- Олли, ты можешь задавать людям вопросы покорректнее?!
- Куда корректнее?! Я не спрашиваю их на прямую, чем, например, занимается департамент темных кинжалов, и куда делся тщедушный паренек, задолжавший им кучу денег!
- Не прикидывайся, ты прекрасно умеешь увиливать и перескакивать с темы на тему. Вот и практикуй это в своих диалогах! Ты что, никак не поймешь где находится грань дозволенного?! Октябрьская история на тебя, видно, мало подействовала! Не спорю, уже лучше, но все же! Ты только посмотри на запись последней нашей встречи! «Скажите, а вы точно не убивали этого несчастного? Уверены? И не закапывали на задворках города? И не отправляли поплавать по каналам Краллика? И даже на крышу не посылали? Вы в этом точно уверены?» Вот из-за таких вопросов у нас и были проблемы! Боги былые и грядущие, Олли, ты хотя бы думай, с кем разговор ведешь! У тебя получается договориться о встрече с людьми, которые делают важные для города вещи – это похвально, но ты общаешься с ними, как с закадычными приятелями! Неужели ты не понимаешь, что с важными людьми надо разговаривать по-другому?! А еще ты спрашиваешь о таких вещах, которые люди не желают рассказывать общественности. Понимаешь?
- Но читателям «Первой газеты» ведь интересно про это читать! Помнишь горы писем, которые приходили к нам в первые дни? Жителям Краллика любопытно узнавать про то, как организована жизнь управителей всевозможных предприятий. Я специально узнавал про это! Когда вы с Лу разрешили мне, наконец, выходить на поиски материала, я специально опросил по пятьдесят человек из каждого чертога, и больше половины сказали, что не видят в моих интервью ничего плохого!
Мы шли по Береговому проспекту, направляясь в редакцию. Спор, начавшийся практически два месяца назад, никак не утихал. Олли как будто не желал прислушиваться к нам с Лу: он продолжал общаться с важными городскими чиновниками, а потом целыми днями сидел, пытаясь привести свои статьи в приличный вид. Видя, как мучается приятель, я решила составить ему компанию на встрече с представителем Департамента Темных Кинжалов – по сути, там значились все наемники Республики. Олли задавал самые нелицеприятные вопросы, настойчиво выбивая информацию из хмурого человека, глядящего на парня из-под густых бровей. Я же стояла рядом и записывала все это в более мягкой форме. В итоге вышла статья, которая требовала лишь легкой обработки.
Как только мы вышли из здания департамента, находящегося на Латунной улице, парень прислонился к первой стене и потребовал у меня листы с записями.
- Может, до редакции подождешь?
- Нет, я хочу сейчас посмотреть, что ты написала.
- Тут холодно стоять!
- Я лишь быстрым взглядом пробегусь.
Погода действительно была не из приятных. Холодно было настолько, что на дорогах образовывалась тонкая корка льда, ветер дул с утроенной энергией, а по небу бродили черные тучи. Выпади снег – стало бы гораздо легче, но нет! Ему предстояло оставаться на небесах еще несколько дней, пока не наступит день первого снега. Сейчас же, стоя на пронизывающем ветру, я не желала ничего, кроме скорейшего возвращения в Острый переулок. Однако Олли и не думал трогаться с места, пока я не дам прочитать свои записи. Понимая, что он так может весь день простоять, я закатила глаза и вытащила из сумки блокнот. Юноша тут же накинулся на него, как голодная собака на миску еды. Прочитав, он посмотрел на меня несчастными, обиженными глазами.
- Мы же о другом говорили!
- Не придумывай, я же не меняла темы. Писала то, что слышу. Ты задавал те же самые вопросы, только в другой форме. А в ответах господина Шеллера я не изменила ни словечка.
- Но ты убрала чуть ли не половину вопросов! Я с таким трудом выбил у него рассказ о методах работы, а ты это даже не записала!
- Олли, ты совсем с ума сошел?! Нельзя такое в печать пускать! Хочешь, чтобы нас опять приструнить захотели?! На этот раз штрафом не отделаемся! А зная, что это был член департамента темных кинжалов, боюсь, мы бы не досчитались одного из журналистов. Нет, друг мой, обойдемся без столь ценной информации. И вообще, пошли скорее в редакцию, я уже вся замерзла.
