В поисках министра. — Отчаянный редактор. — Судьбоносное плавание. — Отрывок из географии. — Королевская воля. — Два бульдога. —
Смерть в гостиничном номере.
- Скажите, юноша, не здесь ли находится министр иностранных дел княжества Тринидад? — спросил я мальчика, играющего на ступенях с бельевой прищепкой. На тротуаре неопрятная женщина торговалась из-за увядшей капусты.
Я искал посольство королевства площадью в пятнадцать квадратных миль и нашел его за дверью с бумажной табличкой „Канцелярия княжества Тринидад“, написанной, как я подозреваю, рукою господина министра. Сам же министр, де ла Буасье, оказался вполне респектабельным джентльменом, который, впрочем, принял меня недоверчиво, успев значительно пострадать от моих собратьев-журналистов из утренних газет. Впрочем, едва я сумел уверить его в серьезности и честности намерений моего визита, министр оттаял и поведал решительно все, что хотел знать ваш беспокойный слуга о Тринидадском короле Джеймсе Первом — в миру Джеймсе Хардене-Хикке. Голос моего визави, поверяющего мне историю своего обожаемого князя, обволакивал, погружая в дремоту, и рождал в моем сознании другие звуки.
Я услышал, как маленький мальчик, стоя перед дворцом Наполеона III и потянув няню за палец, прошептал:
— Когда я вырасту, у меня тоже будут зуавы, чтобы охранять мой дворец.
Я услышал приглушенные шаги ученика иезуитского колледжа и сразу вслед им звяканье шпор юного воспитанника Сен-Сира.
Услышал грохот типографского станка, из которого вылетают мокрые экземпляры газеты „Трибуле“, монархической и католической сплошь от заголовка до рекламных объявлений. Его то и дело перекрывает звон сабель, доносящийся из Булонского леса — молодой редактор означенного листка Джеймс всегда предлагал журналистам из противного лагеря выбор: отповедь в газете или дуэль. Было время, когда звук скрещивающихся клинков совершенно перекрывал прочие звуки, сопровождающие начало жизни Харден-Хикке. Романист, журналист, дуэлянт, частый гость Латинского квартала и бульваров, истовый защитник Веры. Впрочем, стук судейского молотка и звон оплачиваемых штрафов за оскорбления в печати изумительно дополняют означенный хор.
Но что за звук пересиливает звон сабель и бокалов? Свадебные колокола — Джеймс ведет под венец графиню Сен-При. И немедленно за тем похоронный благовест — умер богатый покровитель и содержатель скандальной „Трибуле“.
И вот бьют склянки, корабль отходит от причала. Два года кругосветного плавания, во время которого Харден-Хикки открыл для себя остров, первым и последним королем которого ему будет суждено стать. Перед долгим плаванием Джеймс — пока еще не Первый — избавился от брачных уз.
И новый звук — грохот якорной цепи, уходящей глубоко в воду — корабль задержался у острова Тринидад, чтобы пополнить запасы воды и пострелять черепах. Наш неуемный герой упросил капитана отправить его на остров осмотреться.
На некоторое время прервем симфонию жизни Харден-Хикки, чтобы иссушить разум читателя наукой. Ведь остров Тринидад — а вернее, островок (вы же помните про пятнадцать квадратных миль) — это решительно другой Тринидад. Мы знаем английский — приветливый мирный уголок в тропическом раю Вест-Индии. Там цивилизованные люди носят белые одежды и пробковые шлемы, а дамы устраивают благотворительные вечера в пользу Бог весть чем обделенных.
Наш же Тринидад — простите, скоро уже владение короля Джеймса — маленькая, заброшенная точка в семистах милях от бразильского берега, формой напоминающая собачью челюсть. Многие карты даже гнушаются иметь его на своих прекрасных телах. Здесь никто не живет, разве что птицы, черепахи и отвратительные сухопутные крабы. Остров ощетинился грядами кораллов, зубчатыми известняковыми скалами и огромными прибойными волнами, которые даже в полный штиль возвышаются над берегом на много футов. В силу закона „кто успел, тот и съел“ островок принадлежал Великобритании, а потом португальским переселенцам из Бразилии. Но коль скоро англичанин вступал на него лишь раз, а португальцы понемногу отказались от его прелестей, то прекрасная соломенная вдова ждала своего повелителя.
