Уже сегодня история Русского балета — из серии преданий о царице Савской, минойской культуре, цветущих садах Семирамиды… тем парадоксальнее осознавать тот факт, что один из её героев — наш современник. И это — Юрий Николаевич Григорович. Блистательный Юрий Григорович. Гений и "тиран" — насельник хореографического Парнаса. Демиург "Золотого века" Государственного академического Большого театра СССР.
Юрий Григорович родился 2 января 1927 года в городе — колыбели Русского балета, в семье, где о звёздах и терниях Русского балета знали не понаслышке. Георгий Розай — характерный танцовщик Императорского Мариинского театра с взрывным темпераментом (предки прибыли на берега Невы из солнечной Флоренции), сорвавший сенсационный успех в "Русских сезонах" Дягилева, доводился родным дядей по линии матери. Память о нём долгое время передавалась в театре из уст в уста.
С 1937 по 1946 год Григорович — в крепостных стенах оранжереи, в училище на улице Росси, постигает науку грёз и наваждений. Педагоги — артисты ещё Его Императорского Величества, ассистенты "короля-Солнце" Русского балета Мариуса Петипа шепнули по секрету: в искусстве не умирает лишь то, что является постоянным источником наслаждения, взгляните на акт "Теней" из "Баядерки" или адажио из второго акта балета "Лебединое озеро", и вам не понадобятся объяснения.
По окончании училища Юрий Григорович принят в Кировский (Мариинский) театр, характерные гротесковые партии достались, можно сказать, по наследству. А в 1957-м — заявляет о себе как о хореографе: премьера балета "Каменный цветок" Прокофьева производит эффект разорвавшейся бомбы… Проходит четыре года — и ещё одна премьера: "Легенда о любви" Меликова. Балет с обаянием персидской гравюры в хореографии, в декорациях Симона Вирсаладзе — автора концепции сценической площадки как аллегории "мира", "космоса", бытия. Отныне и навсегда складывается творческий союз Юрия Григоровича и Симона Вирсаладзе.
…Начало шестидесятых. Тревожное, если не сказать критическое, для Русского балета время. С уходом Улановой со сцены опущен занавес над эпохой драмбалета с его вершинным завоеванием "Ромео и Джульеттой" Лавровского, ибо непостижимым образом одна Уланова могла сочетать "разреженный воздух прокофьевских гармоний с боттичеллевской плотью своей Джульетты". Джордж Баланчин, законодатель неоклассицизма в хореографии, впервые привозит в Москву свою труппу "Нью-Йорк Сити Балле"; бессюжетные импровизации обескураживают стилем исполнения. Возвращается с гастролью ещё один "блудный сын" — Игорь Стравинский; гуру современной музыки по случаю своего 80-летия даёт серию концертов в Москве и Ленинграде, и это событие утверждает уже и в советской России преимущество современного искусства (сontemporary art). Традиции русского искусства брошен вызов. Как следствие, в Большом обостряется подковёрная борьба между сторонниками "реализма" и адептами "формализма", "архаикой" и "прогрессом". В среде влиятельной советской интеллигенции — за прогресс!
Русский балет на перепутье. Большой театр приглашает Юрия Григоровича возглавить балет. Был 1964-й год.
Москва впервые для себя открывает сокровищницу изыска и изящества — балет "Спящая красавица" Чайковского. На сцене — жемчужины "Жизель" Адана, "Баядерка" и "Дон-Кихот" Минкуса, "Раймонда" Глазунова; балет с отдельно уготованной ему судьбой "Лебединое озеро" Чайковского являет себя сверкающим бриллиантом в короне репертуара. Разве что старомодный балет Григорович высвобождает из щедро царившей в нём сентиментальности, жеманность пантомимы "переплавляет" в действенный танец, сохраняя при этом очарование меланхолии, тревожащую зыбкость, флёр недосказанности, религиозный мистицизм. "Только Григорович обладает той эмоцией, тем вулканическим накалом страстей, — следует вердикт, — которые создают гениальное прочтение великих текстов прошедших эпох". Вырваться за пределы традиции, оставаясь в традиции, — кредо Григоровича.
Он расширяет горизонты, поднимает балет на уровень философских обобщений, формирует свою новую эстетику. Геометрия орнамента, графическая строгость линий, пышность ансамблевых фигур, тончайшая, как кружево, нюансировка хореографических па, контраст света и тени — хрустального адажио солистов и срывающегося в экспрессию, ураганный ритм массового танца. Шедевр следует за шедевром, в каждом — трансляция возвышенных представлений о жертвенности любви и величии долга, верности и предательстве, героизме и трусости, торжестве Духа над плотью. Григорович создаёт… образы царств.
Античность — археологическая иконография, вдохновенный "Спартак" Хачатуряна. Овеянный поэтикой Ренессанса — балет "Ромео и Джульетта" Прокофьева. Московское царство — дерзкий по замыслу, непревзойдённый по воплощению "Иван Грозный" Прокофьева. Империя Романовых — балет-феерия "Щелкунчик" Чайковского как символ празднеств Рождества, бесценное украшение на Новогоднюю ёлку. Любопытно: премьера "Щелкунчика" состоялась в 1966-м, в оригинальной хореографии Григоровича балет и сегодня воспринимается как священное детище Петипа. "Время — вперёд!", СССР — здесь два эталона. Семидесятые годы — балет "Ангара" Эшпая; двадцатые — "Золотой век" Шостаковича. Балет-кульминация. Балет-метафора эпохи Григоровича в Большом театре.
Крушение СССР, эта геополитическая катастрофа ХХ века, нанесла удар. Григорович покинул театр (1995 год), ни словом, ни делом не ответил на потоки лжи и оскорблений. Призвали — в 2009-м, когда Большой театр, отданный на потеху "акулам" бизнеса, временщикам-маргиналам, экспортёрам сontemporary dance вдруг оказался на грани банкротства. Для Новой сцены Григорович возобновляет балет "Ромео и Джульетта" Прокофьева… и понятно стало: в эмпириях маэстро всё тот же ветер колышет листья весенних тюльпанов, всё те же орлы режут крыльями небо; на землю проливаются всё те же звуки, и воображение рисует всё те же образы.
2 января 2024-го Григорович отметит своё 97-летие. Гений. Мудрец. Библейский пророк. Последний, кто прославил роскошь, величие, мистификацию Русского балета — эмблемы Государства Российского.
Марина АЛЕКСИНСКАЯ
