По дороге в университет, остановившись на очередном светофоре, Кира задала себе вопрос, который сознательно избегала всё это время. И что дальше? Поведение Вадима недвусмысленно намекало на продолжение, но так ли это было на самом деле? Возможно, она просто выдавала желаемое за действительное. О каком продолжении могла идти речь, когда он просто ушёл. Что это было? Ненавязчивая забота? Или такое поведение было типичным для него: она должна была понять всё без слов и уйти. Как часто он приводил к себе незнакомых девушек?
Мила ждала её на крыльце седьмого корпуса. Дождь прекратился, но небо по-прежнему было затянуто мрачными тучами. Их серо-чёрный цвет неприятно давил на глаза, раздражая и угнетая.
— Я тебе не всё рассказала, — сказала Мила. Она заметно нервничала, и, глядя на подругу, Кира подумала, что не хочет ничего знать. Она понятия не имела, о чём Мила собирается рассказать, но уже почувствовала глухое раздражение. Ей надоели бесконечные, бессмысленные, ни к чему не приводящие разговоры о Маше и об Анфисе. Кира начала всерьёз задумываться над тем, что ещё немного, и ей самой начнут мерещиться призраки умерших. И разве Маша ей уже не снилась? Пусть всего лишь раз, но снилась.
То, что Киру сейчас на самом деле тревожило, так это Вадим и траурная фотография Анфисы, которая стояла на первом этаже.
По дороге в университет Кира заехала в цветочный магазин и купила две бордовые (не красные… ни за что на свете) розы. Девушка-продавец спросила, нужно ли обвязать стебли траурной лентой. Кира ответила не сразу. Она смотрела на розы и думала, что, возможно, уместнее было бы купить белые розы. Потом ей в голову пришла другая мысль: пусть будут бордовые, белые я куплю на похороны. Девушка-продавец повторила свой вопрос, и Кира молча кивнула.
— Кира? — позвала Мила, — ты меня слышишь? С тобой всё в порядке? Ничего не случилось?
Кира уже собиралась рассказать ей о нападении, но передумала, потому что тогда пришлось бы сказать о Вадиме.
— Ничего не случилось. Что там у тебя? Чего ты мне не рассказала?
— Кто-то знает об Анфисе.
Кира молча смотрела на Милу, даже не пытаясь понять, что означает эта фраза. Об Анфисе знал не просто «кто-то». Фотография мёрtвой девушки стояла на первом этаже, так что о её sмерти знали все студенты седьмого корпуса. Кира была уверена, что в местных пабликах об этом уже тоже написали. Ещё вчера она решила, что не будет читать ничего, так или иначе связанное со sмертью Анфисы.
— Сегодня утром Ксюша обнаружила на зеркале в секции надпись, — шёпотом продолжила Мила, — знаешь, что на нём было написано?
Кира подумала, что знает. Она зажмурилась, отгоняя от себя пугающее чувство присутствия кого-то — или чего-то… — бестелесного, невидимого, но озлобленного и опасного. Глупости, конечно, Кира понимала это, но страх никуда не делся. Страх чего-то потустороннего, лежащего за гранью понимания. Лежащего за всеми гранями, если уж на то пошло.
— Не прощена? — спросила Кира отстраненно. Внутри образовалась холодная пустота. Примерно то же самое она испытала, когда узнала о sамоубийtве Маши.
— Не прощена, — сказала Мила.
— Надпись была сделана красным, — продолжала Мила, — такое чувство, что кто-то сунул палец в краску… окунал палец в красную краску и писал. Но только я не знаю, краска ли это. Она… она красного цвета.
— И что ты об этом думаешь?
— Ничего. Я не знаю, что думать. Я боюсь.
Я тоже, — подумала Кира.
— Все девочки видели надпись, — продолжала Мила.
— Показывали кому-нибудь? Комендант? Нет? Охрана? Тоже нет?
— Кира…
если она сейчас снова скажет, что боится, я её убью, сил больше нет.
— Мила, надпись на стене не была тайной. Тот, кто нашёл тело, видел надпись.
— Но кому это надо? Зачем?
— Я не знаю.
— Кира, случится что-то страшное.
— Прекрати. То страшное, что могло случиться, уже случилось. Прекрати, — со злостью повторила Кира, — хватит уже. Кто-то просто пошутил над вами, это я про надпись на зеркале.