Недовольно ворча и не переставая спорить, Оливер последовал за мной.
- И все равно! Мы должны давать нашим читателям то, что они хотят видеть. Если им нравится знать про своих больших начальников – пускай узнают, тем более мы можем это организовать.
- Так мы и предоставляем им материал про больших начальников, только слегка в обработанной форме. Такой, на которую не смогут обидеться сами начальники. – тут мне в голову пришла идея, и я обернулась к другу, улыбаясь во весь рот. – А знаешь что еще интересно жителям Краллика? Узнавать про ребят, которые печатают для них новости!
- И что ты предлагаешь? Взять интервью у Лу или Марва? Они от меня только отмахнуться, скажут, чтобы писал что хочу. Да и кому интересно узнавать про то, как редактируется или печатается «Первая газета»?
- Не спорю, это не особо занимательное чтиво. А если мы напишем, предположим, про жизнь наших журналистов? Это всегда интересно! Давай хоть сейчас попробуем. – я перевернула блокнот на чистый лист, и, не сбавляя шагу, обратилась к Олли. – Скажите пожалуйста, господин Гекс, а как вы относитесь к своей работе? Считаете ли ее важной для Краллика? Не боитесь ли общения со столь важными персонами? Откуда узнаете про достопримечательности, которые можно описать? А какие у вас планы на день первого снега? Собираетесь принимать в нем участие? Я знаю, вы все еще сотрудничаете с заведением «Две селедки и карп», собираетесь ли вы давать там праздничное представление? А правда ли, что вы планируете снова использовать тени? Скажите, а как вы относитесь к госпоже Марии, которая работает с вами под одной крышей? Является ли правдой, что вы влюблены в эту девушку? Отвечает ли она вам взаимностью? Когда вы планируете позвать ее под венец? Правда ли, что вы собираетесь устроить пышную свадьбу уже грядущей весной? Можете ли вы подтвердить, что…
- Хватит уже! – засмеялся Олли, прервав мой поток вопросов. – На такое я отвечать не собираюсь. Что за ерунда? Да даже если ты такое напечатаешь, никто не поверит, что я посмел положить глаз на Молли!
- Вот так и ощущают себя люди, которых ты опрашиваешь. – заметила я, довольно улыбаясь. – Для них видеть свои заявления в печати все равно, что тебе наткнуться на собственные секреты, представленные на всеобщее обозрение. Думай, что пишешь, я тебе это уже несколько месяцев объяснить пытаюсь!
- По-твоему я не думаю?! – вскричал юноша, не переставая посмеиваться. – Да я себе уже весь мозг сломал, придумывая, как бы извернуться, чтобы вопросы «помягче» выходили. И все равно – как видишь, не особо продвинулся в этой части. Я вообще не понимаю, как у тебя получилось так написать статью, что наш диалог с господином Шеллером приобрел иной вид. Я же спрашивал его так же, как и остальных, а материал написан совершенно другим языком. Я читал статью, и удивлялся: вроде то же самое написано, о чем мы говорили, но в то же время все совсем другое.
- Я просто записала вопросы в другой форме и немного в другом порядке. – пожала я плечами, и горделиво улыбаясь. Надо же! Я сумела написать материал лучше, чем Олли, для которого работа действительно стала смыслом жизни. За месяцы работы «Первой газеты» молодой человек выработал свой стиль в письме, которому неизменно следовал. В описании заведений и мероприятий он преуспел, а вот диалоги, жанр, самолично придуманный болтливым парнишкой, так и остался для него непокоренным. Ну не мог Олли тактично расспрашивать человека о его ремесле! Как бы молодой человек ни старался, у него никак не получалось изменить выработанную линию поведения.
Положив руку приятелю на плечо, я сказала, не скрывая удовольствия в голосе:
- Если у тебя не получатся самостоятельно справиться с этой задачей, значит, я буду вместе с тобой ходить на встречи. Ты будешь задавать вопросы, беседовать со значимыми людьми. А я буду твоей молчаливой тенью, стоящей позади и делающей конспект того, как ты выясняешь все тайны несчастных. Такое положение дел тебя устроит? По сути, это твоя же статья, лишь написанная моими словами.
