Это не в интересах обычного человека, но это и не заговор. Безналичное общество — это вышедшая из-под контроля система.
Четыре столетия назад женщина по имени Эльза Кнутсдаттер была казнена в Вардё, небольшом прибрежном городке в Норвегии. Её обвинили в том, что она с помощью колдовства вызвала океанский шторм, унесший жизни 40 человек. Она была не единственной, кто стал жертвой людей 17-го века, которые — в отсутствие других объяснений — могли быть убеждены, что бедствия были вызваны злонамеренными колдунами. Девяносто других были казнены за сговор с целью вызвать этот шторм.
Сегодня мы знаем, что эти штормы были вызваны физикой и атмосферным давлением. Итак, в сфере погоды мы перешли к системному мышлению, когда плохие вещи не нужно объяснять ссылаясь на плохих актеров. Когда дело доходит до описания политики и экономики, прогресс не столь однозначен. Происходят ли такие плохие вещи, как изменение климата, конфликты и корпоративная жадность благодаря тому, что влиятельные политики и руководители компаний так всё устроили, или же они возникают в вакууме человеческой бездеятельности, когда на самом деле никто не контролирует ситуацию? Это вопрос, с которым я сталкиваюсь в ходе кампании по защите физической денежной системы от цифрового поглощения гигантами финансов и технологий.
Более восьми лет я выступал за защиту и популяризацию физических банкнот и монет. Я написал книгу под названием «Облачные деньги: почему война с наличными угрожает нашей свободе» (2023). В этой книге я указываю на то, что общественность проглотила ложную историю, в которой говорится, что мы тоскуем по безналичному обществу. Во всем мире лидеры государственного и частного секторов заявляют, что «наше» стремление к скорости, удобству, масштабности и межсистемным связям ведёт к неизбежному переходу на цифровые технологии. Предполагается, что это приведёт к созданию «беспрепятственного» мира основанной на цифровых платежах торговли, которая осуществляется одним нажатием кнопки или сканированием радужной оболочки глаза. Послание таково: не отставайте, иначе вас оставят позади.
Тот факт, что так много лидеров повторяют этот сценарий, заставляет некоторых людей думать, что ими руководят скрытые мотивы, и действительно — финансовый и технологический секторы, например, получают огромную выгоду от шумихи по поводу цифровизации. За последние несколько десятилетий они сверху вниз атаковали систему наличных расчётов, что зафиксировано в моей книге. Наличные деньги выпускаются правительствами (через центральные банки), тогда как суммы на вашем банковском счёте представляют собой, по сути, «фишки цифрового казино», выпущенные такими компаниями, как Barclays, HSBC и Santander. «Общество безналичных денег» — это приватизация, при которой власть над платежами передается банковскому сектору. Каждое касание бесконтактной карты или Apple Pay посылает банкам сигнал переместить за вас эти фишки цифрового казино. Это дает им огромную власть, доходы и данные. Они могут делиться этими данными с правительствами, но чаще всего используют их в своих целях (например, пропускают их через модели искусственного интеллекта, чтобы решить, дать вам к чему-либо доступ или нет).
Из-за того, что я отвергаю версию о том, что безналичное общество управляется в основном снизу вверх, меня иногда обвиняют в том, что я сторонник теории заговора. Нетрудно представить себе очертания «заговора», если посмотреть на то, кто больше всего выигрывает от приватизации платежей. Помимо Visa, Mastercard и крупных бенефициаров банковского сектора, фиксация на цифровизации также расширяет возможности Amazon и других корпоративных монстров, которые выходят за пределы Интернета в физический мир через «умные» устройства и автоматизированные магазины, которые подключаются к цифровым финансовым системам. Легко представить, как правительства могут использовать это цифровое ограждение, чтобы шпионить за нами или манипулировать нами.
Беспокойство по поводу этого ползучего ограждения находит широкое выражение в социальных сетях. В Лондоне и других местах, где использование наличных денег резко сократилось, они проявляются в виде предупреждающих плакатов и брошюр, раздаваемых активистами, протестующих против «безналичных» заведений. Они предостерегают от надвигающегося цифрового захвата, но они не понимают, что могущественные корпорации, возглавляющие этот захват, сами управляются более крупным кукловодом, и этот «кукловод кукловодов» не является сговорившейся группой элит. Это система , и доминирующие истории о цифровом прогрессе являются ее идеологией.
