"Добрый день! Ложитесь на кушетку, занимайте удобное положение и закрывайте глаза. Наденьте наушники и прислушайтесь к забавной мелодии, теперь она звучит прямо у вас в голове. Мы начинаем путешествие в мир вашего детства!
Постарайтесь думать о приятных моментах. Если случится так, что переживания атакуют ваш мозг, просто снимите наушники и откройте глаза. Мы включим новую мелодию или дадим аромат, который поможет вам расслабиться и успокоиться. Вы готовы? Начали!"
Мир такой же большой, какой казалась песочница в детстве. Познавая его, ты бросаешь песок в глаза девчонке, пытаешься прожевать шершавые песчинки во рту, наслаждаешься текстурой мокрого песка и понимаешь несовершенство сухого. Ты вооружен и очень опасен. В твоих руках лопатка и ведёрко, а за спиною стоит мама. Пирожки с малиной, земляникой, капустой и мясом занимают все пространство справа-налево. Если бы ты мог, то вылепил бы пирог прямо на небе, чтобы мама его попробовала.
Мама расплывается в улыбке, аккуратно разваливая пирожки на две части и смахивая песок на землю. "Как вкусно! С чем это?". "С крыжовником", — отвечаешь ты. Как же она не догадалась, если только что попробовала? Почему она не съела пирог, а сбросила ложкой-лопаткой? А впрочем, неважно, мама сказала, что это вкусно! Она сказала, что я хороший повар, а значит, тысячи пирожков сейчас родятся, чтобы мама сказала мне это вновь.
Я — хороший.
Поэтому мы пойдем на аттракционы. Увы, я даже не помню было это спустя полгода или год. Но тёплые воспоминания пробирались в мою душу, пронизывая ее мурашками. Насквозь.
— Папа, я хочу на самый страшный! — дергаю отца за рукав клетчатой рубашки.
— Не дорос еще, — шипит сзади сестра.
— А это мы еще посмотрим, — отвечает папа и ведет меня к жирафу-измерителю. И мне... Мне не хватает одного сантиметра!
Но папа всегда был хорошим тактиком. Одной рукой он распушил мне прическу, а другой похлопал по спине, чтобы я выпрямился.
Лето. Визги сестер. Поездка заграницу. Мама и папа, стоящие внизу, пока нас тащит вверх металлическая ракета. Они такие крошечные, что мне становится смешно: "Мама и папа как дети, которых не пустили на аттракцион!". Повеяло страхом. Ветер свистит в голове и над головой. Дыхание заперли в тесной коробке под названием грудь. Сейчас упадем!
— В любой момент мы можем прервать воспоминание, просто откройте глаза. Мы ищем самые счастливые моменты, но иногда рассудок хочет нам помешать — голос перебивает поток картинок.
— Нет, нет! Это очень счастливый момент!
Мы падаем, мои ладони впиваются в прут, закрывающий меня от злости этого мира. Сердце делает удар, и мы уже внизу. Я не слышал, как орали сестры, как смеялись внизу родители. Я слышал один единственный удар своего сердца.
— Храбрец, — папа положил мне руку на плечо.
— Не надо, дорогой, не хватало, чтобы он еще раз попросился, — сняла руку мама.
— Мама, я хочу еще! — сердце стукнуло дважды. Я. Храбрец.
Рик встретился нам, когда мы были в деревне. Тогда он еще не был Риком. Он погнался за моим велосипедом, как пущенная стрела, пронзительно и громко лая. Мое сердце завыло от страха, а ноги закружили педали в танце. Я собрался с духом, а колесо тревожно соскочило с обочины в колею. Дурацкая засохшая колея!
Не помню, как свалился с велосипеда, не помню, как камешки впились в ладони, не помню, как разбила коленку. Но помню морду. Белую морду напротив меня. Собака пялилась на то, как я валяюсь в колее, и виляла хвостом. Эта дрянь беззаботно виляла хвостом, хотя именно она была источником всех моих неудач.
