- Смотрите, как интересно! - склонив голову вперед, задумчиво произнесла Кира. - Я думала, это люди, купающиеся в холодной морской воде. А это? Кто? Морские котики? Тюлени? Нерпы? - Она вопросительно взглянула на своего спутника, уже приготовившегося сделать несколько исторических для него кадров с истинно американскими жителями этих мест.
Потому что ведь, действительно, непонятно, кто из людей является жителем этого чудесного города, а кто просто приехал посмотреть на его красоты. Ведь, не будешь же спрашивать у прохожих на улице, живет он здесь или нет. Да и зачем это делать? Кому это, собственно, нужно? Главное, что люди здесь есть. Живут! В прочем, как и везде! А приехали они сюда на время, или проживают на территории Сан-Франциско постоянно, это уже совсем никому не интересно. Кроме, может быть, только Марка Генриховича, который просто жаждал познакомиться с настоящим жителем этого города. Коренным! Аборигеном!
И вот, наконец, истинные жители этих благословенных мест открылись фотографу-любителю во всей своей красе! Спокойно отдыхающие на своих лежаках, достаточно большим семейством расположившись около прохладного спокойного моря.
- Я думаю, это морские котики, душа моя, да и чем конкретно отличаются нерпы от морских котиков и тюленей, а? Вы знаете? - проронил он вслух риторический вопрос между щелчками фотоаппарата, нисколько не надеясь, и, не ожидая получить на него ответа. - Все они едят рыбу. Живут не в слишком теплой морской воде. Можно даже сказать, в прохладной, холодной воде. И являются живородящими, если мне не изменяет память.
Кира глубоко задумалась, слегка опустив голову, но все также напряженно вглядываясь в силуэты животных вдалеке.
- Позвольте, Марк Генрихович, тогда, не вдаваясь в подробности биологического вида и конкретного происхождения животных, скажите на милость, эти вот морские животные такие же, как наши? Похожи на тех, что мы видим в своем море? Во Владивостоке?
- Похожи, - на мгновение задумавшись, согласился мужчина с фотоаппаратом, на минутку перестав прицеливаться объективом в поисках нового, сенсационного для самого себя, кадра. - Очень похожи. Но наши не подплывают так близко. Рассмотреть их не удается. К сожалению, у нас нет таких прекрасных оборудованных мест, где бы морские котики могли себя так комфортно чувствовать. Да, и наши жители могут их обидеть. А тут, смотрите, какая надпись на табличке. Я не очень-то говорю "по-английски", это ж не персидский и не греческий, но и мне понятно, что здесь написано. Обижать их запрещено.
- Вы правы, дорогой мой, здесь так и написано, - подойдя поближе, и, ознакомившись с предупредительной инструкцией, задумчиво произнесла Кира. - Мда ... А как все-таки жаль, что у нас нет такого Закона, таких запрещающих табличек, таких прекрасно оборудованных мест. Где эти удивительные животные могли бы чувствовать себя в полной безопасности прямо на глазах у людей! А родители могли бы приводить своих деток на знакомство с природой и ее водными обитателями, воспитывая в них доброту и сердечность. Потому, что зоопарки и цирки - это совсем другое. Это уже не природа. - Женщина грустно улыбнулась, и, обернувшись к своему спутнику, печально взглянула ему в глаза. - Знаете, меня до глубины души всегда трогают тюленьи детеныши. Бельки. Маленькие белЁчки. Белые. Пушистые. С огромными вопросительными черными глазами. Для меня именно образ тюленьего детеныша является символом беззащитности.
- Без ножек, еще почти без плавников, только белое тельце, большая голова и огромные глаза. - Кира, зажмурившись, представила маленького белЁчка, тихо продолжив, - Всегда ТАК их жаль. Тревожно за них. Поскольку ни убежать от опасности, ни защититься они не могут.
Марк Генрихович, озабоченно вглядываясь в напряженное лицо милой его сердцу спутницы, внимательно слушал, различая между ее словами горькие эмоции и глубокие чувства, совсем позабыв про фотоаппарат, и про свои ежеминутные съемки.