Системное мышление требует напряжения ума, чтобы представить мощные, но невидимые силы. Итак, давайте проведем простой мысленный эксперимент: представьте себе миллион людей с завязанными глазами, связанных вместе и пытающихся найти направление для движения. В совокупности они образуют систему, но её взаимозависимость настолько сложна, что людям практически невозможно координировать свои действия. Это означает, что они по умолчанию следуют какому-то наименьшему общему знаменателю, бредут, спотыкаясь, в каком-то направлении, сами не зная почему. Это похоже на то, как работает наша глобальная экономическая система. Мы все связаны сложной паутиной взаимозависимости, и внутим системы возникает давление, которое заставляет её расширяться и ускоряться. Её логика демонстрирует почти эволюционные свойства: любой, кто идет против ее основных тенденций, упирается в стену, а с тем, кто ковыляет в направлении её преобладающего течения, этого не происходит. Это может показаться абстрактным, но мы ясно видим, как это в действительности происходит с физическими деньгами.
На протяжении веков капиталистическая система поддерживалась национальными государствами, которые способствовали росту крупных фирм. В течение долгого времени наличные деньги помогали этой системе расширяться и ускоряться. В 1950-х годах корпорации были более чем рады рекламе, в которой люди покупали свою продукцию за наличные, но в настоящее время фирмы восстают против этого. Наличные деньги сложно автоматизировать. Их невозможно подключить к глобальным цифровым инфраструктурам. Они действуют в человеческих масштабах и с человеческой скоростью внутри системы, которая все больше требует нечеловеческих масштабов и скорости. Это создает «трения» на системном уровне , поэтому, даже если вам нравятся наличные деньги на местном уровне, вы постепенно обнаружите, что вас принуждают отказаться от них.
Amazon не хватает инфраструктуры для обработки наличных, и уличные магазины вовлечены в эту системную перекалибровку.
«Принуждение» в этой ситуации не означает, что консорциум исполнительных директоров или политиков заставит вас прекратить пользоваться наличными. Если вы завязаны в системе, в которой есть процессы, находящиеся вне вашего контроля, то сама система может просто тащить вас за собой. Капитализм часто действует на автопилоте, когда игроки следуют установленной формуле для увеличения прибыли, и одним из элементов этой формулы является автоматизация процессов. В 1759 году Адам Смит ввёл в обращение метафору «невидимой руки», чтобы проиллюстрировать, как все эти движения и цепочки взаимозависимостей можно отобразить схематически. Например, Lloyds Bank, руководствуясь требованиями акционеров повысить прибыль, закрывает физические отделения, чтобы сократить расходы, подталкивая вас к использованию автоматизированных приложений. Отсутствие филиалов усложняет малым предприятиям накапливать наличные, поэтому их подталкивают к тому, чтобы они вывешивали таблички с надписью «Мы безналичные». Клиенты, в свою очередь, интерпретируют это как сигнал о том, что наличные теперь неприемлемы. В то же время люди заметят, что банки закрыли множество банкоматов, причем банки оправдывают это тем, что их клиенты «переходят на цифровые технологии», но таким образом возникает самореализующееся пророчество, поскольку устранение банкоматов снижает доступ общественности к наличным средствам, затрудняя их использование. Затем Lloyds и другие банки расценивают возникший в результате рост цифровых финансов как негласное разрешение закрыть следующие филиалы.
Здесь мы имеем ряд циклов обратной связи, каждый из которых служит доминирующей системной логике расширения и ускорения. Таким образом, безналичное общество — это не только процесс приватизации, но и процесс автоматизации. У таких автоматизированных гигантов, как Amazon, фактически отсутствует какая-либо инфраструктура для обработки физических денег, и уличные магазины вовлечены в эту системную перекалибровку. В хипстерских кафе Лондона висят таблички с надписью «Мы перешли на безналичный расчёт»; на самом деле они говорят: «Мы присоединились к альянсу по автоматизации с гигантами финансовой и технологической индустрии, с Visa и Mastercard». Чтобы взаимодействовать с нами, вы должны взаимодействовать с ними».
