В рамках тура "My Effin' Life In Conversation" в театре Auditorium в Чикаго, штат Иллинойс, басист/вокалист RUSH Гедди Ли рассказал о своей глубокой дружбе с коллегами по группе — Нилом Пиртом и Алексом Лайфсоном:
«Нил нашёл смысл в отношениях со мной и с Алексом, и это было невероятно приятно. Я могу на пальцах одной руки пересчитать количество серьёзных разногласий, которые у нас когда-либо возникали.
Думаю, самый сложный разговор у нас состоялся, когда Нил принял решение уйти на покой. Потому что Алекс тогда перенёс очень серьёзную операцию. В течение последних двух туров Алекс страдал, но никому не говорил об этом. У него были проблемы с кишечником и очень сильный артрит. Это очень сильно сказывалось на его руках и способности играть. Поэтому он обратился за лечением, и ему провели очень серьёзную операцию.
Это было в 2014 году. И Нил вдруг, ни с того ни с сего, сказал: "Нам нужно встретиться". Мы спросили: "Хорошо. Когда?" Он ответил: "На следующей неделе. Я буду в городе". Мы сказали: "Ну да, но Лерксту [прозвище Алекса] только что сделали операцию".
И он настоял на том, чтобы это было именно тогда. И это было на него не похоже. Так что я знал, что он что-то задумал. И вот мы встретились в ресторане, где всегда обедали, и с нами был наш менеджер. Он вошёл и сказал, что больше не хочет гастролировать: "Я знаю, что вы планируете турне, но я думаю, что мне нужно позаботиться о своей новой семье дома". Потому что он прошёл через ад в 1997 году, когда потерял свою дочь. Через 10 месяцев он потерял жену. А потом он стал странствовать, как вы все знаете, если читали его книгу "Ghost Rider".
Он прошёл через ад. Никто не пожелаешь такого. Но он заново открыл свою любовь к игре и вернулся к нам в 2002 году. И все эти годы он был потрясающим партнёром и играл просто великолепно. Он заново изобрёл свой барабанный стиль. В его жизнь вернулся драйв. Но тогда он сказал: "Думаю, мне пора заканчивать". И это был тяжёлый разговор. Он посмотрел на Алекса и спросил: "Алекс, что ты думаешь?" А Элу сделали операцию за неделю до этого, и ему было не очень комфортно. Он сказал: "Слушай, Нил, я не знаю, сколько туров у меня осталось из-за моих проблем. Но я бы очень хотел провести ещё один". И Нил посмотрел на меня и сказал: "Чёрт". У него не было ответа на этот вопрос. Он сказал: "Перед встречей я сказал себе одну вещь: если Алекс достаточно сильно захочет участвовать в этом туре, я соглашусь". И он согласился, но он не был рад этому. Он вернулся в отель и сообщил мне в электронном письме, которое он отправил некоторое время спустя: "Я думаю, что я, должно быть, сказал "чёрт" шестьсот раз в тот день в своём номере. Теперь у меня другой взгляд на вещи. Вместо того чтобы уйти на покой, я смирился с тем, что буду участвовать в туре, и я смирился с тем, что это будет лучший тур, который мы только сможем провести". И на этом всё закончилось. Больше мы об этом не упоминали».
Гедди также поведал о последнем туре RUSH, который завершился в августе 2015 года в "Forum" в Лос-Анджелесе:
«К тому времени, когда тур подошёл к концу, наши отношения стали напряжёнными. Потому что с каждым последующим концертом, который приближал конец тура, Нил становился всё счастливее, а мы с Алексом — всё менее радостными. Поэтому последний концерт был странным. Мы играли от души в Лос-Анджелесе на том концерте. Я спросил его: "Может, ты выйдешь и поклонишься? Возможно, это будет наш последний концерт". Он ответил: "Нет, я так не делаю. Я не перейду эту невидимую черту". Мы ответили: "Хорошо". Но он всё равно это сделал, потому что не смог удержаться. Он выбрался из-за установки. Он обнял нас, и мы вместе поклонились. Но после этого шоу всё было очень странно, потому что мы не говорили об этом. Он отправился в свою гримёрку, где царили оживление и праздник, а мы пошли повидаться со всеми нашими друзьями и притворились, что тоже оживлены и празднуем. Но домой мы вернулись в очень грустном настроении, и я, признаюсь честно, был обижен. Я был обижен, потому что мне нравилось это турне, и я хотел провезти его по всему миру, а он согласился только на это количество концертов и не хотел уступать. А потом, кажется, месяца через три мы снова начали общаться по электронной почте, потому что нам нужно было закончить работу над концертным альбомом, над видео из тура "R40". И я помню, как написал: "Чувак, я только что послушал твоё барабанное соло. Это было просто офигенно. В какой вечер ты его сыграл?"
И тут открылись шлюзы, и мы начали разговаривать. Он сказал: "Не могу поверить, что ты это говоришь. Я весь тур думал, нравится ли кому-нибудь моё барабанное соло. Правда?" Я смотрел соло на барабанах каждый вечер. Как он мог подумать, что я не был в восторге от него каждый вечер? Но он начал изливать душу: "Я очень счастлив сейчас. У меня новая жизнь". И я подумал: "Что же я за друг такой, который может отказать ему в этом после всего, через что он прошёл?"
И этот разговор стал исцеляющим. Я стал двигаться вперёд, я принял ситуацию и стал лучше его понимать. А потом, конечно, судьба сыграла с ним ужасную шутку, и в сентябре я получил от него электронное письмо, которое он отправил мне, Алексу и нашему менеджеру, что у него опухоль мозга, и это было что-то из серии: "Вот это да. Что теперь?" И это не имело значения — ничто уже не имело значения. И мы старались быть ему полезными. А он был силён как бык, поэтому ему дали 18 месяцев, а он продержался три с половиной года».