Мы назвали дрянь Риком. С тех пор мы часто встречали его на поле, он бежал вместе с нами, когда мы мчались наперегонки, смешно валялся в пыли и обожал, когда ему чешут пузико. Рик был не из гордых. Он был рад котлетам моей бабушки, хотя в них был лук, порезанный крупно, который так не нравился мне. А гречка! Гречку он уминал за обе щеки, а после несся в два раза быстрее прежнего.
Я считал Рика своей собакой. Своей деревенской собакой. И возвращаясь в город, я всем хвастался Риком, его знанием команды голос (в заложниках тогда оказалась ни одна котлета) и торчащими ушками. Каждое лето пес ждал меня. Как будто бы ничего не изменилось, как будто бы не прошел целый учебный год.
Я становился старше, а он старее. Мой велосипед стоял в сарае, а я ездил на папином. Рик бежал за мной, вывалив язык, часто останавливался и плелся, щурясь на солнечный свет. Мы все дольше сидели с ним под яблонькой-дичкой и ели бутерброды с котлетами. Я ел хлеб, а он — котлеты. Мои мысли кружились вокруг одноклассницы, а у него не было никаких мыслей. Рик просто чесался, загорал, ел траву и любил, когда моя рука скользит по его шерсти. Через год я приехал, а он не выбежал мне навстречу. Так я понял, что его больше нет. Моей первой собаки.
Потолочный вентилятор наворачивал круги, я смотрел прямо на него.
— Мы вывели вас из воспоминаний. Они перестали быть приятными для вас, — заявил голос.
— Возвращайте. Это минутная слабость, — в глазах снова появилась ночь.
Все началось со слов папки: "А погнали в киношку на ужастик!". "Еще скажи на последний сеанс", — мама сделала вид, что протестует, и мы поехали.
— И вообще, я, может быть, не люблю ужастики. Я их боюсь, — продолжила протестовать мама в машине., — Нет бы на какой-нибудь добрый фильм пошли. Или хотя бы на комедию!
— Да, знаем мы эти ваши говнокомедии, — усмехнулся папа. — В них ни одной нормальной шутки.
— А ужастики как будто лучше.
— Да, их тоже сейчас делать не умеют, но хоть поржем.
Пока родители рассуждали, я просто смотрел в окно. Мы проехали красную надпись: "Алексин". Закончились поля и начались магазинчики "Мебель", "Овощи-фрукты", "Наталья", "Ирина". Уже скоро нужный поворот!
Ужастик оказался нестрашный. По крайней мере, так я сказал папке. Хотя парочка моментов заставили меня нервно сглотнуть. Вот от кого мы точно не ожидали, так это от мамы, что она весь сеанс продержится молодцом, а после сможет задавать вопросы наподобие: "Я не поняла, это он в итоге одержимым оказался?".
Домой мы ехали затемно. Тьма съела город, не поперхнувшись даже магазинчиками "Наталья" и "Ирина". Чтобы доехать до дачи, нужно было проехать через поле. На нем распустился туман. "Ночью от Оки поднимается пар из-за высокой влажности", — так объяснил мне папа. Но мне было не по себе.
Если бы в этот момент машину остановили призраки, то я бы повелся. Вышел бы и сложил на капот руки, как преступник в американских фильмах. Так мне было страшно. Маме тоже было тревожно. Она взяла меня за руку и сильно сжала ее. Один папка, улыбаясь, вел машину и рассказывал нам страшилки из своего детства.
В какой-то момент мама разжала мою руку и прошептала мне на ухо: "Давай его тоже напугаем". Я кивнул.
— А ты уверен, что везешь из кино свою жену и сына?
— Может быть, это и не мы! — поддакнул я. Папа взглянул в зеркало, и мы сделали страшные лица.
— А может, нас вообще тут нет, — продолжила мама.
— Вылезайте, — буркнул тятька. — Кто бы вы ни были, мы уже приехали.
Утром туман рассеялся, как будто его и не было.
