Муж в 100500 раз смотрит "Иван Васильевич меняет профессию". Я его видела только урывками. Вот и сейчас пробегаю мимо, и вдруг глаз цепляется, я торможу у экрана:
— Ваууууу, какой стул!!!
— Что — стул?
— Гляди, какая линия спинки! А сам тонкий, стильный, без лишних деталей — настоящие 1960-е!
— Это уже 70-е.
— Знаю. Но вот сам Шурик — персонаж из фильмов 60-х. И здесь он типичный шестидесятник: учёный-энтузиаст, походник в клетчатой рубашке и кедах. Квартира его тоже из 60-х. Светлые, почти однотонные стены. Мебель минималистичная, лёгкая. Много воздуха, свободного пространства. Украшений ровно столько, чтобы расставить акценты.
Да я бы и сейчас в такую квартиру заселилась!
А квартира Шпака — это 1970-е на максималках. Вещизм, накопительство, нелюбовь к "пустоте". Глянь, любая поверхность заполнена — хоть предметами, хоть узорами, даже хотя бы насыщенным цветом. И вот это "богатое", самое любимое в 70-е сочетание красного и коричневого в интерьере.
И антиквариат. Это, конечно, и "дорого-богато" у самого Шпака, и мода 70-х на всяческое ретро (а у тех, кто пообразованнее — любовь к истории). Даже этот фильм — продукт интереса к истории из семидесятых. Я в курсе, что пьеса написана Булгаковым, который умер в 1940-м. Но в 70-е этот сюжет попал в точку.
Муж вздыхает:
— Ты хотела со мной сходить в кино на новый фильм Миядзаки? Пожалуйста, сначала сходи без меня, разберись, что там к чему. А потом я пойду вместе с тобой. Потому что когда ты объясняешь, всё становится по-настоящему интересным.