Они вошли в здание седьмого корпуса. Сегодня оно как никогда напоминало Кире замок, населённый призраками.
Несчастными и неприкаянными, как души s@моубийц.
На фотографию улыбающейся Анфисы был наклеен яркий стикер с надписью «S@моубийца». Слово было написано красной гелевой ручкой. Мила судорожно вздохнула, но Кира даже не посмотрела на неё. Она положила розы к фотографии и отлепила стикер, поражаясь — но как-то вяло и даже слегка равнодушно — тому, какими жестокими бываю порой люди. Причём без всякой на то причины. Кому из студентов — обеспеченных и пока ещё не озлобленных, не поломанных какими-то трагическими обстоятельствами студентов — пришла в голову мысль наклеить стикер на фото мёрtвой девушки? Кира почему-то была уверена, что это сделал кто-то из девушек. Парни бы не опустились до такой низости. Но опять же, она могла ошибаться. Ведь решился же кто-то из них напасть на неё.
Обеспеченные, избалованные, ни в чём не нуждающиеся. И живые. В углу фотографий, которые они активно размещали в своих социальных сетях, не было чёрного траурного уголка. И они считали, что это давало им право так отвратительно вести себя по отношению к мёрtвому человеку?
— Вот ведь уроdы, — прошептала Мила, чуть не плача, — Кира, кто это сделал? Зачем?
— Возможно, тот же, кто и оставил надпись на зеркале. Читала об этом? Уже выложили на каком-нибудь канале?
— Да. Они пишут…
— Не хочу я знать, что там пишут, — негромко перебила её Кира.
— Про надпись на стене ни слова.
— Это ничего не значит.
Айфон коротко завибрировал. Мелькнула мысль, что это может быть Вадим, но Кира тут же отмахнулась от неё: Вадим не знал её номера. Увидев имя контакта, который прислал сообщение, Кира почувствовала очень сильную тоску. В груди заныло от внезапного желания расплакаться.
Это была мама Анфисы.
Похороны послезавтра. Прощание завтра с 13 до 14 в Траурном Доме. Потом её повезут домой, мы похороним её здесь. Кира, передай это, пожалуйста, всем, кто захочет с ней попрощаться.
Какое-то время Кира смотрела на сообщение, снова и снова осознавая весь ужас случившегося, потом написала ответ.
Здравствуйте. Я всё сделаю, не переживайте. Нам очень жаль. Скорбим.
Ответ пришёл практически сразу же.
Спасибо.
— Спасибо, — повторила Кира и вздохнула, сдерживая слёзы, — спасибо, — она повернулась к Миле и передала ей телефон. Мила прочитала переписку и кивнула.
Кира подумала, что те же чувства когда-то переживали друзья Маши. Друзья и родители.
И Вадим.
Непонимание, неверие, растерянность. Почему? — вопрос, ответа на который не было. Его просто не существовало в природе. Почему?
Кира подумала, что они заслужили это наказание. Анфиса заплатила первой. Именно ей принадлежала идея разыграть на картах, кто из них будет соблазнять Вадима. И именно она предложила эту весёлую игру. Она даже название ей придумала. Непреданность. От слова «преданность» только с приставкой «не». Более дурацкое название сложно было себе представить. Дурацкое и бессердечное. Язвительное.
Что и кому Анфиса так отчаянно стремилась доказать?
— Ничего у меня не получится, — сказала Кира, — он не обратит внимания на девчонку. К тому же у него есть девушка. И он совершеннолетний, а мне пятнадцать. Не будет он связываться с несовершеннолетней.
Анфиса усмехнулась.
— Во-первых, ему семнадцать. Во-вторых, я слышала, как он ссорился со своей девушкой. И знаешь, что он ей сказал? Надоело.
— Что именно?
— Этого он уточнять не стал. Но это же круто.
— Что именно? — повторила Кира.
— Надоело — это означает, что всё плохо. Надо его просто слегка подтолкнуть… — сказала девушка, на чьё траурное фото они сейчас смотрели.
И Кира придумала способ.
В её воспоминания вмешалась Мила.
— Нашего препода…
Кира укоризненно посмотрела на подружку.
— Что?
— Вообще-то он погиб.
— И?