Теперь вновь обратимся в слух и станем внимать звукам и мелодиям жизни Джеймса Харден-Хикки. Слышите? Колокола! Как будто снова свадебные. И верно — Джеймс ведет к алтарю мисс Энни, дочь магната Джона Флаглера. Иные скажут — пострел, с таким тестем чего еще желать? Да дело как раз в том, что Джеймс и не собирался прекращать желать. Вернее сказать, стремиться. Д’Артаньян девятнадцатого столетия. Маленький мальчик у ворот Тюильри. Человек, органически неспособный к правильной жизни — платить налоги, оплачивать счета из магазинов, просить помощи у полисмена. Он жил в мире собственного воображения. Конечно, век железа, пара и концессий попытался согнуть Джеймса под свое ярмо — он на деньги магната накупил всякой всячины — ранчо, рудников. Но ему было не по себе в мире тестя, который самым захватывающим приключением считал поездку по принадлежащей ему железной дороге.
Наверняка за грохотом сталеплавилен вам не слышна легкая, почти исчезающая мелодия государственного гимна нового королевства? А Джеймс сразу услышал ее. Он выпустил воззвание, в котором объявил себя королем Джеймсом Первым, владыкой княжества Тринидад.
Гимн немедля утонул в зубоскальствах утренних выпусков газет. Впрочем, новизна события быстро поблекла. И Джеймс в тишине стал строить свое королевство. События частотой стали напоминать звонки кредиторов у дверей. Одно немедленно вслед другому.
Его Величество устанавливает на острове военную диктатуру.
Его Величество объявляет государственную монополию на экспорт гуано, черепаховых панцирей и пиратского клада, который, по слухам, зарыт на острове.
Его Величество выпускает облигации на 200 долларов, обладатель которых имеет право бесплатного проезда до острова а, буде поселенца постигнет разочарование, то его равно бесплатно доставят назад.
Его Величество учреждает рыцарский орден, которым будет награждать своих подданных за достижения в литературе, искусствах и науке.
Его Величество заказал у ювелиров королевскую корону.
Его Величество лично нанял четыреста кули и снарядил шхуну для регулярный рейсов в королевство.
Его Величество отдал пост министра иностранных дел господину де ла Буасье, своему давнему другу и моему сегодняшнему собеседнику.
Его Величество распорядился о строительстве пристани и домов.
Но слышите ли вы гудение телеграфного кабеля? Оно все громче. Великобритания тянет провод в Бразилию и неучтиво поставило посреди королевства Тринидад телеграфную станцию. Бразилия также вспомнила о своих правах на остров и послала ноту протеста. Мир затих, предвкушая войну. О короле Джеймсе Первом никто бы и не вспомнил, когда бы его министр иностранных дел не разослал ноты протеста ко всем правительствам Европы.
Был август, мертвый сезон для журналистов, и они бросились в посольство, взалкав скандала.
Раздались смешки, хихиканье в кулак и довольно урчание редакторов. Господ репортеров веселило все — убогая канцелярия, ломаный королевский английский, его благородное поведение и манера одеваться. Смеяться долго над одной и той же шуткой способны разве что душевнобольные. И редакторы, которым нечем заполнить газетные столбцы.
Под хихиканье публики Великобритания и Бразилия в драке похоронили королевство Тринидад — так два бульдога, сцепившись, топят в клубах пыли щенка. Энергия Джеймса не позволяла ему жить на средства тестя. И он затеял в наказание за грехи вторжение в Англию через Ирландию. Разумеется, отец его супруги денег на справедливое дело не дал, и Харден-Хикки вконец рассорился с ним.
И погрузился в мрачное состояние духа. Он мучился от мнимых ошибок. Мнимых обид и мнимых провалов. Этот еще молодой человек, мечтатель, благочестивый католик, дуэлянт, способный единым росчерком рапиры срезать пуговицы с сюртука обидчика, увидел дно своей личной пропасти.
Последний звук в нашей пьесе человеческой жизни — ломают дверь гостиничного номера, в котором он остановился. На кровати — тело короля Джеймса Первого. Рядом с рукой — бутылка с ядом. Под кроватью — саквояж с короной Тринидада.
Представьте сцену: военный с белым от смертного окоченения лицом, усами и бородкой a-la Наполеон III, в дверь заглядывают перепуганные горничные и коммивояжеры, а коронер держит в руках корону с позолотой и бархатом, которую венчает крест Тринидада.
Смолкла симфония жизни Джеймса Первого, короля с короной без королевства. Закончил свой рассказ бывший министр Его Величества де ла Буасье. Я встал, намереваясь откланяться. Взгляд посла задержался на коробке с рыцарскими орденами Тринидада. Если бы он знал, что из всех наград, это была единственная, которую бы я желал получить!
Я протянул руку… за шляпой.
Министр отвел руку от коробки с орденами.
С тихим скрипом за мной закрылась дверь в королевство Тринидад…
Разочарованный Странник