- Вот именно! Это моя статья, пропущенная чрез тебя. Я читал то, что ты сейчас написала, и с трудом понимал, что, оказывается, вопросы я сам задавал!
Насмешливо хмыкнув, я забрала блокнот из рук приятеля и направилась в сторону Острого переулка.
- В таком случае можешь продолжать сидеть днями за редактированием по сотому разу своих материалов. Лу не станет пускать твои статьи в печать, пока не убедится, что в них нет ничего опасного.
Немного помолчав, Олли улыбнулся во весь рот и сказал:
- Ладно. По рукам. Ты будешь записывать все, что происходит во время встречи, а потом, уже в редакции, мы вместе будем разбираться, что оставить, что убрать, а что добавить.
- Замечательно! Наконец-то проблема с диалогами будет решена! Я же вижу, как ты с ними мучаешься, чуть ли не головой о стол бьешься, когда Лу бракует очередной вариант. Если мы с тобой объединим усилия, уже не придется переписывать одно и то же в миллионный раз. Не волнуйся, я не буду лезть в остальную твою работу! К тому, как ты рассказываешь про мероприятия Краллика, никто и не думает придираться. У тебя станет в разы больше времени, чтобы посетить как можно больше мест!
Мы вошли в помещение редакции, и я вздохнула, почувствовав приятное тепло. Как тут было хорошо летом! Каменные стены дома давали прохладу, входя в них, я как будто попадала под струи воды. Теперь же, когда приближалась зима, здание стало манить к себе теплом. Время было обеденное, но в доме было непривычно тихо. За одной закрытой дверью детишки учились читать и писать, за другой готовился к выпуску очередной номер газеты.
Войдя в залу редакции, я застала приятелей за обедом. Перерыв на принятие пищи не был поводом для остановки рабочего процесса. Лу внимательно вчитывался в набросок статьи, задумчиво жуя большой бутерброд, а перед Дирком, склонившемся над бумагой, стояла тарелка с нетронутым обедом. Я всегда была против работы за едой, но в мое отсутствие мальчишки с беззастенчиво нарушали это правило. Спорить с ними было бесполезно. Когда наступал полдень, я чуть ли не силком заставляла ребят сделать перерыв, на что Лу всегда ворчал, называя все это «девчоночьими привычками», однако и он постепенно привыкал к хорошему. Обычно за обедом к нам поднимался Марв: ему было скучно есть в одиночестве, да и к тому же хотелось пообщаться с друзьями. Сегодня в кабинете сидело только двое.
- Всем приятного аппетита! – поприветствовала я друзей, забирая прямо из-под носа редактора черновик статьи. Олли, заметив на столе небольшой пакет, залез в него и с радостным мычанием выудил оттуда три больших бутерброда.
- И тебе того же. – понимая, что сейчас спорить бесполезно, Лу принялся за еду.
- Куда вы Марва подевали? – поинтересовалась я, забирая у Олли свой обед. – Он же еду за несколько метров чует! Как это так – сами тут пируете, а наш механик все еще в подвале отсиживается?
- Ты, вижу, все еще плохо знаешь Марва. – усмехнулся Дирк, откладывая в сторону письмо. – Даже если бы я закрыл подвал на ключ, он нашел бы способ выбраться оттуда и получить свою порцию. Если он сейчас не уплетает за обе щеки, сидя рядом, значит, его нет дома. Марв в «Селедках», настраивает систему прожекторов для показа теней.
- И ты ему не помогаешь в этом? – тут же возмутилась я, откладывая уже было надкушенный бутерброд. – Он там что, один по верхам лазает? Второй день, кстати. Что так долго?
Дирк пожал плечами и принялся за еду.
- Он сам сказал, что хочет пойти в одиночестве. Говорит, что так ему лучше работается. Там действительно надо много сделать. Как-никак, больше полугода не поднимались наверх, там, наверное, все испортилось. Мы же все планировали тени показывать, да как-то откладывали это мероприятие. Не удивительно, что Марв так долго наводит порядок!