— Препод?
— Хорошо. Нашего преподавателя по Практике устной речи хоронят завтра. Прощание будет проходить с 11 до 12. Место уточню. Все наши собираются идти. Ты пойдёшь?
Кира кивнула и снова посмотрела на фотографию Анфисы, думая о завтрашнем дне.
— Пару не отменили, — сказала она, чтобы отвлечься от мыслей о предстоящих похоронах. Получилось не очень. В какой-то момент Кире вдруг показалось, что она хочет думать об этом. Стало страшно. Нет… желания идти на прощание с преподавателем и подругой не было. Кира хотела только одного — чтобы всё это быстрее закончилось. Завтра ей предстояло увидеть подругу в гроbу, послезавтра — наблюдать за тем, как этот гроb опустят в могилу и закопают. И вот после этого ей, возможно, станет чуточку легче.
хоть бы не было дождя
— Выглядишь прям не очень, — сказала Мила, — рассказывай. Что случилось.
Кира покачала головой, давая таким образом понять, что всё в порядке. Она не собиралась рассказывать Миле о нападении. И уж тем более не собиралась рассказывать о Вадиме.
К ним подошла девушка с пятого курса. В прошлом году они с Кирой вместе занимались сбором пожертвований для местного детского дома. Подругами не стали, но приятельские отношения сохранили.
Мила была знакома с ней по общежитию.
— Какой-то ужас, — сказала Алина, глядя на фотографию Анфисы, — двадцать лет… зачем она это сделала? — Алина покачала головой, давая таким образом понять, что не одобряет поступка Анфисы, — закон Дарвина. Выживает сильнейший. Извините, девочки, я понимаю, она была вашей подругой, но…
При упоминании Дарвина, Кира подумала почему-то о чёрном вороне, который наблюдал вчера за ней на стоянке. Но ведь вороны были не только посланниками из мира мёрtвых. В Британии они, например, до сих пор считались хранителями монархии. Их кормили, любили, за ними ухаживали, им подрезали крылья, чтобы не улетели. Почему же, в таком случае, эти безобидные птицы вызывали у Киры такой ужас?
потому что они живут на кладбище и питаются…
на этом остановимся
— А ты уверена, что она сама? — спросила Мила у Алины.
— Лично я ни в чём не уверена. Так говорят. Я не знаю. И вообще… что-то странное происходит. Наверное, это из-за дождя. Депрессия, стресс и всё такое. Не хватает позитива.
— Что происходит? — спросила Кира.
— Что?
— Ты сказала «что-то происходит». Что происходит?
Алина демонстративно и чуточку небрежно откинула назад длинный светлый волос.
— Девочки с первого курса говорят, что по ночам по общежитию бродит нечто… — Алина снизила голос до шёпота, — облачённое в накидку с капюшоном. Вот зачем кому-то это делать?
Кира нервно рассмеялась. Слишком наиграно. Слишком беспечно. Она могла обмануть окружающих, но не себя. Тогда зачем?
— В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей … походной, — издевательски произнесла она.
— Я бы на твоём месте не стала смеяться над этим, — сказала Алина.
— Почему?
С фотографии за ними равнодушно наблюдали мёрtвые глаза Анфисы. Её едва заметная улыбка вдруг начала казаться Кире зловещей.
— Ты думаешь, они это выдумывают? — спросила Мила, сделав испуганные глаза. Кире тоже стало слегка не по себе.
— Конечно, выдумывают. Ну, или кто-то надевает накидку с капюшоном и бродит по общежитию. Но зачем? У кого-то поехала крыша? Ну, так ведь ещё не сессия. И даже не зачётная неделя. Обычно студенты дуреют в период сессии.
— Может, кто-то специально распускает эти слухи? И на самом деле нет никакой… фигуры в плаще и капюшоне?
Алина пожала плечами.
Было что-то неправильное и жуткое в студенческой страшилке о фигуре в красном. Кира подумала о произведении Эдгара По «Красная Маска» или «Человек в Красной Маске», или «Человек в Маске Смерти»… Кира не могла вспомнить название, но помнила основной сюжет: кто-то явился на «бал во время чумы» без приглашения. На жутком незнакомце была не менее жуткая маска и тёмный плащ, испачканный кровью, похожий на похоронный саван. Но плащ не был красного цвета, почему же тогда…
Маска Красной смерти. точно. Маска Красной смерти. тут была маска, а красный плащ…
Она вспомнила.
