Глава 28
Тем вечером Саша-таки получила ровно то, на что рассчитывала. Реальность оправдала ожидания. Чувство опасности, риск, манкий запах страха, осознание большой вероятности вляпаться в историю, выхода из которой не будет, и, как следствие, связанные с этим сильнейшие переживания, эмоции, по силе сравнимые с торнадо.
Словом, Саша осталась довольна своей вылазкой. Она почувствовала себя одним из персонажей фильма "Интакто", который произвёл на неё сильное впечатление именно потому, что она так хорошо понимала наслаждение от игр с судьбой, от всякого рода провокаций. Говорить об этом Саша не собиралась никому, даже Птахе.
-"Пусть это будет моей маленькой грязной тайной, " - подумала про себя искательница приключений, возвращаясь домой бледно-серым, туманным утром.
Подобные променады, стали для Саши, более или менее регулярной частью её запутанной, беспорядочной жизни. То была прекрасная, исключительная возможность хорошенько пощекотать себе нервы. Выходила она нечасто, быть может раз в полтора-два месяца, и вернувшись домой невредимой, выбравшись без потерь, всякий раз особенно остро ощущала радость бытия. Самые простые вещи, такие, как горячая ванна, чистое белье, вкусная еда или сон в собственной постели, приносили отныне куда больше радости, нежели когда-либо раньше.
- Вот, ба, такая жизнь, - говорила Александра, обращаясь к Серафиме, чью фотографию она увеличила, вставила за стекло и водрузила на тумбочку возле кровати, с тем, чтобы почившая бабушка просматривала за внучкой, узнать которую не довелось.
Когда приходил отец, Саша убирала фотографию в ящик, но как-то раз позабыла и Виктор увидел.
- Что это ты, Сашок? - удивился он, - зачем Серафиму поставила? Как это понимать?
- Мы, пап, беседуем с ней. И уже очень давно, с самого детства, - призналась Саша.
- А ты, дочка, в курсе, что бабка твоя плохо кончила? - спросил отец, - Дед мой, да и другие родственники, говорили, будто предчувствовала она, что уйдёт молодой и жила так, словно каждый день последний. Намучились с ней, никакого не было сладу. Что хотела, то и творила, ни на что не смотрела. Ни на кого. Танцевала она на лезвии ножа, всю свою короткую жизнь танцевала.
Саша кивнула, она часто об этом думала и в глубине души словно знала наверняка, что и ей до старости не дожить.
- Мать говорила. Я помню. И что с того? Что-то в ней было, в Серафиме. Иногда у меня такое чувство, что она слышит меня и отвечает. Не веришь, па?
Виктор ничего не ответил, только плечами пожал и неопределенно хмыкнул. Он не всегда понимал свою дочь, но это не имело значения, поскольку любить не мешало. Чем старше становился Виктор, тем чаще вспоминал Сашино горькое детство. Вспоминал и неустанно корил себя, а поскольку прошлое изменить нельзя, он старался чтобы в настоящем у Саши был полноценный отец, чтобы она твёрдо знала, что всегда может положиться не только на Птаху, но и на него, Виктора. Саша знала и этим дорожила.
Пролетел, промчался год, за ним другой, третий и четвертый. Жизнь Александры катила по накатанным рельсам. Работа в крупной компании, высокий оклад, премии, переводы, переговоры, встречи. Александра носила строгие дорогие костюмы, всегда идеальный, сдержанный макияж, аккуратную прическу волосок к волоску и стильные очки без диоптрий. На работе её не любили, болтали всякое ; и то, что синий чулок, карьеристка, заносчивая недотрога, и то, что убежденная лесбиянка, любовница генерального и мужененавистница. А так же то, что состоит в тайном обществе любителей садо-мазо. Разнообразные, один другого затейливее, соревнуясь друг с другом, летали по коридорам слухи, как когда-то давно, в стенах института. Сашу это забавляло.
Она намеренно создала себе образ, в подлинности которого, никто усомнился. Ей блестяще удавалось держать лицо, тем большее удовольствие она получала от своей второй, тайной жизни. Как некогда описанная Куприным классная дама, в чьей порядочности никто не сомневался.