Политику «невидимой руки» можно изобразить в виде пирамиды:
Где в этой пирамиде кроется сила? Любой, кто хочет отвлечь внимание от верха, скорее всего, заявит, что она зиждется в количестве, внизу. Апелляция к легитимности снизу является основной тактикой, используемой политиками, которые представляют дело так, будто их правительства отражают волю народа, а промышленность следует их примеру. Вместо того, чтобы признать свои собственные интересы, банки и финтех-компании представляют сокращение оборота наличных денег как восходящий феномен, вызванный общественной поддержкой. С этой точки зрения, решение HSBC закрыть банкоматы должно просто отражать тот факт, что обычные люди больше не заботятся о наличных деньгах. С этой точки зрения промышленность просто реагирует на наши требования.
В таких ситуациях крупные фирмы обращаются к доктрине свободного рынка, согласно которой предприятия выживают только в том случае, если они подстраиваются под наши нужды. Таким образом, присутствие процветающих корпораций может указывать только на то, что они хорошо нам служат. Левые мыслители отвергают эту догму свободного рынка, указывая на то, что некоторые отрасли достаточно сильны, чтобы успешно управлять условиями нашей жизни. Все мы знаем, что фирмы вкладывают значительные средства в искажение нашего восприятия с помощью маркетинга и часто добиваются нашего согласия только с помощью уловок и искажения фактов. Призывы левых к государственному регулированию, в свою очередь, вынуждают сторонников свободного рынка обвинять их в удушении как народной воли, так и бизнеса. Рыночные консерваторы рисуют картину, где потребители, рабочие и мелкие предприниматели, борются с неуклюжим государством, в то время как левые представляют рабочих, граждан и семейные магазины, борющихся с корпоративными гигантами. Вся экономическая политика сводится к изображению этих противоположных вариантов «Давида и Голиафа».
Однако когда дело доходит до денег, линия фронта становится еще более запутанной, потому что денежная система представляет собой гибрид государственного и частного секторов. Физические деньги — это государственные деньги, но у них есть свойства — например, анонимность, — которые нравятся некоторым антиправительственным либертарианцам. Напротив, системы карточных платежей, нарушающие конфиденциальность, исторически управлялись частным сектором, поэтому либертарианцы, выступающие за бизнес и обеспокоенные слежкой, вынуждены обвинять банки в том, что они являются липовыми «кумовскими капиталистами», которые сотрудничают с контролирующими правительствами.
Такое сотрудничество можно увидеть на примере дальнобойщиков-антиваксеров «Конвоя свободы» 2022 года, чьи банковские счета были заморожены по распоряжению канадского правительства. Либертарианцы сплотились в поддержку дальнобойщиков, но существует множество вариантов таких союзов между государствами и платежными компаниями. Например, правительственное агентство США USAID профинансировало такие программы, как Catalyst: Инклюзивное партнерство по безналичным платежам, продвигая Visa как инструмент расширения прав и возможностей в Индии. В своем годовом отчете за 2017 год Visa говорит об удвоении своего проникновения на рынок Индии после того, как она «тесно сотрудничала» с правительством Нарендры Моди в своих усилиях по «демонетизации» в 2016 году, когда некоторые банкноты были объявлены вне закона. Открытые нападки премьер-министра Индии на государственную денежную систему также вызвали льстивую похвалу со стороны индийских компаний, занимающихся цифровыми платежами.
Легко увязнуть в попытке бинарно объяснить безналичное общество либо как двигающегося снизу вверх феномена, основанного на наших требованиях, либо как навязанного сверху ограждения, продвигаемого влиятельными игроками. Реальность представляет собой более сложную смесь. Поскольку в крупном масштабе дешевле проталкивать миллиарды людей через горстку централизованных игроков, почти в каждой отрасли мира доминируют олигополии крупных фирм. Эти фирмы неизбежно будут налаживать политические связи, в то время как более мелкие фирмы будут оттеснены на периферию. Олигополистические фирмы колеблются между сотрудничеством и конкуренцией, но логика эволюции нашей экономической системы всегда направлена к большей автоматизации. Руководители корпораций выигрывают, когда подталкивают всех в этом направлении, их терзает мелочное беспокойство, что если им это не удастся конкуренты оставят их позади. Проблема в том, что многие люди не любят цифровое ускорение, и требуются значительные усилия в течение длительного времени, чтобы подорвать их сопротивление. Вот почему крупные ритейлеры вроде Tesco начинают с предварительного тестирования магазинов безналичной оплаты в определенных местах, чтобы создать прецедент. Авиакомпаниям потребовались годы, чтобы отказ от наличных денег стал восприниматься как «норма», но эта норма до сих пор не является универсальной. Даже в прошлом году рядом со мной в самолете сидел мужчина, который был унижен и сконфужен, когда бортпроводники отказались от его банкноты.
