Девочка, не наделённая красотой, должна стать умной. Я это знала всегда. Что-то ж надо противопоставить недостатку привлекательности...
"Мам, я красивая? " - в раннем подростковом возрасте мало кто не озабочен отражением в зеркале. Мама и себя считала далеко не красавицей, и меня пыталась уберечь от разочарований, поэтому на наивный девчачий вопрос ответила честно: "нет, ты не красивая, ты - хорошенькая". Красивыми мама считала тоненьких, с фарфоровой кожей и золотыми волосами. Тонкие черты, огромные глаза... Эльфийки. Не то, что наша "порода" - невысокие, крепенькие, с выраженными тяжеловатыми формами после завершения полового созревания. Куда уж нам до недосягаемых идеалов - брови "брежневские", кожа плотная, лёгкого "оливкового" оттенка, ничего "воздушного".
"А ну и правда" - я изучала отражение. "Хорошо хоть не совсем уродина, хотя бы хорошенькая. Будем "брать" кругозором и дружелюбием". Так и повелось.
Старая папка соскользнула с дивана и из неë посыпалось содержимое - фотографии. Вот я совсем кроха: пухленькие щëчки, "перевязочки" на ногах и руках.
Родилась раньше срока. Мама рассказывала, что у новорождённой меня на плечах и спинке был тёмные волосики. Обезьянка такая. Почему-то было обидно слушать про обезьянку. Потом, уже взрослой, когда стал доступен интернет, я узнала, что так бывает у недоношенных - не все внутриутробное процессы успели завершиться. Мама решила, что приучит меня носить закрытые платья, но за пару месяцев организм "дозрел", волосики исчезли и осталась обычная девочка.
Вот я ковыряюсь в носу.
У нас была соседка, тëтя Саша. Красивая и бездетная. Любила ездить в Москву, оттуда привозила конфеты и игрушки, звала меня в гости. Однажды, на день рождения, подарила большого белого слона. Я его обожала. Не знаю, почему Александра не смогла создать семью и родить своих детей. От неë у меня осталось ощущение мягкой, обволакивающей женственности и эта фотография.
Колготки на мне всегда сидели плохо - собирались складочками. В какой-то момент они стали дефицитом и родители старались купить этот предмет немного "на вырост". Было дискомфортно, но хорошая девочка быстро научилась терпеть этот дискомфорт. Так и ходила, с "морщинками" на коленях, до самых первых тонких, прозрачных. Другого ж всë равно не дано.
А вот и подросток. Тот самый период, когда вопрос красоты был исчерпан и закрыт жирной точкой.
А потом пошли другие фотографии. Я не видела их несколько лет - не любила рассматривать. На что там смотреть? Старая папка лежала нетронутой, а я проживала свою жизнь, радости, удачи, неудачи, депрессию, болезнь. Содержимое папки оставалось прежним, а я менялась внутри, училась ценить свою жизнь и преодолевала привычное самообесценивание.
Захотелось заплакать, потому что мама ошиблась.
Вот я - старшая школьница.
А здесь - уже студентка.
Уже сама мама.
Как так вышло, что всë это мне категорически не нравилось? Казалось таким нелепым, несуразным? Не эльфийка, нет. Другая.
Мама свои фотографии тоже прячет. Не любит. Ей не довелось пережить такой инсайт, увидеть саму себя - с любовью. Она так и живëт, убеждённая, что еë место - последнее. Что другие - непременно лучше, во всëм.
Я, в последние годы, неплохо копнула семейную историю. И знаете, вдруг поняла, что причиной этой "цепочки недооцененности" - война. Мама родилась в 1944. Деда тогда, после двух тяжелейших ранений, направили в тыл, преподавать в военном училище. А потом, когда мама только родилась, его снова отправили на фронт. Суровый сам по себе, да ещë и травмированный, физически и морально, он мог считать рождение третьей дочери неуместным, неправильным. Когда вернулся окончательно - не был ласков и заботлив. Мама рассказывала, что мог пройти мимо на улице, проигнорировав дочку, идущую навстречу. У него были свои причины - болел, беспокоил осколок, адский ад фронта навсегда отравил его душу, кормить многодетную семью - тяжело. А она на всю жизнь решила, что просто нехороша сама по себе, поверила в это и транслировала дальше.
Родителям наших родителей очень трудно было любить - их опыт был о другом. Нашим родителям больше досталось в преодоление, чем в "глупости" детской самооценки. Когда думаю об этом - становится жутко. Почти 80 лет прошло, а аукается. Вроде бы нет связи, но она есть - многие современные родители всë ещë нежность заменяют строгостью, похвалу за успехи - наказанием за ошибки. Их тоже любили так - сурово, беспощадно. "Не очаровывайся, мир суров, может сделать больно, лучше заранее настройся на худшее, не думай о себе, особенно - не думай хорошо, не будь, не живи, не трать время на ерунду". Травма одного поколения тащится " до седьмого колена".
Я мысленно обнимаю их всех. Они были прекрасны, внешне и внутренне, но не смели поверить в это. Моя долгая нелюбовь к себе - ничто в сравнении с тем, что они пережили. И у меня ещë есть возможность исцелить родовую историю.