«...Наступила эра лета. Все цвело, процветало и наслаждалось райской жизнью. Только Анна Белолебедева, отравленная ядом страха, не жила, а существовала: грустная, усталая, безразличная ко всему и измученная этим безразличием.
К счастью, алкоголь и ему подобное она органически не переносила. Пробовала успокоительные, но они вызывали ватность ума и тела, отчего на душе становилось еще гаже.
Анне стало часто казаться, что она летит сквозь непроглядный липкий туман и падает в пропасть. Тогда она начинала метаться, скидывая сонную одурь, туман рассеивался, и падение прекращалось. Под ногами возникала твердая поверхность, но это было каменное дно узкого ущелья с отвесными скалами, откуда невозможно выбраться.
Безысходный замкнутый круг: оцепенение – беспокойство – тревога – страх – паника – слезы – оцепенение…
Лебедь мучилась, и Муха не покидала ее, словно верная сиделка рядом с тяжелобольной. Пожалуй, мушиные страдания были тяжелей человеческих, ведь это людям свойственно терзаться, а насекомые предпочитают просто жить, не переживая ни о чем.
Сезон в театре закончился еще в середине мая, официальное открытие было назначено на первое сентября. Важных репетиций не было, и труппа, разреженная отпускниками, расслабленно шевелилась под кондиционерами, сетуя на то, что «в балете приходиться работать у станка до седьмого пота».
В тот день Муха, вспомнив о насекомых правах на личную жизнь, решила не сопровождать Анну в театр и скрылась в неизвестном направлении, заявив:
– Ужж зззамужж жжж невтерпежж! Разззмножжжаться! Жженихаться!
«Как рано все разошлись», – удивилась Анна, оставшись одна в репетиционном зале и посмотрев на часы. Они дышали секундной стрелкой, вверх‑вниз, вверх‑вниз, вдох‑выдох, вдох‑выдох. Дыхание времени, с которым не поспоришь, оставаясь с каждой секундой в настоящем. Один часовой пояс со звездами.
Живое существо – это нечто гораздо большее своего живого организма. Мы не являемся телом, а тело не является нами. Люди кривят душой, называя «я» изображение на фотографии или отражение в зеркале.
Две стены в зале были полностью зеркальными. Спереди на Белолебедеву смотрело отражение балетной примы: с гордой осанкой и взглядом за линию горизонта. А справа украдкой зыркало чуждое существо – ее скрытое, зазеркальное «я», и перекладина хореографического станка словно перерезала его пополам.
Как известно, смотрящий прямо малоинтересен, наше внимание притягивает подглядывающий. И девушка, повинуясь этому неписаному закону, уставилась в свое правое отражение. Впервые за последние дни она смотрела осознанно, видя то, на что смотрит. И, пораженная, отшатнулась – неужели это она? Изможденное, посеревшее существо с углями затравленных глаз. Зверь, готовый броситься то ли в бегство, то ли в смертельную схватку.
«Нет, господи, нет! За что еще и так, разве мало? И все меня такую видели, – обомлела она от стыда и страха. – Но никто ничего не спросил. Я для них чужая и ненужная. Полудохлая. Мотылек, обреченно бьющийся об лампочку».
Она сползла на пол и разрыдалась.
– Эй, Вова‑Вова‑Вова, Вовка‑Вовочка‑Вовчок! – раздался смех Юлии Пестриковой, жены Владимира Рыжикова в жизни и королевы‑матери в постановке. – Где ты? Все уже без тебя закупили, можешь не прятаться. Выходи, принц‑Зигфрид‑детка‑моя‑королевская.
Тут она увидела неловко поднимающуюся с пола заплаканную Анну.
«Как можно превратить себя в такое чучело? Чахоточная тургеневская барышня. Приспичило ей тут… Посреди дороги… Заняться мне больше нечем – тряпки с пола поднимать», – с досадой подумала королева и жалостливо воскликнула:
– Анюсик, золотце, что случилось?
– А чего у вас тут? Ты, Анька, чего ревешь‑то? – с интересом присоединился Рыжиков, явившийся на зов супруги.
– Да я так… Упала, – побелевшими от неловкости губами пролепетала Белолебедева, прижимая ледяные пальцы к пылающим скулам.
Зал заполнялся остальными персонажами «Лебединого озера»: зерна зернами, хлеб хлебом, а до дармовых зрелищ охочи все.
Впорхнул злой волшебник Рыцарь Ротбарт – весельчак Игорь Могильницкий. Пританцевал наставник принца Вольфганг – молоденький Глеб Сыбачин. Примаршировал принцев друг фон Зоммерштерн – начинающий лысеть Вася Васекин, он же Вась‑Вась. Вальяжно вошел барон фон Штейн – красавец Иван Мандзюк. А иже с ними, в облаке женского парфюма, вплыли лебедушки всех размеров и мастей.