Этот человек не часто летал на самолёте и был выходцем из рабочего класса, что указывает на важный факт: когда капиталистическая система перезагружается в состояние более высокой скорости и автоматизации, это часто происходит сначала на уровне социальных элит. В Лондоне хипстер-парикмахер, ориентирующийся на яппи, вполне может отказаться от наличных, но парикмахерская, ориентированная на иммигрантов из рабочего класса, почти наверняка «всё ещё» их примет. Такие слова, как «всё ещё», имеют серьёзный подтекст, потому что они подразумевают, что тому, кто всё ещё делает это, ещё предстоит пройти через некоторую эволюционную модернизацию.
Гиганты цифровых платежей, такие как Visa, вкладывают значительные средства в то, чтобы представить «переход на безналичный расчёт» как массовый триумф для мелкого предпринимателя, который хочет сократить расходы. В действительности этот союз между финансовыми/технологическими гигантами и малыми и средними предприятиями применим только к предприятиям с клиентурой среднего класса. Десять лет назад многие из этих клиентов даже не считали наличные деньги чем-то особенно неудобным. Даже сейчас они предпочли бы выбор (тот факт, что я иногда использую свою карту, не означает, что я просил магазин убрать кассовый аппарат с наличными). Именно бизнес лишает нас возможности выбора способа оплаты, но они полагаются на тот факт, что большинство людей среднего класса просто адаптируют свои ожидания и редактируют свои воспоминания, чтобы забыть те старые времена, когда наличные деньги казались совершенно нормальными. Как только устанавливаются новые культурные нормы, они требуют их соблюдения. В конце концов, вы подвергнетесь дискриминации, если будете настаивать на том, чтобы быть тем парнем, который жалуется, что лондонский бар не принимает ваши монеты.
Тот факт, что люди встают в очередь и начинают отдавать предпочтение карточным платежам, рассматривается политиками как сигнал к поддержке перехода. Они тоже обеспокоены тем, что их «оставят позади». Это давление с целью поддержать транснациональную кампанию по автоматизации означает, что средний политик Лейбористской партии Великобритании не бросает вызов безналичному обществу. Скорее, они призывают к небольшому замедлению воображаемой «гонки» за безналом, чтобы дать зависимым от наличных денег сообществам шанс «догнать» остальных.
Безналичные пабы пропускают сотни людей без масок, отказываясь при этом от наличных, чтобы защитить своих сотрудников.
Итак, капитализму присущи тенденции, но ему присущи и противоречия. Вот один из них. Наши безналичные платежи по картам основаны на «цифровых фишках казино», выданных нам банками, но, как знает любой, кто бывал в казино, такие фишки имеют силу только потому, что вы верите, что их можно обменять на наличные. В условиях полного отсутствия наличных денег может произойти коллапс доверия общественности к цифровым деньгам, выпущенным банками. Банки и корпорации принимают частные решения, которые разрушают нашу инфраструктуру наличных денег, но при этом они подрывают общественную основу доверия к своим частным системам.
Этому способствовала вспышка COVID-19, которая дала компаниям удобное прикрытие для ускорения реализации планов по автоматизации. Розничному продавцу легче объявить, что он не принимает наличные из-за COVID-19 , чем признать, что он пытается сэкономить процент от своих затрат. Например, Visa заключила соглашение с Национальной футбольной лигой США о продвижении безналичных Суперкубков. Подписанный в 2019 году и опробованный в 2020 году, он стал достоянием общественности в 2021 году во время пандемии, при этом в средствах массовой информации его представили как меру общественной гигиены. Безналичные пабы в Лондоне допускают в свои заведения сотни людей без масок, заявляя, что отказываются от наличных денег, чтобы защитить своих сотрудников от любого коронавируса, который может прилипнуть к банкнотам (утверждение, которое является научно неточным).
В 2020 году подобное провоцирование паники, а также тот факт, что многие из нас были вынуждены совершать покупки в Интернете во время пандемии, привели к резкому сокращению использования наличных денег для транзакций. Это повысило вероятность возникновения проблемы с финансовой стабильностью, поскольку наличные деньги психологически (и юридически) поддерживают наши безналичные фишки цифровых казино. Это ставит центральные банки в затруднительное положение. Они знают, что эта траектория ведёт к предрасположенной к кризисам версии безналичного общества, где доминируют банки. Поэтому они думают о том, как сохранить общественный доступ к государственным деньгам, не сорвав при этом программу транснациональной автоматизации. Один из способов решения этой проблемы — новая форма «цифровых денег» — цифровая валюта центрального банка (CBDC).