«Рассказ об отрубленной руке». Кира прочитала эту сказку в четвёртом классе, но воспоминания о ней сохранились довольно смутные. Кира не могла понять, почему сказка называется так, ведь девушке отрубили голову. Прочитав «рассказ» в шестнадцать лет, Кира получила ответ на свой вопрос: рука была символом искупления. Но суть была даже не в этом. Там, в сказке, был человек в красном плаще. Кажется, его так и называли: Красный Плащ. Он отомстил своей возлюбленной, но сделал это чужими руками.
— Вот если бы меня так кто-то любил, — сказала Анфиса. Кира отчётливо помнила этот разговор. Причём состоялся он не очень давно. Девочки смотрели «Поворот не туда» (или «У холмов есть глаза»? Ну, что-то про мутантов, одним словом) и пили водку с колой — единственное, что они могли позволить по деньгам.
— Это не любовь, — сказала Кира, — это безумие. Одержимость.
— Наверное, приятно, когда тебя любят до безумия, — сказала Мила.
— Когда тебе отрубают голову, чтобы доказать свою любовь? — спросила Кира, — думаешь, это приятно? Сомневаюсь.
Красный Плащ — символ лицемерия, жестокости, хитрости и безумия. Символ одержимости.
Кира представила себе, как этот человек в красном плаще
сошедший прямо со страниц сказки
заходит в секцию, где живёт Мила, подходит к зеркалу и пишет на нём: не прощены.
а где он взял краску? может быть, это не краска? может быть, это…
прекрати, если не хочешь сойти с ума. как Анфиса
Палача тоже всегда изображали в красном. По крайне мере, в тех книжках, которые читала Кира. И лицо палача всегда было скрыто под маской. Убийца, действующий строго в рамках закона.
— Девочки из комнаты говорят, что им уже несколько ночей подряд снятся их умершие родственники, — продолжала Алина.
— Это из-за ветра. Они почему-то часто снятся именно в ветреную погоду, — сказала Кира.
— Наверное, — отозвалась Алина, — не знаю. Как-то… тяжело. Давит, — она поморщилась, — такое чувство, что должно случиться что-то плохое. Нет такого ощущения? Нет?
Кира неопределённо пожала плечами.
— А тут ещё две смерти в один день… — Алина снова посмотрела на фото Анфисы, — нет, я не понимаю. Кира, она же была твоей подругой. Вы же снимали квартиру вместе. Неужели ты ничего не заметила?
Мила с Кирой переглянулись. Они заметили, но не придали этому значения. Что сделала Кира, когда узнала о страхах Анфисы? Согласилась на спиритический сеанс и уехала к родителям, решив, что всё уладится само собой. И только сейчас Кира задумалась о том, что всё это началось не просто так. Почему спустя пять лет Анфиса вдруг вспомнила о случившемся. Что поспособствовало этому? Внезапная встреча с… кем-то?
И простил ли их Вадим? Почему он не рассказал следователю всю правду? Будучи мужчиной, решил взять всю ответственность на себя?
— Ладно, — продолжала Алина, — её выбор. Пусть и странный. Ещё вчера кто-то избил нашего капитана футбольной команды. Представляете? Ему разбили лицо и сломали нос.
Кира подняла на неё глаза, повторяя про себя только что услышанное. Сломали нос, разбили…
— Кто? — тихо спросила она, моментально оценив ситуацию.
— Он не говорит. Вернее, говорит, что не видел нападавшего. Возможно, их было двое. Или трое.
— И что теперь? — спросила Мила.
— Ничего. Сначала его повезли в травмпункт. Там сделали снимок и сказали, что всё в порядке, просто сильный ушиб. Но наш дежурный врач им не поверил и сказал Матвею идти утром к платному врачу, и вот тут обнаружился перелом. Лично я думаю, во всей этой истории замешана девушка.
Кира не стала уточнять, откуда у неё эти предположения.
— Мне кажется, — продолжала Алина, — они не поделили подружку. Его избили жестоко, но аккуратно, как будто хотели… проучить, что ли. Наказать.
