Они условные, эти центры, и смещались даже на моём веку, а уж за восемьсот с лишним лет – и подавно. Уже мало кто помнит, что на Советской площади был магазин «Центральный». Деятельность некоего Абрамяна – не то директора магазина, не то снабженца – обрастала слухами: мол, вагонами ворочал и украл чуть ли не на высшую меру. Вряд ли, хотя кто его знает...
На той же линии располагались магазины «Одежда» и «Молочный», и они тоже были центральней не придумаешь. Наверное, в те же годы на противоположной стороне Волги (Красноармейской, в девичестве – Князь-Дмитриевской) построили четырёхэтажный дом с встроенным в него роскошным магазином «Юбилейный». Там жил Владимир Рыбкин, известный ржевский фотограф и краевед. В конце девяностых мы с ним делали репортажи с ржевских улиц. В том числе – с Центральной и Юбилейной, что пролегали по микрорайону мебельного комбината.
В черте города насчитывается четыре волжские петли. Помножим на два берега – и выяснится, что в Ржеве географический центр определить невозможно. Зато у нас прорва прочих центров – торговых, административных, спортивных, развлекательных. А мы продолжим ностальгическое путешествие по историческим центрам. Этот краеведческий термин возник, когда по Ржеву стали протаптывать туристические тропы, дабы воплотить туризм в патриотизм и заодно повздыхать: вот, мол, не сохранили объект...
Кстати, недавно наткнулся на чьё-то забавное предположение: «Допустим, Афинский Акрополь или Римский Колизей восстановили в первозданном виде. Знаете, что произойдёт? Туристический поток в Грецию и Италию схлынет, сократится мгновенно и в разы». Резонно. И потому наши купеческие развалины следует укрепить, зацементировать и оградить, чтобы они превратились в туристическую Мекку.
***
С историческими центрами мне повезло. После обучения на комбайнёра в бывших немиловских особняках (ССПТУ-38) я был направлен на стройку, где ещё торчали руины мужской гимназии. Электромеховцы-очередники там отрабатывали свои квартиры. Из всех «строителей» я был самый молодой. Квартирная очередь мне не светила, и родня посоветовала вступить в жилищно-строительный кооператив. На него тоже имелась очередь. Мама работала в медпункте «Электромеханики», она куда-то там обратилась, и начальство мне предложило вариант: с общей квартирной очереди меня снимают и ставят в очередь кооперативную.
Две зимы я проработал со строителями – каменщиками, стекольщиками, кровельщиками, сантехниками, на растворно-бетонном узле. А на третью зиму как ветерану мне доверили почётную должность сторожа. То есть, на стройке я обрёл бесценный опыт.
***
Краеведы называют разные даты открытия учебного заведения на улице Чайковского (Троицкий взвоз). В словаре-справочнике, составленном Олегом Кондратьевым, указан декабрь 1901 года (январь 1902-го – по старому стилю). Ольга Кузьмина раздобыла сведения, что в 1901 году мужская шестиклассная прогимназия уже выпустила первых гимназистов. А открылась она аж в 1874-м! Здание побывало прогимназией, гимназией, четвёртой школой, музыкальным училищем, интернатом; в оккупированном Ржеве немцы устроили там госпиталь, а на первом этаже – конюшню.
Отрабатывая строительную повинность, мы этого ничего не знали, иначе трепетнее относились бы к каждому полуторавековому кирпичному обломку. А мы ими швыряли по разбросанным на всех этажах бутылкам вина «Аромат степу (степи)». Поставишь их в проём, и палишь из рогаток, изготовленных из торчащего здесь же алюминиевого провода. Казалось бы, взрослые мужики... Кстати, медный провод тоже попадался – не было ещё ни медной, ни алюминиевой, ни железной лихорадки.
***
Помнится, рыли мы траншею под кабель и обнаружили загадочный артефакт. Кто-то накануне рассказал, что при строительстве на месте Екатерининской церкви Дворца культуры был найден клад с золотыми монетами. Роем канаву, растянулись на целый квартал. Грунт гробовой, сплошь камни. Натыкаюсь на что-то тёмное, сферическое, не каменное. Хотел подозвать мужиков, но напарник зашипел: «Тише ты, похоже, горшок!». Обкопал кругом, зашипел ещё зловещей: «На двоих разделим». Наконец, извлекли находку – круглый шар размером чуть меньше футбольного мяча. Не ядро – больно лёгкий. Нет ни крышки, ни отверстия. Не открывается и не отвинчивается. Поковыряли – деревянный.