Чтобы понять CBDC, представьте, что вы можете загрузить платежное приложение в App Store для iPhone от центрального банка вашей страны (например, Федеральной резервной системы США или Банка Англии). Различные страны назначили группы для экспериментов с этой гипотетической системой государственных платежей, но это создает новую проблему. В такой стране, как Великобритания, выпущенный государством цифровой фунт расстроил бы таких банковских гигантов, как Barclays, Lloyds и HSBC. Они справедливо воспримут это как конкуренцию своим собственным империям цифровых денег. Учитывая, что центральные банки должны поддерживать стабильность частных банков, а не напрямую конкурировать с ними, Банку Англии (и всем другим центральным банкам) придется пойти на уступки: любые будущие CBDC будут смягчены, чтобы предотвратить сбои в работе банковский сектор, и его работа будет передана на аутсорсинг частным партнерам… как и сами банки.
В 2015 году я был одним из немногих, кто информировал общественность об опасностях безналичного общества с левой точки зрения. Затем разразилась пандемия, и в среде так называемых правых популистов возникло новое поколение сторонников наличных денег. Либертарианцы ухватились за первые меры контроля над Covid-19 как за свидетельство новой эры тоталитаризма. Социальные консерваторы уже назвали крупные технологические компании ульями «воукизма» (смотри здесь — прим. перев.). Консервативные комментаторы начали объединять эти точки зрения. Они представили себя мятежными поборниками, защищающими обычных людей от союза либеральных корпоративных элит и авторитарных социалистических правительств.
В мае 2020 года моей маме друг по Facebook прислал видео. В нём утверждалось, что Билл Гейтс организовал Covid-19, чтобы чипировать нас с помощью вакцин и создать безналичное общество, в котором можно будет контролировать каждый наш экономический шаг. Её друг был очень рад сообщить: «В этом участвует ваш сын! Вы, наверное, гордитесь собой». И действительно, там был клип с моим участием (использованный без моего разрешения), где я описывал, как финансовые учреждения ведут войну с наличными деньгами. За ним следовал отрывок, в котором пастор-евангелист предупреждал, что «Библия ясно связывает начертание зверя с возникновением безналичного общества».
Как получилось, что я попал в такое видео? Сторонники теории заговора с радостью вырывают мою работу из контекста, чтобы выдвинуть свою версию событий. Вместо того, чтобы анализировать логику капитализма, многие из них решили, что за разговорами о цифровых инновациях стоят сатанинские повелители, педофилы, марксисты, евреи или карикатурные банкиры, курящие сигары.
По иронии судьбы, именно реакция центральных банков на корпоративную атаку на наличные деньги действительно стимулировала новую волну активности в защиту наличных денег. Возможность замены потрёпанной денежной системы контролируемым государством цифровым фунтом или цифровым евро возбудила воображение либертарианских активистов. Либертарианцы всегда сталкивались с напряжением, когда жаловались на слежку, которая сопровождает безналичное общество. Это связано с тем, что цифровые платежные системы продвигаются предпринимателями из частного сектора в сфере финансовых технологий, а либертарианцы должны быть сторонниками предпринимательства. CBDC позволил им избежать этой проблемы. Это позволяет им переиначить историю о безналичном обществе, управляемом репрессивным цифровом государством.
Эти системы ограничивают выбор и могут использоваться для того, чтобы подтолкнуть бизнес в сторону крупных розничных торговцев, а не мелких.
Эта мутировавшая версия истории о безналичном обществе сейчас распространяется вирусно. Мой отец недавно прислал мне видео о надвигающемся призраке CBDC, которое он получил в WhatsApp. Анонимные продюсеры собрали вместе клипы от либертарианских активистов, гуру самопомощи и даже британского политика-популиста Найджела Фаража, каждый из которых назвал CBDC новой формой цифрового тоталитаризма. Они утверждали, что эти централизованные цифровые деньги будут предложены нам под предлогом удобства, но что истинная цель состоит в том, чтобы позволить правительствам управлять нами на микроуровне, контролируя наши платежи. Вывод? Скажите нет CBDC. Скажите да физическим деньгам.