Если за Сашей пытались ухаживать, приглашали куда-нибудь, то неизменно встречали вежливый, прохладный отказ. Бывало, что за прошедшие годы сотрудники мужчины спорили, что если постараться, то "даже такую можно завалить". Не преуспел ни один. Саша дала себе зарок не спать ни с кем из тех, кого встречала в солидном здании Газпрома.
- Она лесбиянка. Я уверен, - сказал один отвергнутый горе-поклонник.
- Слушайте, Рудина просто фригидная баба, у которой никогда не было нормального мужика, - "понял" другой.
- Она перезревшая, закомплексованная девственница. Я своими ушами слышал, состоит в какой-то секте. Так что все ясно, - "поделился" третий.
Ни одну из версий Саша не отрицала и не подтверждала, так уж повелось. "Пусть резвятся", - снисходительно думала она.
Шло время. Изредка по вечерам появлялись мужчины, все ещё желающие платить ей за секс, несмотря на то, что Саша давно перевалила тридцатилетний рубеж, а молоденькие беспринципные феи, буквально толкали в спину и царапались острыми коготками. Но на каждый товар свой покупатель и конкуренции Саша не боялась.
- На мой век гусей хватит, - уверенно сказала Саша, когда Птаха пошутил, что пенсия не за горами.
Как-то раз он познакомил её с Димитрисом, богатым бизнесменом греческого происхождения. Человек этот был высоким, крупным, с чувственным ртом и большими очень тёмными, ничего не выражающими глазами. Его повадки и поведение в целом, ломали стереотип о греках, кои видятся многим лёгкими, азартными любителями и ценителями жизни.
Димитрис был мрачным, неприветливым, погруженным в себя. Однако, как неожиданно выяснилось, Саша понравилась ему настолько, что он предложил составить ему компанию в трёхнедельной поездке по Европе. Предложение сие огорошило Александру, поскольку понять что бы то ни было, по поведению грека, не представлялось возможным.
- Только секс, никаких отношений, - обозначил Димитрис, - Мне не нужны личные разговоры, не нужны планы и чувства мне тоже не нужны. Понимаешь? Я не желаю, чтобы ты что-то себе вообразила.
- Да. Я это понимаю, и воображать что-либо не склонна. Можешь быть спокоен на мой счёт. - подтвердила свое согласие Саша.
Недолго думая, она оформила на работе отпуск за свой счёт, "по семейным обстоятельствам" и отправилась в путешествие.
Димитрис был человеком замкнутым, но при этом ненасытным и страстным, он, действительно, предпочитал по большей части молчать, ничего о себе не рассказывал, Сашу использовал строго по прямому назначению, а в остальное время держал жесткую дистанцию.
Даже в кровати, на пике страсти, он не позволял себе ни криков, ни стонов. Лишь прерывистое, хриплое дыхание выдавало то, что он вообще хоть что-то чувствует. До встречи с этим загадочным человеком, представление Александры о греках, было совсем иным. Ей, как и большинству, казалось, что это весёлый, открытый и дружелюбный народ.
"Не все его представители. " - убедилась путешествинница.
Такое положение Александру не смущало, поскольку её присутствие и безотказность хорошо оплачивались, а свободное время она могла посвятить прогулкам, и изучению тех европейских городов, куда Димитриса позвали дела. Саша увидела Антверпен, Берлин, Амстердам, Базель и Париж.
А ровно три недели спустя, молчаливый грек без лишних сантиментов простился с ней, чтобы никогда больше не встретиться.
Вскоре по возвращении в Москву, Саше неожиданно позвонила Людмила и чужим, не естественным, металлическим каким-то голосом, попросила о встрече.
- Сможешь уделить мне час? Нам нужно поговорить.
Саша сказала, что возвращается с работы примерно в половине восьмого и предложила зайти.
Всё время, пока ехала в метро, душу терзала тревога. За все те годы, что отец жил с Людмилой, каких-то отдельных, особенных отношений у Саши с ней не сложилось. Они ни разу не виделись один на один, ни разу не созванивались просто так, чтобы поболтать, поэтому этот звонок, конечно же, наводил на мысли о том, что что-то случилось.
Когда Саша вошла во двор, то увидела, что Людмила уже ждёт её. Женщина нетерпеливо шагала вдоль дома туда и обратно, и по тому, как она это делала, Саша уверилась, что права.