Мужики уже далеко вниз спустились и устроили перекур, развели костёр. Им показалось странным, что мы не прекращаем копать, и они подошли. Пришлось показать им «клад». Они его покрутили и определили: такими шарами в старину сбивали кегли. Что-то вроде допотопного боулинга. С расстройства напарник мой бросил шар в костёр, и он сгорел дотла. Пришли в сторожку на обед, рассказываем о находке. Экскаваторщик успокаивает:
– Это что! В позапрошлом году работал я на карьере. Вижу: в отвесной стене отверстие зияет из-за ковша. Заглушаю экскаватор, влезаю на ковш, просовываю руку в эту нору, нащупываю что-то гладкое. Вытаскиваю – кувшин глиняный! Вытряхиваю из него землю и песок – больше нет ничего. Второй кувшин оказался тоже пустым. И третий, и следующие... Швырял я их вниз, какие-то разбивались о гусеницу, что-то уцелело. Мастеру сказал, он позвонил куда-то. Примчалась легковушка, выскочили из неё две девицы, подобрали всё, вплоть до последнего черепка и умчались...
***
В 1975 году мы сдавали выпускные школьные экзамены. Игорь Зиновьевич Ладыгин, наш завуч и учитель литературы, сидел в экзаменационной комиссии по иностранному языку. Его позвали к телефону. Попросили помочь с кроватями для пионерского лагеря. Кровати стоят в пустующем здании интерната, машина уже подъехала, шофёр там один, он начал загружать, но когда он закончит...
На первом этаже девятой школы сдавали английский язык, на третьем – немецкий. С третьего этажа Игорь Зиновьевич спустился один – видимо, учителю не разрешили взять ребят, даже на полчаса. Внизу он обратился не к учителям, а к ребятам напрямую. Мол, нужно помочь, работы там минут на двадцать, плюс пять минут ходьбы. Я был в числе шестерых добровольцев. Прибежали за пять минут. Вынос и погрузку начали с первого этажа. Машину нагрузили быстро. Обрадованный шофёр сказал:
– Примчусь мигом, таскайте ещё!
Приволокли коек ещё на рейс. Потом ещё. А со второго этажа кровати уже не таскали, а скидывали из окон. Вернулись в школу, а в классе, кроме двух злющих учителей, никого нет. А Игоря Зиновьевича след простыл. Мы потом узнали, что ему сильно влетело, и он еле ноги унёс...
На экзамен меня вызвали первым. От страха во мне пробудилось такое английское красноречие и оксфордское произношение, что Валентина Николаевна и Тамара Михайловна просияли. Я стал громоотводом – все ребята сдали экзамен более-менее, а я не без хвастовства скажу, что был единственным из всех «немцев» и «англичан», кому поставили «пятёрку»...
***
Те, кто постарше, помнят, сколько лет простояло в руинах здание гинекологии в Больничном городке. «Развалка» была нашим развлекательным центром, практически фортом Боярд. Родители грозились: «Ещё раз увидим – уши надерем!». Какое там! Пацаны постарше легенды слагали: «Вот отсюда наши отстреливались, а немцы пёрли оттуда». Вот и мужская гимназия так же выглядела. Но гинекологию отреставрировали. А когда наши прорабы услышали, что здание гимназии собираются восстанавливать, они сказали примерно то же, что самый крутой инженер-фортификатор XVII века – Людовику XIV: «Сир, это безумие. Легче ухватиться за луну зубами...».
Десять лет назад я получил письмо: «Многоуважаемый г-н Назаров! Я читал публикации В. Рыбкина и собирался связаться с ним, и вот с печалью узнаю из вашей статьи, что он недавно скончался. Дело в том, что у меня сохранились кое-какие открытки с видами дореволюционного Ржева, принадлежавшие моему отцу, уроженцу Ржева Беляеву Евгению Александровичу (1895-1964).
После Гражданской войны отец переселился в Москву, где родился и живу я.
Хотелось бы связаться с кем-нибудь из ржевитян, кого бы заинтересовали эти фотографии и вообще информация о моём отце, который был известным востоковедом. Может быть, вы мне в этом посодействуете (адрес – А.Н.). С благодарностью, Беляев Андрей».
Александр НАЗАРОВ.
Фото из личного архива.