-Знаете, Марк Генрихович, я всегда думаю о том, что они самые беззащитные. Самые беспомощные, - Кира, сцепив ладошки в кулак, и, прижав их к груди, продолжила. - Когда волна выбрасывает их на скалистый берег, неважно, маленьких или больших, и они, повредившись об острые скалы, даже не могут пошевелиться. Не могут сползти в воду, чтобы опять уплыть. Хорошо, если их находят добрые люди и звонят в Центр спасения. А если нет? - Кира подняла голову и с отчаянием окинула взглядом прибрежные воды незнакомого, чужого пирса, как будто бы, действительно, видела рядом в этих серых холодных волнах маленького белого морского котика с огромными глазами, умоляющими о спасении. Женщина тяжело вздохнула.
- Я даже и думать не хочу о том, сколько их гибнет без помощи. - Кира потерла внезапно вспотевший лоб прохладной ладошкой.
- Кстати, Марк Генрихович, Вы в курсе, что у нас недалеко от Владивостока, в Тавричанке есть практически единственный Центр по спасению морских животных? Я о нем документальный фильм видела по телевизору. Представьте только! У нашей огромной Страны самая протяженная береговая линия! Столько морей находится под нашим контролем! И всего лишь один Центр по спасению морских животных. Всего один! И тот работает только на энтузиазме его создателя, местной жительницы, ученого-океанолога, которая разместила его на территории своего жилого участка.
- Я удивлен, душа моя. Нет, это совсем не так! Я поражен до глубины души и крайне огорчен тем обстоятельством, что никогда не задавался данным вопросом! - озадаченно пробормотал Марк Генрихович, виновато глядя на свою собеседницу. - Вы знаете, никогда, ведь, НИКОГДА об этом не задумывался! А, может, нам стоит по возращению из путешествия посетить этот Центр? И оказать посильную, так сказать, материальную помощь? Как Вы считаете?
Кира благодарно улыбнулась ему в ответ, смахнув ладонью непрошенные слезинки, переведя взгляд с холодного серого спокойного моря на встревоженного Марка, стоящего рядом с фотоаппаратом в руках.
Конечно, никакого белька она там, в их чужом море, не увидела. Не будут морские котики производить потомство в такой непосредственной близости от людей. Как бы безопасно это не казалось. Да, и сезон-то неподходящий. Просто этот малюсенький белЁк был постоянно в ее сознании, в ее мыслях. Как символ беззащитности и беспомощности.
- ВЫ обратили внимание, Марк Генрихович, какие чУдные виды на Город открываются с другой стороны пирса, - отвернулась женщина от морских животных, обратив свой взор в другую сторону, и, переводя разговор с тревожной на более приятную тему окружающих их городских видов. - Где же Ваш фотоаппарат, мой дорогой друг? Не стоит упускать такую возможность! Необходимо сейчас же им воспользоваться!
Обрадованный фоторепортер-любитель тут же продолжил прерванное любимое занятие.
- Какая жалость, что солнышко уже село! Как бы было хорошо фотографировать море и небо, и весь окружающий нас городской пейзаж в свете солнечных бликов! Эх! Опоздали! - огорченно вздохнул он, не отрываясь от объектива. - А посмотрите, душа моя, вот о каком сходстве с Владивостоком, видимо, идет речь, - продолжал он рассматривать хорошо просматриваемый со стороны пирса Город через объектив фотоаппарата. - Видите, отсюда очень хорошо видно, что Сан-Франциско тоже находится на холмах. На сопках, как и Владивосток. И спускается непосредственно к береговой линии!
Кира присмотрелась внимательнее и вынуждена была согласиться со спутником в том, что, действительно, сходство с Владивостоком есть. И как раз-таки, оно заключается именно в ЭТОМ! В том, что оба города расположены не на ровной местности, а на холмистой. И оба города своими зданиями спускаются с сопок к морю, очень- очень близко подходят своими строениями к береговой линии.
