Осенью 1941 года в Казани была введена продуктовая карточная система. В очередях приходилось стоять по много часов, чтобы получить скудный паек. Служащие университета получали 400 г хлеба в день. В месяц выдавали 300 г сахара, 1200 г мяса и рыбы, 200 г жиров, 600 г круп. Студенты получали столько же. Детям преподавателей до 12 лет выдавали по 400 г хлеба, 300 г сахара, 400 г мяса и рыбы, 300 г жиров, 800 г круп и макарон. Некоторые счастливцы могли получить карточку «усиленного дополнительного питания» («УДП») на 200 г хлеба — сами учащиеся называли их «умрешь днем позже».
Продукты на рынке стоили слишком дорого для университетских людей, но там можно было найти товары, которых не было в пайке, например, молоко.
Способность студентов готовить из скудных продуктов запомнилась современникам.
Один из студентов тех лет вспоминал: «Наша хозяйка удивлялась, как это мы умудрялись печь на сковороде лепешки без масла».
Карточка состояла из нескольких талонов, которые последовательно отрывали при получении очередной порции. Эти же талоны использовались, как своеобразная валюта в университетской столовой. За тарелку супа из мороженной капусты и картошки с растительным маслом и несладкий чай отрывали по одному талону от карточек на крупу, сахар и жиры. За обед из куска селедки с ложкой гарнира, компотом и киселем студент прощался сразу с двумя талонами. Посещению столовой так же предшествовало долгое стояние в очередях: посуды на всех не хватало.
Многие профессора были озабочены вопросами пропитания и старались помочь коллегам: так, В.И. Баранов, Н.А.Ливанов и другие читали лекции о том, как готовить дикорастущие растения, улиток, ежей, ворон, лягушек, ящериц, яйца муравьев, пчел и шершней. Помогало то, что университет выращивал своими силами зелень: укроп, петрушку, сельдерей.
Университетской знаменитостью был студент по прозвищу «Зон». Секретарь комсомольской организации университета писал, что «на Зоне весь натуральный обмен КГУ держится». Юноша помогал и студентам, и преподавателям. Например, он сбывал мыло, которое подпольно делал один из химиков. Для упомянутого секретаря комсомола Зон смог обменять книгу «Три мушкетера» на продукты: «За каждого мушкетера [кило картошки], одну кормовую свеклу за д’Артаньяна, пучок морковки за гвардейца кардинала и одну редьку за леди Винтер. Больше не дали».
В первом семестре 1941 года занятий не было. Потом они проходили нерегулярно. К январю 1942 года 72% студентов были мобилизованы. Из 65 историков, которые поступили в 1939, закончили университет в 1945 только тринадцать человек, из 155 биологов, поступивших в 1940 смогли закончить курс обучения восемь.
При этом студенты, не мобилизованные в армию, трудились на благо фронта. Они участвовали в строительства «Казанского обвода» — оборонительных рубежей на берегу Волги. Работать приходилось в условиях нехватки техники, продовольствия и тёплой одежды. Решить последнюю проблему пытались всеми способами: красные университетские шторы сняли, сделали из них онучи и отправили строителям обвода. Грунт зимой сначала прогревали кострами, а потом разбивали кирками и ломами. При этом студенты Казанского государственного университета, авиационного и педагогического институтов сыграли значительную роль в строительстве, что далось им непросто.
«С октября месяца студенты Казанского гос. университета были направлены на спец. строительство на работу. Прошло уже 3 м-ца и им нет никакого отдыха. В чем дело? Разве можно так бездушно относиться к людям? Послали студентов и ладно, а какую проявили к ним заботу, обеспечили условия работы? Нет. Почему? А потому что много еще у нас бездушного, бесчеловечного отношения. Штаб университета находится на территории Чувашской АССР, в Урмарах, Тигешский сельсовет, деревня Козымерово – в результате бесчеловечного отношения студенты сидят без хлеба, завшивели в течение 3-х месяцев находясь в таких условиях, так как на отдых не отпускают», — из письма Первому секретарю Татарского обкома ВКП(б).
Студентов привлекали и к другим работам — разгрузке барж, транспортировке дров. Относительной удачей для студента была работа в колхозах и совхозах. Местные жители жалели молодежь из города и делились мукой и горохом.
После эвакуации в Казань Академии наук СССР, в университете осталось только 25 учебных аудиторий. Остальные были заняты московскими и ленинградскими лабораториями и фондами. «Мы слушали лекции в каких-то закутках, чаще всего в темном коридоре на третьем этаже», — вспоминала студентка биофака КГУ Иванова Р.Г.
При этом нагрузка на преподавателей составляла 42 часа в неделю, пар было много. Ведь университет перешёл на трёхлетнюю систему обучения и сократил каникулы.
Иногда студенты получали от преподавателей необычные по современным меркам задания. «Петр Алексеевич Широков решил воспользоваться присутствием ученых Москвы и Ленинграда. Так как среди книг, привезенных ими, были отсутствовавшие в Казани, одну из таких книг Петр Алексеевич поручил мне переписывать. Помню, что она была на французском языке», — вспоминала Н.К. Кузнецова, выпускница КГУ 1944 года.
Так и проходили для студентов КГУ военные годы — работа, учёба, помощь своим преподавателям и друг другу. А впереди был 1945 год и День Победы.
По материалам Музея истории Казанского университета