Чувство тревоги усилилось.
- Люда? - Александра мягко взяла мачеху за локоть и заглянула в лицо, - Что-то с отцом? Говори!
Люда судорожно вздохнула, кивнула и безудержно заплакала.
- Давай поднимемся, все спокойно расскажешь, - Саша приобняла родственницу за плечи и повела в подъезд.
- У отца рак. Желудок. Но он категорически не хочет лечиться, - рыдая, сообщила Людмила.
- Что значит "не хочет лечиться"? - переспросила ошарашенная Саша, внутри которой кипящим супом разлилась боль.
Люда схватила ее за руку и заговорила быстро-быстро, словно боялась, что ей не дадут закончить.
По её словам выходило, что Виктор болезнь запустил, в лечении смысла не видит, потому что бесполезно, так ему сказали. Говорит, что не хочет провести последние дни в больнице "в борьбе с ветряными мельницами" . Но Люда такой подход не принимала, отказывалась принимать.
- Шанс есть всегда, ты должна поговорить с ним! Тебя он послушает! Мы должны, ты должна убедить его! Этот врач, он ведь мог ошибиться! Если Витя уйдёт, я уйду следом. Мне без не него не жить, понимаешь, Саша, не жить...
Саша осторожно высвободила руку и как можно спокойнее сказала:
- Иди домой, Люда, постарайся успокоиться. Конечно же я поговорю с папой. Завтра же утром непременно поговорю.
Всю ночь Саша ворочалась с, боку на бок и думала о том, как непредсказуема жизнь. Она вспоминала мать и то, как ее гибель облегчила жизнь ей самой и отцу. Вспоминала, как постепенно менялся отец, думала, каким родным он стал и как он ей нужен.
Смириться с тем, что скоро его не станет, казалось немыслимым, невообразимым.
- Нет, нет нет, папочка! Пожалуйста не уходи! Не оставляй меня, ты мне очень, очень нужен! - шептала Саша в темноту, обливаясь слезами.
На следующее утро она явилась на ипподром ни свет, ни заря, зная, что отец, приходит к шести.
- Что, Сашок, проведать меня зашла? Неугомонная эта была у тебя? Разнесла, стало быть, весть? Сорока... - произнёс Виктор, как только Саша приблизилась, - Кофе будешь? - он протянул ей термос, но та отказалась.
- Пап, расскажи как есть. Я приму любое твоё решение. Но прежде чем ты начнёшь, я хочу сказать, что деньги у меня есть, а не хватит, займу. Ты можешь лечиться в Германии, или в Израиле. Там лучшие врачи, медикаменты, оборудование.
- Спасибо, Сашок, но не потребуется все это. Понимаешь? Врач мне чётко сказал. Ты за меня не переживай, смерти я не боюсь. Все там будем. Тебя вот оставлять не хочется, ты хоть и взрослая баба, а все же не хочется. Но у тебя Птаха есть, он присмотритесь, не оставит.
- Папа, диагноз верный? Ты уверен, что ничего нельзя сделать? Этому врачу можно доверять? - Саша все еще поверить не могла, что теряет отца. Она никогда не представляла себе как больно это будет и насколько она окажется не готова.
- Вася меня с врачом хорошим свела. Все точно, Сашок. Думаешь, я первому встречному поверил что ли?! Да не... Ты если помочь мне хочешь, то не дави. Врач сказал честно, однозначно - надежды нет. Месяца два мне осталось. Так я бы хотел жить так, как всегда жил. Понимаешь? Будто не изменилось ничего. Болей нет, а будут, Вася поможет, она мне это твёрдо пообещала.
- Сделать я что могу, папа? - Саша заплакала, крепко обняла отца.
Ей все же удалось уговорить отца пройти ещё одно обследование в центре на Каширке. К сожалению, диагноз полностью подтвердился. Саша не находила себе места, но истерик не устраивала, с работы уволилась и почти все время проводила с отцом на ипподроме, или в "Сороконожке" . Они много разговаривали, играли в нарды, вместе смотрели фильмы.
Не дожидаясь Василисы Андреевны, Птаха помог достать опиаты. Уходил Виктор тихо, без мучений. Вопреки прогнозам, продержался ещё семь месяцев с небольшим.
