"Юмор? - писал Марк Твен в письме другу, - Это у меня-то юмор? Такой, что вполне подойдёт для молитвы по усопшему! Никто и не поймёт, что тон молитвы не вполне уместен".
Публика требовала чтения рассказов со сцены, Твен не мог отказаться: заработок! А потом возмущался: "Почему я должен выглядеть идиотом?" Был даже случай, когда автор так и не смог начать чтение: публика, настроенная повеселиться, начала просто истерически хохотать прямо при его появлении на сцене, да так и не смогла остановиться! А Твен собирался, вместо порции смеха, прочесть отрывок из "Гекльберри Финна", о том, как Грэнджерфорды и Шепердсоны перестреляли друг друга в порядке кровной мести. Славные ирландцы, свободные от пороков Нового света, привезли с собой первобытные обычаи Старого.
Вообще долгожданное продолжение "Тома Сойера" читателей разочаровало: НЕ СМЕШНО! Это теперь, полтора века спустя, американцы разобрались, что именно "Приключения Гекльберри Финна" - та великая книга, из которой вышла вся их литература. А тогда... тогда выискивали в ней крупицы юмора. Сам же автор понимал: совершенно отказаться от вкраплений "смешного" нельзя. И потому что рискует потерять читателя, и потому что блёстками юмора пестрит сама окружающая действительность. Поводов посмеяться в книге не должно быть меньше, чем в жизни!
Вот, например, миссис Клеменс, мать писателя, увековеченная им в образе тёти Полли, не раз и не два заводила разговор о своём высоком происхождении. Якобы, от графов Дэремов.
Но кого этим можно было впечатлить в одноэтажной Америке? Да и её брат Джеймс обожал устраивать у себя дома "великосветские" обеды. Ничего, что публика - соседи, а блюда - из собственного урожая, главное - повод поговорить о своей знатности. Видно, семейное! И печатник из местной типографии, как напьётся, бывало, так и начинает уверять, что его предки-дворяне, обманом лишённые титула!
А короли в Америке, интересно, есть? Да, и немало, и все как один - Людовики Семнадцатые, сыновья казнённого короля, бежавшие от санкюлотов за океан. Их там было больше, чем в России Петров Третьих! То об одном, то о другом самозванце придут вести, и Твен понимал: шансы у проходимцев есть. Не на власть, но по крайней мере, на внимание публики и деньги. Американские провинциалы не разбираются ни в истории, ни в европейской современности, и даже не зададут себе вопроса, сколько лет должно быть сейчас "чудесно спасшемуся дофину". Так почему бы их и не поморочить?
Вот паззл и сложился. В романе появляются Король и Герцог - пожалуй, лучшая комедийная пара в литературе!
Вот они, свалились на плот к Геку и Джиму, и меряются знатностью.
И обращаться к себе требуют соответствующим образом.
А чем, собственно, они могут промышлять? И здесь у автора немало наблюдений "из жизни": провинция очень охоча до зрелищ. Здесь проглотят всё, что только имеет наглость называться "театром". Сам видел пародию на "Гамлета", где "Офелия" - здоровенный мужик, швыряла в "Гамлета" морковью и репой, а публика... утирала глаза. Слышали, что Шекспир должен возбуждать высокие чувства - и плакали над высокими страстями. Так пусть и Король с Герцогом потревожат "Вильяма нашего Шекспира". Вот только что для них окажется ещё более немыслимым, чем "Гамлет"? Идея! "Ромео и Джульетта"!
Это ж только мёртвый не рассмеётся, увидев такую "Джульетту". Но здесь всё же текст знать надо, хоть приблизительно. А вот и "спектакль", для которого не нужно вообще ничего, кроме наглости: "Королевский жираф"!
Так что же, весёлые проходимцы безобидны? Безобидны, пока могут извлекать небольшие деньги. Но как только запахло большими... В роли благородных родственников уважаемого семейства они становятся страшными. Хищники были в шаге от целого состояния: собирались разорить сирот. Гек помешал.
Если бы их вываляли в перьях ДО этой афёры - Гек их наверняка пожалел бы. А после того как попытались одурачить и обобрать доверчивых девочек - нет, их не жалко.
Бежать от них надо, а то - ишь, хорошо устроились, путешествуют на плоту с прислугой!
Казалось бы, такие же вольные бродяги, как Гек и Джим? И так же не в ладах с законом? И так же в карманах то густо, то пусто? Так - да не так!
Если бы кто сказал Геку, что он - настоящий поэт с горячим сердцем, он бы удивился: ему ведь и в голову не приходит слагать стишки! А между тем его чуткость, нетерпимость ко всякой несправедливости - это настоящий водораздел между ним и "герцогами-королями".
Более того, Гек не смог бы объяснить, чем ему противен такой "театр", такие люди, такие серенькие городишки. И даже читателю не очень понятно, откуда там высокие запросы, требования к людям и к жизни - но они есть. Как были и у самого автора. Вот почему то, над чем смеялась публика, ему было скорее противно, но... хотите смеха? Пожалуйста!
И рождаются циклы рассказов "Журналистика в Теннеси", "Как меня выбирали в губернаторы", "Любознательная Бетси"...
(продолжение следует)