Заиграла какая-то легкая джазовая композиция. Непринуждённо. Весело. Живо. По-настоящему. Катька наступила мне на ногу и тут же заверещала: "Эй, ты сейчас должен был сделать шаг вперед! Ты опять забыл, что ты ведешь? Да, мы так никогда танец не поставим! Так-то месяц остался!".
И правда. Остался всего лишь месяц. Мы танцевали в залитом светом актовом зале, ссорились, дурачились и подшучивали друг над другом. Парни были похожи на загнанных лошадей, а девушки на их мучителей, заставляюших выделывать па под угрозами ножика. И все-таки мне нравилось танцевать. До экзаменов оставалось совсем чуть-чуть, и сбежать в школьный вальс душой и телом казалось совсем неплохой идеей. Лишь бы не думать о будущем.
Когда Катька заболела, мне в пару на время поставили Алину. Мы брали ключи от актового зала, чтобы порепетировать. Сидели на краешке сцены и целовались. Пыль, подсвеченная солнечным светом, двигалась медленно. И все казалось мне нереальным. Как будто бы кто-то другой сидит прямо на сцене и целуется с Алиной, как будто бы кто-то другой заканчивает школу. Как будто бы.
На день рождение Влада мы, конечно же, напились. Тогда я уже расстался с Алинкой и год проучился в универе. Хотел отчислиться, но мама вовремя подала мне руку, кхм, скорее поддала мне веником помощи. И я передумал. Учиться было трудно, особенно ходить на пары. А вот общаться было легко. Я сразу нашел себе компанию по душе.
Что этот вечер делает в моей памяти? Помню, алкоголя тогда было слишком много. Но понял я это только на утро. Когда вертолёты устроили массовую атаку на мой организм. Но это было на утро, тогда же играла музыка, словно записанная на барабанную перепонку. Мы в пьяном угаре носились по комнате и били друг друга подушками.
Потом играли в приставку. Потом болтали на кухне. Потом смотрели на звезды.
Так было еще множество раз. Но именно этот отложился в моем сознании. В какой-то момент может из-за ночной прохлады, может от выпитого алкоголя, а может, наоборот, потому что я протрезвел, меня пробило мурашками с ног до головы. Я остро ощутил себя и окружающий мир: сейчас я с друзьями стою и спорю, где на небе спрятался Орион. И нам не важно, кто победит. Не важно, где Орион и кто орион. Нам важно стоять всем вместе и таращиться в неизвестность, уповая на то, что в ней есть знакомое нам созвездие.
Что ждет нас дальше? Окажется ли Орион Орионом? Да впрочем, неважно. Мы будем вместе смотреть в будущее и размышлять.
— Ваши воспоминания записаны. Нейросеть зафиксировала самые яркие образы. Хотите взглянуть на картины?
— Конечно, хотите! — на секунду мне показалось, что я не смогу вдохнуть от нетерпения.
Песочница, пирожки, ведерко, лопатка. Синее-синее небо. Коричневая юбка моей мамы. Белая собака, зеленое море, колеса велосипеда. И яблонька. Аттракционы. Папа и мама, стоящие внизу. Сестры. Семья. Туман от Оки. Жизнь кажется ненастоящей. Со мной ли это? Наша машина. Ужастик на экране. Сцена. Люди. Танец. Солнце. Алкоголь. Друзья. Звезды. И вечность.
Мама с папой никогда не любили фотографироваться, но таскали с собой фотоаппарат, чтобы снимать меня. С грибом, деревом, необычным зданием, сахарной ватой и просто речкой. Когда их не стало, мне захотелось сделать фото из воспоминаний, запомнить их счастливыми, смеющимися. Рядом. Со мной.
Фото на экране сменилось. Я увидел Рика в нашу первую встречу и подскачил.
— Какую будете забирать? — голос вернул меня в реальность.
— Все. Я заберу каждое свое воспоминание. И прибью маленьким гвоздиком прямо к своей душе.
Автор: Полина Шилова
Больше рассказов в группе БОЛЬШОЙ ПРОИГРЫВАТЕЛЬ