Они не ошибаются, указывая на опасности цифрового контроля, но их избирательное использование форм и примеров искажает то, почему это происходит и как этому противостоять. Безналичная система находится в ведении транснациональных корпораций, и фактически существующие примеры контроля платежей часто касаются получателей социальных пособий: например, австралийская «безналичная карта социального обеспечения» представляла собой карточную систему Visa, которая блокировала коренным австралийцам льготы при покупке несанкционированных товаров в несанкционированных магазинах. Эти системы не только ограничивают выбор, но и могут использоваться для продвижения бизнеса к крупным розничным торговцам, а не к мелким.
Фараж и его современники не обращают внимания на цензурирование выплат получателям пособий из числа коренного населения. Они зациклены на консервативных страхах, таких как гипотетическая блокировка сделок по оружию и мясу. Это вызывает у меня проблемы, потому что умеренные прогрессисты, которые раньше выражали некоторую обеспокоенность по поводу корпоративной власти, начали ассоциировать позицию в пользу наличных денег с реакционерами и с более широким набором идей, которые те поддерживают. В Германии меня даже обвиняли в принадлежности к неонацистскому движению «Рейхсбюргер» исключительно на том основании, что оно тоже выступает за наличные. Я видел, как промоутеры цифровых платежей использовали эту дезориентацию в своих целях. Они могут предположить, что критика их отрасли — это удел сумасшедших антисемитов. Если теоретики заговора возглавляют атаку против цифровизации, это, несомненно, должно показать, что беспокойство основано на диких фантазиях параноидальных сторонников плоской Земли. Поэтому вместо того, чтобы бороться с безналичным обществом, они предлагают нам способствовать корпоративной финансовой доступности: протянуть руку помощи всем тем людям, которым еще предстоит погрузиться в большие финансы. Завести им счета. Помочь им стать корпоративными потребителями.
Умеренные прогрессивисты часто попадаются на удочку этой истории и, отступая от борьбы за безналичное общество, уступают территорию крайне правым. Это пример тенденции в наш постпандемический момент, когда встреча двух сторон политической дуги привела к распространению правых идей среди людей, которые раньше считали себя левыми. Новые правые переняли мятежный язык левой хакерской культуры, которая на протяжении десятилетий продвигала цифровую конфиденциальность (версию этого в поп-культуре можно наблюдать в сериале «Мистер Робот», в котором хакеры-антикапиталисты нацелены на корпоративного гиганта «Корпорация Зла»). Вертикаль власти вновь приписывается общей группе «глобалистов», действующей через такие институты, как Всемирный экономический форум (ВЭФ), но кампании против ВЭФ были стандартной частью левой культуры в 1990-х и 2000-х годах. Для левых ВЭФ представлял продажных корпоративных капиталистов, поэтому движение «альтерглобалистов» отстаивало Всемирный социальный форум в качестве альтернативы. Однако в разгар карантина именно участники кампании против масок и прививок переняли эстетику Occupy Wall Street, проводя уличные протесты с плакатами, предупреждающими об обществе безналичных платежей и цифровых удостоверениях личности.
Между языком старых левых и языком правых популистов образовалась сюрреалистическая сумеречная зона, и в неё вошел такой персонаж, как Рассел Брэнд. В 2013 году он выступил как антикорпоративный социалист, и в то время каждый левый активист, которого я знал, требовал найти адрес его электронной почты в надежде, что он поддержит их дело. Перенесёмся на несколько лет вперед, и он переименовал свой подкаст в Stay Free («Оставайся свободным» — прим. перев.), приправив его либертарианской лексикой и темами, которые нравятся правым. Он позиционирует себя как человека, который непредвзято ищет правду, о которой нам не говорят крупные средства массовой информации, и это всё чаще приводит к его дискуссиям с консервативными лидерами панических мнений. В ноябре 2022 года он выпустил обязательное к просмотру видео о CBDC под названием «О бл*, это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО происходит» (Oh Sh*t, It’s REALLY Happening’).
Примечательно, что ни одно безналичное учреждение не использует CBDC, поскольку его ещё не существует. Все они используют систему цифровых платежей частного сектора, но, решив сосредоточиться на фантастической версии безналичного общества, а не на реальной, Бранд сигнализирует, что он предан правому крылу.