– Не умеешь ты, Ань, врать, – назидательно протянул наставник Вольфганг‑Глеб Сыбачин и объяснил собравшимся: – Одиноко ей, оттого и хандра. А от хандры – дамские истерики. Нужно ближе быть. Понимаете, ближе к народу. Как говорится: «будь проще, и люди к тебе потянутся».
– А я скажу, что Глеб правильно сказал, – согласился фон Вась‑Вась, приглаживая свою плешь, – вот скажите, на кой она Андрюху отшила?
– Да еще и в милицию бежать собиралась, чтобы на него заявить, – взвизгнула лебедь №3.
– Неужели? – поразилась лебедь №6.
– Да, мне в кадрах сказали, – подтвердила лебедь №4.
– Ну и дела пошли – он к ней с чувствами в ЗАГС, а она от него с заявлением в милицию, – подняла бровки и покачала головой лебедь №2.
– Черти бы вас всех взяли с слезами, чувствами и заявлениями, – чертыхнулась лебедь №1, постукивая острым ноготком по золотым часикам, – мы едем или как?
– Да не торопись ты, успеем, – одернул ее Вольфганг‑Сыбачин и с юношеской горячностью провозгласил: – Белолебедева должна быть как все, иначе превратится в социопатку! Человек обязан принимать нормы человеческого общества. И на чувства отвечать чувствами, а не милицией.
– Чувства чувствам рознь: негоже приме с сантехником, – усмехнулся Рыцарь‑Могельницкий, – она «белый лебедь», а он, как говорится, «могуч, вонюч и волосат». Уехал ее неандерталец в свой родной Магаданский край. «Пишите письма», как говорится.
– Магаданский? Что ж, там ему и место, – поморщилась Королева‑Пестрикова.
– Я вам не мешаю меня обсуждать? – мягко спросила Анна, изо всех сил сдерживая слезы и злость. – А он действительно уехал?
Все умолкли и изумленно уставились на нее.
Эффект был такой, словно выставочный экспонат заговорил с посетителями. Виданое ли дело? Рафаэлевская дева, с ликом, взглядом и немой печалью, и вдруг – вопрошает вслух.
– А он действительно уехал? – непривычно настойчиво повторила Белолебедева и, пытаясь унять заболевшее, мечущееся сердце, снова села на пол, но на этот раз по‑турецки и с независимо поднятой головой.
– Откуда нам знать? У меня своих дел предостаточно, еще чужих проблем не хватало, – жеманно возмутился фон Штейн‑Мандзюк, косясь на нее сверху вниз, – я не желаю мучиться «загрызениями» совести за все человечество. Ты знаешь, что такое «загрызения» совести?
– Это когда угрызения уже загрызли? – предположила Анна.
– Угадала, собака такая, – обворожительно засмеялся фон Штейн, – да, это когда загрызли вусмерть, и теперь уже все равно. Ладно, бывай, Аня. Пошли ребят, пора.
В этот момент в зал вошла Павлова Еленочка Павловна, за глаза прозванная «серым кардиналом». Неизвестно, зачем она была при труппе, какую должность занимала и занимала ли вообще. Будучи в курсе всего и вся, она во все лезла и за все отвечала, а еще имела свойство неожиданно появляться в эпицентре любых событий.
– Добрый вечер, что это у вас тут? – она охватила взглядом собравшихся и остановила его на Белолебедевой.
– Да вот – плачет, – лебедь № 10 повела в сторону Анны сморщенным носиком.
– А вы, стало быть, утешаете? – укорила их Павлова, словно воспитательница подопечных детишек. – И что это у вас в коридоре? Рюкзаки, сумки, шампура. Алкоголизм, ожирение и отмороженные почки.
Даже королевская семья и приближенные к ней выглядели смущенными, а рядовые лебеди и вовсе провалиться были готовы.
Раздался нестройный хор виноватых голосов:
– Мы репетировать едем… На природе…
– Да! Непосредственно у озера…
– Шашлычки слегка…С помидорками и огурками.
– Мы ничего…
– Да мы не…
– Идите уж. Что же я, сама молодой не была? – вдруг по‑матерински рассмеялась Еленочка Павловна. – Много не пейте, жирного не ешьте, на земле не сидите.
– А можно? – испуганно пискнул Вольфганг‑Глеб.
– Нужно! Потому как делу время, а потехе час. Отдых в нашем деле необходим, но в меру, – напутствовала Еленочка и махнула рукой.
– Мы вас хотели пригласить. Пожалуйста, поедемте с нами, – замироточила Королева‑Юлия.
– Нет, у меня дела, – отрезала Павлова, – а вам даю добро. Оправляйтесь, быстро.
– Будет сделано, – козырнул Рыцарь Ротбарт.
