Полными ужаса глазами он озирался вокруг. Кресты… Кресты… Кресты… Памятник из розового гранита… Оградки… Могилы… Фотографии… С фотографий смотрят мертвые глаза… И тишина…
«Я умер?» - задал он себе вполне логичный вопрос.
Каждой клеточкой своего тела он осознавал: он на кладбище. Как он здесь оказался, что этому предшествовало, от него было скрыто. Он не понимал. Он не помнил. Совсем.
По рассказам стариков он знал, что новопреставленных встречают их родные, выходят к воротам кладбища. Но он не помнил, чтобы к нему вышли. Он вообще не помнил ворот.
Он подумал: «Может, самому пойти к воротам?»
По узеньким дорожкам между рядами оград он стал пробираться к дорожке на главной аллее. Он полагал, она широкая и ведет к воротам кладбища.
Он долго плутал туда-сюда, но главной аллеи не было.
Он устал. Он выбился из сил, пытаясь выбраться с этого кладбища. Наконец, сдавшись, он сел на чью-то старую могилу и заплакал.
То, что кто-то смотрит на него, причем смотрит недобро, с презрением он почувствовал нутром.
Рядом в двух шагах от него сидел в белой овечьей бурке и папахе умудренный годами горец.
- Паршивый ты пастух, Коля. Всё стадо распустил. Семья – твоё стадо. Его беречь надо. А ты распустил… Три дочери, три красавицы… Все в несчастье живут. Всех от себя прогнал. Всё в доме тебе тесно… Два метра земли тебе, Коля. Будет не тесно. Жена бояться и почитать мужа должна. Твоя тебе на шею села. Помыкает тобой, как несмышленым ягненком. Хитрая. Твоими руками зло творит! Паршивый ты пастух, Коля. Не уважаю!
Он посмотрел на горца спокойно и прямо.
- Как мне к воротам пройти?
Горец вытянул руку, указал направление и исчез, как и не было.
Он тяжело поднялся, ладошками размазал слёзы по щекам и пошел в направлении, указанном горцем.
Он действительно вышел на главную аллею и по ней очень скоро достиг ворот кладбища. У ворот стояла машина «скорой».
Видимо кому-то было плохо. Мужчина лежал на земле, врач «скорой» и фельдшер по очереди делали ему искусственное дыхание, пытаясь реанимировать, запустить сердце.
Он подошел ближе. В лежащем мужчине узнал себя. Его буквально всосало в тело.
Он открыл глаза, резко глубоко вдохнул
Медики тут же подхватили его в «скорую».
- А велосипед-то его куда? – крикнула им женщина. – Видимо перед пасхой оградки родным покрасить пришел. Вот и банки с краской в сумке у него и кисти… Куда мне всё это?
Но медики не ответили. Некогда было разговаривать. Инсульт не терпит промедления. Больного нужно было как можно скорее доставить в больницу.
За ужином его супруга жаловалась старшей дочери, пришедшей ее навестить:
- Не знаю, где этот дармоед ходит. Еще утром отправила его на кладбище ограду матери покрасить. Это сколько же можно красить? Ничего не умеет. Ничего не может. Ничего не хочет. Привык только за моей спиной! Говорю утром, иди своей маме ограду крась. Хоть раз в жизни! Я каждый год крашу. Хоть поднимись с дивана, оторвись от телевизора. Пофырчал, недовольно, но взял велосипед и поехал. Темнеет уже. Где его носит?
Дочка пожала плечами.
- Вернется. Куда он денется. Без него хоть подышать.
- Вот-вот! Хоть подышать! Совсем задушил. Это нельзя, то нельзя, это не так, то не эдак… Вас разогнал. Мне жизни не дает. Чтоб он сдох! Пусть там, на кладбище и остается!
Дочь обняла маму, любовно погладила по голове.
- Бедненькая. Измучил он тебя…
Не знала доченька, что утром папка-то жаловался на высокое давление, головную боль и сердце. Но мамка всё равно его выгнала с банкой краски и кистью оградку красить. Как же это, пасха на носу, а оградка не покрашена. Что люди-то скажут?
Им бы тревогу забить. Уже на улице стемнело. Может, случилось что?
Но дочь к себе домой поехала. У нее зуб на папку был. А дражайшая супруга помолилась, да спать легла. Так спокойно и проспала до утра.
Зато замужем. Зато семья.
Не какая-нибудь там разведенка или одинокая.
На следующий день к обеду супруге из больницы позвонили. Сообщили, что Николай Васильевич в реанимации. Инсульт. Счастье, что медсестра его узнала, на одной улице жили.
В больницу к нему никто не пришел.
Соседи быстро узнали о беде, сочувствовали супруге Николая Васильевича. Она сочувствие принимала, напоказ горько горевала.
Каждый день, когда ложилась спать, она просила, чтобы супруг не возвращался домой. Ей так без него хорошо! Так легко дышится!
Но у Высших Сил на этот счет были свои планы…
Продолжение следует…
Продолжение читайте:
Психолог Анна Троицкая
(на картинке возрождающийся феникс)