В классическом фильме о боевых искусствах «Убить Билла: Том 2 » (2004 г.) пятиточечная техника «взрывающегося сердца» представляет собой точную последовательность из пяти ударов, которые вызывают остановку сердца противника. В мире заговоров пятиточечный удар глобалистов предполагает, что они нанесут нам удары цифровыми удостоверениями личности, технологией 5G, вакцинами, паспортами COVID-19, а теперь и CBDC. Предполагается, что это спровоцирует глобальную остановку сердца под названием «Великая перезагрузка». «Великая перезагрузка» — это на самом деле название настоящей программы, созванной ВЭФ, в которой говорится о необходимости постпандемического перехода к цифровым и зелёным технологиям. Эти цели возникают из разных источников, потому что, хотя капитализм и генерирует программу цифровизации для ускорения процесса, он не генерирует импульса консерватизации, чтобы замедлить процесс. Риторика «зелёного» перехода возникает не из рыночных процессов: это результат десятилетий неустанных кампаний со стороны групп гражданского общества, которые преодолели нефте-газовое лобби, чтобы продемонстрировать экономические риски изменения климата. Крупный бизнес и политики теперь лишь на словах поддерживают это.
Тем не менее, они пытаются подчинить это своей зацикленности на автоматизации, предлагая цифровые техно-решения проблемы изменения климата. Это подарок нашим теоретикам заговора. Теперь они могут представить CBDC как инструмент будущего, который заставит нас покупать только низкоуглеродные веганские колбасы под контролем Греты Тунберг и Банка международных расчетов (видео BIS о CBDC является у них фаворитом).
Безналичное общество — однозначный отстой. Это мир, в котором ваш ребенок не может продавать лимонад на обочине дороги, не заплатив руководителям Mastercard в Нью-Йорке. Это вторжение в частную жизнь, автономию, местную независимость и случайные неформальные взаимодействия в интересах слежки, зависимости и централизации власти в крупных институтах. Я часто общаюсь с людьми, которые очень серьезно обеспокоены этим вопросом, но которые — подобно нашим людям 17-го века, потерявшим близких во время шторма — приплыли к реакционным представлениям о нём. Наша борьба за возможность увидеть крупномасштабные системные процессы даёт пищу теоретикам заговора. Меня часто просят прийти на правые медиа-каналы, такие как GB News, чтобы дать интервью либертарианцам, выступающим против воукизма, или христианским евангелистам. Многие из них воображают, что капитализм - это царство маленького человека и представляют элиты как злонамеренных акторов, нападающих на систему сверху. Такую историю рассказать несложно. Но реальность такова, что элиты являются побочным продуктом нашей системы. Невидимой руке нравится когда пользуются бесконтактной картой, независимо от того, делаете ли это вы в частности, и роль элит в войне с наличными состоит в том, чтобы просто разблокировать сопротивление. Чаще всего это примеры банальности зла Ханны Арендт . Это просто люди, «выполняющие свою работу», служащие системе, которая хочет превратить в товар любой аспект нашей жизни, который остаётся нетоварным и неавтоматизированным.
Доминирующие тенденции капитализма тянутся ко всем нам, но можно потребовать пространства для других ценностей. Это уже происходило раньше. Было время, когда автомобильная промышленность, казалось, развивалась, и велосипеды вытеснялись с дорог, но мы создали культурное движение, требующее велосипедных дорожек. Вот почему мы должны рассматривать наличные деньги как общественный платёжный велосипед и поддерживать усилия всего политического спектра по их защите и продвижению. Цифровые банковские системы — это частный Uber платежей: они могут показаться удобными, но тотальная уберизация высвобождает демонов, которых исторически держали под контролем наличные деньги — слежку, цензуру, цифровое исключение, а также серьёзные проблемы с устойчивостью и финансовой стабильностью. Дело не в том, чтобы утверждать, что все всегда должны пользоваться «велосипедом». Это делается для того, чтобы мы не стали полностью «уберизированными» в частной и общественной жизни. Нам необходимо обеспечить здоровый баланс сил между различными формами денег в системе, и это находится в пределах наших коллективных политических возможностей.
Автор — Бретт Скотт, журналист, активист и автор книг «Путеводитель еретика по глобальным финансам: взламывая будущее денег» (2013 г.) и Cloudmoney: Почему война с наличными угрожает нашей свободе (2023 г.).
Редактор — Сэм Хэйзелби (Sam Haselby).
Перевод — Андрей Прокипчук, «XX2 ВЕК». Источник.
Вам также может быть интересно:
