2. Бесов нос
Это была следующая наша стоянка в том походе. Бесов нос – место открытое, и причалить там нельзя. Во всяком случае, «Амазонке», у которой осадка 1,7 м. Это вам не «Викинг»: втянул шверт и ткнулся носом прямо в берег. Поэтому яхту мы оставили в устье речки Чёрная. Убрали всё с палубы, заперли люки (предосторожность, не лишняя даже в безлюдном месте) и пошли.
Там недалеко – вдоль берега озера километра полтора-два. Сначала лесом, потом – лугом, мимо заброшенной деревни. На берегах Онеги немало таких деревень. Дома кренятся в разные стороны, стены заваливаются внутрь… Вокруг – бурьян и крапива пополам с малиной. Часто попадаются мёртвые деревья – сухие, без коры. И видно, как из-за вечного ветра закручена винтом древесина.
Бесовым носом называют довольно длинный голый мыс, над которым стоит маяк. Отполированные водой, ветром и временем плиты красноватого гранита плавно сползают в озеро, и на них есть петроглифы – как древние, так и довольно пошлые, современные. Из древних примечательно изображение «беса»: нечто крупное, человекообразное и с рогами.
Вдоволь нагулявшись по мысу, мы обнаружили несколько довольно больших, наполненных водой углублений в гранитных плитах. Ни дать, ни взять – природные ванны, и вода в них была довольно тёплая. Женская часть экипажа, возрадовавшись, повелела мужикам удалиться с глаз долой и с несказанным удовольствием воспользовалась щедрым подарком природы. Погода к тому времени наладилась, вечер был на удивление тих, и принять ванну с видом на закат… Согласитесь, не каждый день выпадает такая удача.
3. Остров Миж
Онегу не зря называют морем – озеро огромное, по величине уступает только Ладоге, а по чистоте воды оно первое в Европе. Не знаю, можно ли сейчас, но тогда мы, если находились вдали от берега, без опаски пили воду из-за борта.
Между тем наступила жара. Однажды «Амазонку» накрыл полный штиль – прямо посреди озера. Капитан, поставив паруса «на бабочку», сбросил с кормы в воду «непотопляемый конец» – длинный нейлоновый канат весёленького розового цвета, который плавает на поверхности. Это на случай, если вдруг поддует: купальщики успеют ухватиться за канат, и за ними не надо будет возвращаться. И весь день команда до одури загорала и плескалась в воде вокруг стоящей под всеми парусами яхты. А где-то далеко, у самого горизонта, по озеру носились «метеоры» – основной общественный транспорт в тех краях.
Я потом посмотрела в атласе, и стало как-то жутковато: в том районе, где мы купались во время штиля, глубина озера – сто метров.
А затем мы пришли к острову Миж и стояли там несколько дней. Замечательное место для отдыха, среди бесчисленных онежских островов трудно найти лучшее. Расположен Миж в прямой видимости от берега, напротив посёлка лесорубов. На острове не живут, но какие-то постройки там есть, в том числе и неизменная деревянная часовня, которую гнёт к земле внушительная доска, свидетельствующая о том, что этот памятник зодчества охраняется-таки государством.
На острове достаточно места для прогулок, но он не настолько велик, чтобы заблудиться. Есть на Миже и луга, и лес, и скалы. Мы обстоятельно и со вкусом били там баклуши. Облазили остров вдоль и поперёк, купались даже не в самых подходящих местах, собирали в лесу чернику и катались на лошади, которая там обитала. Скотинка была смирная, но лукавая. Она позволяла на себя сесть, но вскоре начинала чесаться боками обо все встречные деревья, намекая, что всаднику пора и честь знать. Жители посёлка зимой, по льду, вывозят на этой кобыле с острова сено и смолу. А летом у неё каникулы.
Единственное, что слегка портило впечатление от Мижа, это расположенное неподалёку от причала кладбище. Посёлок стоит на сплошном камне, и хоронить умерших возят на остров. В целом – кладбище, как кладбище: небольшое, довольно ухоженное, и глаза не мозолит, поскольку находится в лесу. Но уж очень много там лежит молодых людей, вот что удручало. Особенно запомнилась могила одной совсем ещё девчонки, похороненной с младенцем. Бедняжка явно умерла родами. В общем, я старалась обходить кладбище стороной.
На многих яхтах женщины стоят вахты наравне с мужской частью экипажа. Но наши джентльмены сразу заявили дамам, чтобы забыли о равноправии. Мол, равноправие это если и существует, то где-то там – на берегу, и забудьте о нём. Сказано было так: мы вас везём, а вы нас – кормите. Дамы и не подумали возмутиться: охота была в любую погоду париться на вахте, управляя далеко не лёгкой яхтой! И на борту «Амазонки» царил взаимоприятный патриархат. Разве что чистить рыбу дамы отказались наотрез. И рыбаки, то и дело поминая лентяек тихим ласковым словом, сами возились с мелюзгой, которая по глупости попалась на их крючки.
Впрочем, Иванов, в отличие от капитана, который должен уметь всё, ко всему прочему ещё хорошо готовил, но делал это лишь под настроение. Мужчины могут позволить себе такую роскошь. Как-то на одном из многочисленных островов, которые мы посещали, было собрано неимоверное количество черники. Ягоды оказалось столько, что зажравшийся экипаж начал ею пренебрегать. И тогда Женька грудью кинулся на амбразуру, спасая гибнущий урожай. Буквально из ничего (помню, в тесто, кроме обязательной муки, входил майонез) налепил и нажарил на газовой плитке восхитительных пирожков с черникой, которые были моментально уничтожены. Правда, повторять беспримерный подвиг Иванов не стал, как ни вызывала его на «бис» вся команда.
Кроме упомянутой плитки, на борту имелся раритетный самовар, и ставили его не реже двух раз в день – что на ходу, что на берегу. Очень, знаете ли, душевно попить чайку из самовара. Нам откровенно завидовали экипажи многих встречных яхт – мало у кого была в хозяйстве такая роскошь.
Яхтсмены – народ азартный и пижонистый. Хлебом не корми, дай пофорсить, покрасоваться и посостязаться. Вот у тебя дорогущая пластиковая «мыльница», в которой дышать нечем, но управлять ты ею так и не научился, так что прими глубочайшие соболезнования. Потому что я – круче всех, у меня настоящая наборная лодка, мачта на метр длиннее, и сделаю я тебя в два счёта!
И стоит где-то в пределах прямой видимости замаячить чужому парусу, начинаются гонки. Куда, зачем – неважно. Главное – обставить. Паруса, упруго поймав ветер, увлекают яхту вперёд всё быстрее. Капитан зорко следит за «колдунчиками» на вантах, чтобы не прозевать смену ветра, и отдаёт команды, которые молниеносно исполняются. А яхта летит, беззвучно рассекая носом волны, и лишь за кормой шумит и пенится растревоженная вода…
Результат, кстати, не так важен, как сам процесс. Лёгкая досада в случае проигрыша лишь держит в тонусе, не давая расслабляться. Но само ощущение полёта под парусами – непередаваемо. Эти плотные треугольные полотна влекут за собой, а не подталкивают сзади, как мотор. Паруса не пытаются подчинить себе законы природы, они сами – лишь часть её. Наверно, в этом всё дело. Мотор и парус… Разве сравнимы полёты верхом на живом драконе и даже на самом современном самолёте? Вот, примерно так.