на семейный совет трех дочерей. Вопрос важный: как за папкой будем ухаживать.
Общее мнение озвучила младшая.
- Мы ухаживать за ним не будем. У нас есть чем заняться. Он нас из дома выгнал. Что хотел, то и имеет!
На том и разошлись.
Ираида Ивановна вышла в сад, села на диванчик под яблоню к мужу. Смеркалось. Собиралась первая весенняя гроза.
- Что, Коля, слышал? Никому ты не нужен. И мне не нужен. Завтра в дом престарелых тебя отдам. А сейчас повиниться хочу. Может, не увидимся больше. Виновата я перед тобой, Коля. Прости…
Надоело мне детский ор слушать. У старшей двое. У средней трое. У младшей, слава Богу, пока один. Шесть глоток! Ты же всех их пригрел. Как в теплице растил. Голова кругом идет. Я в кухарку и прачку превратилась. Здесь подмой, там убери, это свари, то погладь…
Короче, сказала я тебе, что твои дочери хотят дом этот продать, а деньги поделить, себе квартиры купить. Наш двухэтажный особняк с роскошным садом очень дорого стоит…
Наврала тебе. Ты поверил… И что нас с тобой в дом престарелых дочки сдать хотят, что мы им жить мешаем, тоже наврала.
Знала, Коля, что ты сразу психовать начнешь. Ты же горячий. Разбираться не будешь. Будешь орать, что дочки злом отплатили за предобрейшее, предали родителей. Так и было. Расчет верный…
Долго девчонки-то платья свои по кустам смородины собирали, да с груш сорочки свои снимали, что ты в сердцах из окон выбросил. Я, помню, исподтишка в окошко на девчонок смотрела, смеялась до слез…
Трудно девочкам, не спорю. Жилье съемное оплачивать надо. Денег не хватает. Жалко их. Зато я, Коля, как в раю! Помнишь, ты меня брачный договор заставил подписать? Ты всё в своем интересе делал. Дом этот и сад при разводе тебе отходит. Всё предусмотрел! Одного не учел, что ты на казенной койке помрешь, а я твоей наследницей стану. Дом наш и сад – всё моё! Готовься, милый! Последнюю ночь в своем доме ночуешь!
Супруга встала и неспешно пошла в дом. Дождь начинался. Гроза уже сердито урчала. Надвигались громадные черные тучи.
Николай Васильевич остался в саду. Он сидел под раскидистой яблоней, которую когда-то сам посадил, и которая только начинала набирать бутоны. Сверкнула молния, щедро озарив полнеба. Гром заурчал, потом раскатисто грохнул.
Он посмотрел в небо. Щедрые струи дождя полились на лицо. Они скрыли слезы, навернувшиеся на глаза.
Николай Васильевич плакал. Ему было невыразимо больно от того, что человек, которого он считал родным, самым близким на свете, его предал.
Рядом в двух шагах от него всё в той же белой овечьей бурке и папахе появился аксакал, тот самый, которого он видел на кладбище.
- Паршивый ты пастух, Коля. Всё стадо распустил. Семья – твоё стадо. Его беречь надо. А ты распустил… Три дочери, три красавицы… Все в несчастье живут. Всех от себя прогнал. Всё в доме тебе тесно… Два метра земли тебе, Коля. Будет не тесно. Жена бояться и почитать мужа должна. Твоя тебе на шею села. Помыкает тобой, как несмышленым ягненком. Хитрая. Твоими руками зло творит! Паршивый ты пастух, Коля. Не уважаю!
- Мне бы врача моего найти, Марту. Она меня выходила, спасла. Говорят, здесь рядом живет. Но где, не знаю… Ее дочь, медсестричка, меня как раз и узнала, что я это - я. Поможешь?
Горец кивнул седой головой.
- Знаю. Приведу.
Ираида Ивановна смотрела из окна на хлеставший дождь. Дождь щедро поливал сад, когда-то давно посаженные ею и супругом яблони и груши. Под яблоней сидела, мокла съежившаяся убогая фигурка ее мужа. Встать и самостоятельно дойти до дома он не мог. Был поврежден двигательный центр мозга. А ей очень не хотелось выходить за ним под дождь. Надо катить эту тяжелую коляску, через пороги затаскивать ее домой. Это так тяжело! Там холодно… Там мокро…
«Черт с ним! Пусть до утра мокнет. Может, околеет. Завтра и в дом престарелых некого будет везти…» - решила Ираида Ивановна.
Она выключила свет и пошла спать.
Поздно вечером с работы возвращались мать и дочь. Обоих что-то остановило у калитки Николая Васильевича и Ираиды Ивановны.
- Зайду, посмотрю, как там мой пациент, Николай Васильевич. Жена была не в восторге, что я его выписываю. А ты домой иди. Не мокни. Надо же, как машина некстати заглохла. Такой дождь! Я скоро…
Марта Суткене открыла калитку и пошла по дорожке к дому. В темноте между деревьев она увидела сгорбленного промокшего насквозь человека в инвалидной коляске.
Врач подбежала к нему.
- Николай Васильевич, вы как здесь?! Это же бесчеловечно!
Врач метнула гневный взгляд в сторону дома и скрывшейся в нем супруги больного. Решение она приняла мгновенно. Уверенно взялась за ручки инвалидной коляски и покатила Николая Васильевича в свой дом.
Когда через месяц Ираида Ивановна получила из суда документы на развод, она не придала им значения.
Подумала: из дома престарелых убогий муж пишет, да, и черт с ним! Развелась.
Еще через месяц, жарким летним днем, она из магазина возвращалась и увидела шокирующую картину. Ее три дочери смеясь выбрасывали из дома вещи.
Где-то она это уже видела. Только смеялась она, а вещи были дочерей. А сейчас? Сейчас?!
- О, Боже! Это же мои вещи! – в панике воскликнула Ираида Ивановна.
Ее платья, сорочки, трусики, колготки высели на яблонях, на грушах и кустах смородины.
По «украшенному» вещами саду она подошла к дому. На пороге ее встретил строгий супруг.
- Ираида, ты здесь больше не живешь. Собирай свои вещи. Уходи. Как ты помнишь, по брачному договору после развода дом переходит мне. Вот я и распорядился им по своему усмотрению. Я подарил дом и этот прекрасный сад нашим трем дочерям. Они здесь будут жить со своими семьями.
Ираида Ивановна шокировано смотрела на мужа.
- Подожди, ты что, ходишь? И говоришь? Как это так, Коля? Ты же…
- Это благодаря Марте. Она выходила меня. Мой врач… Приняла и приютила в своем доме, как родного, выхаживала, с ложечки кормила. Великая женщина! А ты, Ираида… Я вычеркнул тебя окончательно из своей памяти. Убирайся!
- Куда?
- Я снял себе квартиру. Ты сними себе. Почувствуй, как нашим девочкам тяжело было!
- Но я не могу нищенствовать. Я к этому не привыкла…
- Прочь, ты, овца не из моего стада!
Старый горец одобрительно кивнул, улыбнулся и повесил пастуший кнут на яблоню, под которой когда-то теперь уже бывшая супруга бросила беспомощного Николая Васильевича умирать под проливным дождем
- В подарок… - сказал он и исчез.
На этот раз навсегда. Он с честью выполнил свое поручение в этом мире, чтобы уйти в иной.
Психолог Анна Троицкая
(на картинке возраждающийся феникс)