- А, как хорошо смотрятся пальмы на фоне военного корабля рядом с маяком, не правда, ли? - облокотившись на парапет пирса, и, подперев кулачком щеку, задумчиво произнесла Кира, устремив свой взгляд далеко в море. - Как-то прям по-домашнему. Уютночко! Впрочем, у нас в порту тоже военные корабли соседствуют с гражданскими. Так что, чего уж удивляться-то. Море, оно, конечно, большое. Но длинна причала всегда ограничена.
- А Вам не кажется, дорогая Кира, что это может быть вовсе и недействующий маяк. А его имитация. Или старый маяк, волшебным образом превращенный в музей или кафе? Уж очень у них там приятная картинка вырисовывается! - заметил Марк Генрихович, вытянувшись в сторону маяка, чтобы иметь хоть малейшую возможность рассмотреть его получше. - Стоило бы подойти поближе, полюбопытствовать. А вдруг пустят посмотреть?
- Почему бы нам, действительно, не посетить это заведение? - покладисто согласилась вдруг Кира. - Только надо иметь ввиду, что солнце уже село и сумерки надвигаются неотвратимо. Нельзя забывать о том, что нам еще желательно и в гостиницу вернуться, - мягко улыбнулась она спутнику.
- В таком случае, отложим посещение этого заведения на завтра? - так же покладисто согласился Марк Генрихович с любимой спутницей. - А еще я где-то прочитал, что если переехать вот по этому коричневому мосту на другую сторону Сан-Франциско, в том районе Города у них есть знаменитое на весь мир кафе, где работают только парни нетрадиционной ориентации. Говорят, там очень вкусно кормят. А Вы знаете, дорогая моя, что Сан-Франциско считается колыбелью возникновения данного явления среди молодых парней?
- Фу! Марк Генрихович, ВЫ это сейчас серьезно? Как неприятно! - недовольно сморщилась Кира. - Такой красивый город и будет теперь ассоциироваться у меня вот с подобными Вашими уточнениями. Мужчин и так в жизни гораздо меньше, чем женщин. А если они будут еще и не просто налево, а куда-то в штопор сворачивать, так от кого же девушкам рожать детей? Не пойдем в это их знаменитое кафе! Я там есть ничего не смогу! - категорично воспротивилась Кира и потянула мужчину, не прекращающего фотографировать, за рукав в сторону берега.
Сумерки, действительно, уже начали опускаться на море. А на земле это будет еще более заметно. Надо поторапливаться! Эх! Как жаль, что день заканчивается! Как жаль, что в сутках всего двадцать четыре часа! Как жаль, что вскоре нужно покидать этот красивейший Город! Сан-Франциско!
Марк Генрихович тихонько улыбнулся, искоса поглядывая на Киру, которая продолжала тащить его за рукав с пирса в сторону берега.
- А Вы, оказывается, моралист, душа моя? Я Вас никогда не знал с этой точки зрения. Мы никогда об этом не разговаривали.
- Это правда, Марк Генрихович. В этом вопросе я, действительно, моралист. Я - сторонник всего традиционного. Традиционных ценностей. И стараюсь придерживаться Библейских заповедей морали, насколько это позволяет мне моя жизнь. Не сказать, конечно, что я безгрешна. Но основных заповедей стараюсь не нарушать. Потому что считаю, что именно они помогают человечеству выжить.
И пока они, так приятно беседуя, споря, возражая, и, соглашаясь друг с другом, обсуждая очевидные вещи, неторопливым шагом возвращались на берег, стало уже почти совсем темно. И люди, веселящиеся около следующей елки, были уже не различимы для объектива фотоаппарата. Марк Генрихович с тяжелым вздохом упаковал свой самый важный рабочий инструмент, застегнул чехол, и стал с любопытством оглядываться вокруг. Потому, что когда фотографируешь, многое другое остается тобой незамеченным.
Миниатюрка по теме.
Иллюстрации сгенерированы нейросетью с помощью приложения Яндекса "Шедеврум" https://shedevrum.ai