Всё это время Людмила буквально сходила с ума. Мачеха преобразилась до неузнаваемости, в неё словно вселился бес, заострил черты лица, искривил губы, разлил чернила под глаза. Глядя на неё, можно было подумать, что более она. Всякий раз, когда ей казалось что Виктор не слышит, она обвиняла Сашу в том, что та ничего не захотела сделать.
- Ты, дрянь, кошка драная, неблагодарная дочь, денег пожалела! Просто не захотела рискнуть! Вдруг потратишься, а отец все равно умрёт, так? Признайся, облегчи душу
Или:
- Если бы ты, действительно, любила своего отца, то убедила бы его сделать химию! Ты бы в ногах у него валялась, как валялась я. И тебя бы он послушал, прошёл бы лечение. Но нет! Не до того тебе! Потакаешь ему, хочешь чтобы квартира точно тебе досталась? А то не ровен час домой вернётся, придётся двигаться?
Хорошо понимая, что мачеха не в себе от ужаса, от беспредельного страха потерять любимого человека, Саша молчала, а Люда расценивала это как согласие. Приглушенным, осипшим голосом она шипела:
- Что, нечего сказать? Знаешь, что виновата? А тебе с этим жить! Отца не станет, а ты каждый день, каждую ночь будешь помнить - ты убийца! Извела родного родителя, гадина. И Люда принималась беззвучно плакать, так, чтобы не услышал Виктор.
На похороны Люда не пошла, в день смерти Виктора спешно уехала к сестре в деревню, сказав напоследок, что "смотреть на все это невыносимо. Убийца жертву хоронит."
После похорон, Саша чувствовала такую пустоту, что ни говорить, ни видеть кого бы то ни было из знакомых, физически не могла. Было плохо, так плохо, как никогда раньше. Осознание того, что отца больше нет, выбило почву из-под Сашиных ног. Птаху она старательно избегала и словно бы в погоне за отцовской смертью, за призрачной надеждой на встречу, стала все чаще выходить на улицу.
В конце концов, это превратилось в едва ли не ежевечерний ритуал.
- Слышь, ты чего здесь крутишься, сука? Давно крутишься, я заметила. - подошла к ней однажды одна из уличных девочек, - Лена тебя ещё неделю назад заметила. Поговорить хочет. Пойдём, а? Чтобы силой тащить не пришлось, а то уж больно прическа у тебя красивая.
- Лена? Кто такая Лена? - уже догадываясь, в чем дело,
спросила Саша, - И о чем она поговорить? Мне совершенно не о чем говорить ни с Леной, ни Маней.
Разговор с мамой-Леной занчился ничем. Саша не стала выслушивать претензии и отвечать на идиотские вопросы. Сказала только что обратиться Лене следует в 63-е отделение, непосредственно к господину Птахе, а сейчас пусть гуляет и не мешает развлекаться приличной женщине.
- Извращенка! - крикнула мамка Александре вслед.
Не оборачиваясь, та показала ей непристойный жест.
Сколько бы ни испытывала Саша судьбу, сколько бы ни дразнила, как бы дерзко ни вела себя, смерть на дороге обходила её стороной. У судьбы имелись свои планы и никакие игры изменить этого не могли.
Три недели спустя после смерти Виктора, когда Саша отсыпалась после бурной ночи, в дверь настойчиво позвонили. Небрежно накинув халат, Саша побрела в коридор едва передвигая ноги.
- Люда?! Что случилось? - Саша не видела мачеху с того дня, как та сбежала к сестре.
Около семи утра Людмила пребывала в изрядном подпитии, она ещё больше почернела, постарела, похудела, её всю трясло.
Саша, тем не менее, отступила, пропуская женщину в квартиру.
- Ну, каково тебе живётся, Сашок, после того, как отца родного на тот свет спровадила? - агрессивно спросила Людмила.
- Люда, иди на кухню, располагайся. Я сейчас сварю нам кофе. Ты, может быть, есть хочешь? Подожди, я быстро, только оденусь, - спокойно сказала Саша, зевнула и отправилась в спальню.
Ничего не ответив, Люда последовала за падчерицей, из кармана засаленного пальто она извлекла молоток для отбивки мяса и, помедлив секунду, изо всех сил ударила ту по голове.
Надежда Ровицкая
Конец