Аризона и бобры, как то не очень рифмуются в сознании, однако, факт остается фактом, в начале XIX века на реке Хиле (Гиле), главной водной артерии Аризоны, и ее притоках водилось достаточное количество бобров, чтобы их ловлей соблазнились бродячие американские охотники. Одна из таких групп, состоящая из 7 человек, отправилась зимой 1824-1825 гг. вниз по Хиле. Местные мексиканцы крутили пальцем у виска и предсказывали гринго скорую и ужасную смерть от рук апачей, но жажда наживы и вера в собственные силы вела американцев через все трудности и невзгоды к, еще не сформулированной, американской мечте.
Но, как не смелы были американцы, они осознавали, что в ситуации, когда ты малым отрядом охотишься на индейской земле, при встрече с местными не стоит стрелять первым. К тому же, конкретно эти американские трапперы не были уж такими расистами и сволочами, а вполне мирными мужчинами, которые искренне верили, что пара плиток табака и отрез красной ткани, вполне приемлемая компенсация местным индейцам, если они их встретят конечно, за несколько сотен добытых бобровых шкур в чужих охотничьих угодьях.
За весь зимний сезон американцы лишь один раз столкнулись с индейцами и повели себя очень взвешенно и разумно.
Обмен любезностями
“31-января мы перенесли свой лагерь на десять миль вниз по течению. По пути мы заметили множество свежих следов индейцев и убили медведя, который имел неосторожность на нас напасть. Не встречая сопротивления со стороны индейцев, мы медленно спускались вниз по реке, которая течет здесь меж высоких гор...
8 февраля мы достигли устья большого ручья, впадающего с севера в Хилу, и здесь неожиданно наткнулись на семью индейцев, которые при виде нас бежали в таком смятении и спешке, что бросили весь свой небогатый скарб - запас мескитового хлеба и накидки из кроличьих шкурок, и еще они оставили маленького мальчика. Ребенок был достаточно большим, чтобы отличить нас от своих, потому что он распахнул свой маленький ротик, и закричал так громко, что мы стали бояться за его здоровье. Хотя бедняжка и кричал, но не забывал прилагать все усилия, чтобы убежать.
Мы не стали грабить или посягать на немудреное имущество индейцев, а только привязали малыша так, чтобы он не мог удрать и потеряться, зная, что, когда мы уйдем на достаточное расстояние, родители вернутся и заберут ребенка. Затем мы поднялись по вверх по ручью на 4 мили и разбили лагерь. Ручей был беден бобром и мало подходил для наших охотничьих потребностей. Опасаясь, что дикари, которые убежали от нас днем, могут вернуться и, возможно, в большем числе, мы оградили наш лагерь небольшим бруствером. Ночь прошла спокойно.
Утром двое наших людей наведались на вчерашнюю индейскую стоянку. Оказалось, что индейцы забрали свои брошенные вещи и главное, что доставило нам большое облегчение, ребенка. Тут мы убедились, что все люди на свете испытывают одинаковые чувства, а язык добрых поступков понятен любому. В знак благодарности, насколько мы поняли, индейцы воткнули в землю шест и подвесили к нему сверток. Воспользовавшись их предложением, мы развернули подарок и оказалось, что это большая, выделанная шкура оленя - вещь очень нужная для ремонта и пошива мокасин, в которых нуждались некоторые наши люди. На том же шесте мы завязали красный платок в качестве ответного подарка.
Утром 13-го числа мы вернулись к Хиле и по дороге обнаружили, что индейцы забрали оставленный нами платок, хотя никто из них не проявил никакого желания, как мы надеялись, нас навестить. Мы назвали оставленный нами ручей Пустышкой, поскольку обнаружили, что там нет бобров. Затем мы продолжили свой путь вниз по реке Хила, которая течет через красивейшую страну. Из-за частых, свежих следов индейцев, мы каждый вечер вместо того, чтобы оставлять пастись лошадей на воле, загоняли их в кораль из веток и кормили корой тополя, которую, как мы обнаружили, они едят с большей охотой, чем траву”.
“Веселые” старты
К середине марта американцы стали все чаще замечать следы присутствия индейцев, которые кружили вокруг их стоянок и подъедали, брошенное охотниками мясо бобров. Наконец, трапперы поняли, что добыли достаточно мехов и повернули к дому. Индейцы теперь не прятались и постоянно маячили на виду, белые делали им знаки приблизится для переговоров и демонстрировали красную ткань, которую так любили аборигены, но те не шли на контакт.
25-26 марта между американцами апачами произошла перестрелка, бескровная для первых и со значительными потерями для вторых. Правда индейцы угнали у охотников почти всех лошадей, и даже предлагали их выкупить, узнав, что пришельцы не испанцы, как они думали при нападении, а американцы. Однако трапперы, обосновано опасаясь ловушки, отказались. В итоге им пришлось закопать все свои меха и сменить маршрут. На восток они шли не вдоль Хилы, а по горным хребтам и долинам.
У трапперов быстро закончилась провизия, дичи практически не встречалось, и они пробавлялись тем, что Бог пошлет, когда выдрой, а когда и вороной. 5 апреля американцы наткнулись на индейский лагерь, и произошедшую ситуацию можно охарактеризовать финальной фразой из анекдота: “а, мог и бритвочкой полоснуть”.
Едва мы тронулись с ночной стоянки, как на небольшом удалении от нашего курса увидели дым. Предположив, что это индейский лагерь, мы сразу решили на него напасть. Подобно индейцам, мы тихо и скрытно пробирались вперед, пока не оказались рядом с лагерем. Мы обнаружили, что в нем нет ни одного мужчины, только женщины и дети. Не желая причинять им вреда, мы просто выстрелили в воздух из пистолета. Это оказалось сигналом, по которому обитатели лагеря разбежались по округе со всей возможной скоростью. Голоду не ведом закон, и мы забрали всю их провизию, которая оказалась маленьким сурком и семенами какого-растения, из которых мы сварили кашу. Как ни скудна была эта пища, ее хватило для поддержания наших жизней.
Этим американцам повезло, они благополучно добрались до обжитых мест, в последствие они вернулись к своему тайнику и забрали все бобровые шкуры. Хотя вообще-то смертность американских трапперов в этих краях зашкаливала. Автор, цитируемого дневника, летом 1824 года уходил из Миссури в Новую Мексику с 116 товарищами-охотниками, в январе 1827 года он навел справки, и оказалось, что выжило не более 16 человек. остальные погибли из-за болезней, несчастных случаев, нападений индейцев и диких зверей.
Источник - “Личное повествование Джеймса Огайо Патти о 1824-1830 годах” (Pattie's Personal Narrative, 1824-1830).
Присоединяйтесь к чтению увлекательных историй эпохи Фронтира и Дикого Запада на ЯДе, в Телеграме и ВКонтакте.