Кира почувствовала внезапную усталость и раздражение. Алина утомила, Мила раздражала. Кира хотели сказать ей, что не пойдёт сегодня на пары, но подумала, что дома будет ещё хуже. Дома? Она даже думать не хотела о том, что придётся возвращаться… туда.
— Это ещё не всё, — продолжала Алина, — сегодня ночью кто-то раскидал по общежитию вырваные из чьего-то личного дневника листы, представляете? Мы вообще не поняли, что это было.
Кира удивлённо посмотрела на Алину. Ей уже стало страшно, но она ещё не поняла этого. Внутри образовалась холодная пустота.
— Какие листы? — спросила она хриплым шёпотом.
— Я не в курсе, не читала, — Алина не обратила внимания на состояние Киры, но Мила почувствовала что-то неладное.
— Исписанные красивым почерком листы бумаги, вырванные из блокнота. С датой. Написано от первого лица. Катя говорит, что это очень похоже на чей-то личный дневник. Помните, мы в детстве вели такие. Или нет? Не вели?
Кира её не слушала. Она понятия не имела, кто такая Катя, но ей нужен был вырваный из дневника лист, который подкинули этой неизвестной Кате.
— Ничего не понимаю, — сказала Мила, — кому это понадобилось и зачем?
— Ну, мне это напомнило школу, — сказала Алина, — такое чувство, что это месть уровня девочек-подростков. Одна девочка обиделась на другую и решила ей отомстить. Я даже не знаю, что может быть хуже предательства, когда все твои личные переживания выносятся на всеобщее обозрение. Кто-то посочувствует, но большая часть просто посмеётся.
— Они знают, чей это дневник? — спросила Кира.
— Может, Анфисы? — предположила Алина, и они снова посмотрели на фото девушки, — может, поэтому она и… ну, вы поняли. Вдруг с ней что-то случилось, она написала об этом в дневнике…
— Мы вместе снимали квартиру, — перебила её Кира, — хочешь сказать, что я выкрала её дневник, вырвала из него листы и раскидала их ночью по общаге?
— Ты уезжала к родителям, — сказала Мила.
и в это время Анфиса привела кого-то в мою комнату? Кого-то, с кем пила вино? Вадим?
нет этого не может быть
или это была инсценировка? Анфиса не смогла простить себя за то, что случилось, и осколками разбитого бокала намекнула им всем о причине своего ухода?
Во всё это можно было поверить, если бы не одно «но». Когда следователь попросил Киру проверить, всё ли на месте, она ответила утвердительно.
Но промолчала о том, что не может найти свой личный дневник.
В тот момент ей и в голову не могло прийти, что дневник кто-то взял. Кому и зачем это могло понадобиться? Собственно, она его особо и не искала, не до этого было. И что теперь? Теперь ей предстояло вернуться в… туда, где всё это случилось, чтобы найти свой личный дневник. Или не найти. И если дневника не окажется в квартире, то это могло означать, что… его забрал убийца? Чтобы отомстить?
Сейчас Кире даже думать об этом не хотелось.
Но ещё больше ей не хотелось думать о таинственной фигуре в плаще и капюшоне, которая бродила по лестницам и коридорам общежития. Образ был ярким и пугающе реалистичным. Вот из-под плаща высовывается рука, которая сжимает вырванный из дневника лист…
её призрак продолжает мстить нам
Но Маша никогда не жила в этом общежитии.
Или жила? Когда всё это случилось, она закончила первый курс.
Кира почувствовала, как её шеи коснулись чьи-то ледяные пальчики. Девушка резко оглянулись, но не увидела никого. Она машинально потерла шею.
— С ней явно что-то случилось, — сказала Алина, имя в виду Анфису, — она бы не сделала это просто так. Должна быть причина. И веская.
Мила с Кирой снова посмотрели друг на друга и снова промолчали. Можно ли было назвать веской причиной то, что Анфисе снилась покойница? И не просто снилась, а требовала, чтобы они все попросили у неё прощения.
— Я хочу почитать… посмотреть на эти листы, - сказала Кира, — это возможно?
— Думаю, да. Если знать, кому их подкинули, — ответила Алина и посмотрела на Милу, — ты же тоже живешь в общаге. Поспрашивай.
Мила молча кивнула.
(продолжение👇)
**********************************************
Ссылка на подборку «Страх: тень прошлого»