И дружный балетный коллектив умчался на шабаш.
Анна была далека от закулисных дел, нисколько ими не интересовалась и ничего в них не смыслила. Это не мешало ей, а скорее, наоборот, помогало.
Еленочка Павловна, появившись в их театре, вызвала страшный переполох. О ней толковали и судачили, называя любовницей кого‑то Там, серым кардиналом, стервой, злыдней, мымрой и крысой.
Только Анечка Белолебедева ничего не слышала, не говорила, искренне считая Павлову очаровательной, доброй и заботливой женщиной. За что та назначила ее своим «любимчиком», а коллектив окончательно вышвырнул из своих рядов.
– Аннушка‑солнышко, что случилось? – Елена обняла Анну, прижав к теплым подушкам своей груди, гладила ее по голове и причитала: – Маленький ты мой, бедненький ты мой. На кого стала похожа. Исхудала совсем, лица на тебе нет. Смотреть страшно. Ты бы к бабке сходила – не иначе как сглаз. Невезучая ты. Маленький ты мой, бедненький ты мой.
Растущий ком безжалостно распирал горло, под ребрами все рвалось в клочья, и Белолебедева, лишившись последних сил от душевной боли, заплакала, словно погибающий детеныш.
– Ну‑ну, поплачь‑поплачь, – одобряла Павлова, поглаживая и похлопывая вздрагивающую спину девушки, – исхудала‑то, как скелет. Лицо словно череп кожей обтянутый.
– Неужели как череп? – сквозь слезы улыбнулась та, отстранилась, и, вытянув руку с воображаемым черепом, продекламировала:
– «Бедный Йорик! Я знал его, Горацио. Это был человек бесконечного остроумия. А теперь это само отвращение и тошнотой подступает к горлу».
– Ох, не паясничай, Аня. Йорик, не Йорик, а я хочу тебя отругать. Терпеливость, спокойствие и доброта не так хороши, как кажется. Нужно давать сдачи. Понимаешь? Ты что, обижаться не умеешь? Тебе нравится, когда тебя унижают?
– А с чего мне обижаться? Они действуют по правилам жизни. Ни мое озлобленное «гав», ни мое жалобное «мяу» ничего не изменят. Только больше раззадорят. Лучше промолчать. Молчание громче и доходчивее слов.
– «Мяу», – передразнила Елена,– лучше «мяу», чем ослиное молчание.
– Ничтожный, немой писк, который никто не услышит и не пожелает понять. Прости, Лена. Все эти хитросплетения жизни, я в них ничего не понимаю.
– А пора бы научиться, чай не ребенок пятилетний.
– Ладно, я пойду. Спасибо тебе за все, Леночка. Прости за истерику. Так надоело все. Балет‑кордебалет… С чего я взяла, что он для меня главное в жизни? Это идея, внушенная мне матерью. С шести лет я не живу, а танцую. Танцую мимо всего, даже не заметила, как мы переехали, как отец умер и отчим появился, как она в Париж уехала и родню на меня повесила, как наш дом в деревне исчез. Я знаю, что это было, но чувствами не помню. Город этот… Кордебалет.
– Стоять и слушать, – став доброй барыней, приказала Елена, – эх, ты, котенок‑котенок. Блохастый, жалкий и погибающий. Берешь две недели отпуска и отправляешься на дачу моей сестры, в «Белые акации». Там все без изысков и скромненько, но очень мило и душевно. А самое главное – там сейчас никого нет. Мы уезжаем в Крым на десять дней плюс дорога, и ты отдохнешь. А заодно за огородом приглядишь, сестра за него переживает. Успокоишься. Ягодок поклюешь, в гамаке на солнышке понежишься. Без возражений.
– Но…
– Я сказала – «без возражений».
Анна и Еленочка Павловна выходили из театра вместе, тут‑то их и встретила Муха, вернувшаяся со свадьбы.
Насекомая принялась кружить над Павловой, пытаясь понять, что та за человек. Но Елена замахнулась на нее и пребольно полоснула перламутровым ногтем по крылышку.
– Она меня обидела! Ззз‑заразза! – возопила Мушенька, утирая слезы одними мохнатыми лапками, а другими указывая на Анну, – вот она, Лебедь, ни одной из нас ззза за всю взж жизнь не обиж‑жжала.
– Вот ключи, вот план‑схема дачные. Все. Целую, – Елена впечатала в Анину щеку жирный след кровавой помады и влезла в машину.
– Не слушай ее! Верни ключи, – взмолилась насекомая.
Но девушка побрела к метро, задумчиво проводя рукой по волосам, словно отмахиваясь то ли от мухи, то ли от мыслей»...
Продолжение следует ...
Предыдущие главы по ссылке:
https://dzen.ru/suite/094a91b9-50e3-4c2f-b243-5861e0224c0b