Мне показалось, что юноша чего-то недоговаривает. Он сосредоточенно жевал большой бутерброд, не отрывая взгляда от тарелки. Та же идея посетила и Олли. Парень тут же предпринял попытку выведать у приятеля информацию, благо опыта в расспрашивании людей против их воли у него было предостаточно.
- Марв же твой лучший друг! И ты как никто другой знаешь – он до дрожи боится высоты. А что, если он потеряет равновесие на балке и грохнется вниз? Помнишь, в том году, перед первым показом теней, мы его держали, чтобы не свалился?
- Но вчера-то он не упал! Что я могу поделать, если Марв сам от помощи отказывается и просит не мешаться? Если хочет работать в одиночестве – так пусть поступает, как знает.
- Нет, тут определенно что-то не так! – с азартным блеском в глазах, Олли уселся на стол Дирка, не обращая внимания на негодующее бурчание парня. – Вы с Марвом всегда вместе. Работаете вместе, отдыхаете вместе, до лета вы даже одну квартиру снимали, пока он сюда не вселился. Вот она, настоящая дружба! А теперь ты говоришь, что твой самый близкий друг захотел работать в одиночестве? Нет, конечно, изобретать он предпочитает подальше от посторонних глаз, но сейчас, когда надо лезть на верха... Марв ни за что на свете не станет забираться на сколько-нибудь значимую высоту без компании друзей. Ты что-то скрываешь, это сразу видно! Так что признавайся: что с нашим механиком?
- Да не знаю я, почему Марв сам захотел со всем этим возиться! – в сердцах воскликнул Дирк, спихивая Оливера со стола. Убедившись, что приятель не испортил разложенные документы, он продолжил. – Я что, как нянька за ним бегать должен?! Большой мальчик, сам со всем разберется! Ну да, он звал меня вчера с ним пойти, но я как раз в Торговый квартал собирался, на встречу по поводу очередного заведения. Кстати, Олли, загляни на проспект Быстрых Вод, там что-то вроде выставки хлебобулочных изделий будет проводиться по случаю дня первого снега, организаторы попросили напечатать про это мероприятие хотя бы пару слов. Обещали неплохой гонорар за статью!
- Всенепременно. Вот только даже и не думай переводить стрелки на другую тему! Что с Марвом?
- Боги былые и грядущие, какой же ты настырный! Вроде уже давно знакомы, но я еще никогда не замечал, что ты так можешь расспрашивать о чем-либо. Ну просто как клешнями вытаскиваешь из меня информацию, которой, по сути, нет!
- Что поделать, профессиональная привычка. Ты не отвлекайся от линии разговора.
- Вот прилипала! Я сказал Марву, что не могу с ним пойти в «Селедки». Тот было поуговаривал меня, но потом решил, что и один справится, в конце концов там же есть страховка на всякий случай.
- Страховка? – не поняла друга я. – Это ты про натянутые веревки рядом с балками? Боюсь, они не особо помогут, если у Марва голова закружится и он падать начнет.
- Что ты! Веревки там только для того, чтобы нам с Олли легче держаться было. Для себя наш гений соорудил нечто другое, что-то вроде длинной веревки, которую он к себе прикрепляет. В том случае, если Марв сорвется, она под тяжестью человеческого веса начинает вращать колесо. Веревка сматывается – человек поднимается, все очень просто. Марв успел опробовать эту систему в прошлом году, и работала она просто идеально. Моя помощь была бы чисто номинальной, вот я и отказался идти к Селедочнику. А сегодня Марв сам не стал звать меня с собой, просто сказал, что собирается в «Селедки» идти, мол, еще не закончил там что-то с прожектором мастерить. Не закончил – и ладно, путь работает столько, сколько надо. Он все равно тут с ума от скуки сходит, а так хоть какая-то работа.
- И ты хочешь сказать, что не пошел из Торгового квартала прямиком к товарищу? Да не верю! Давай, рассказывай всю правду. Мы же все свои! Что ты скрываешь?
- С чего ты взял, что я что-то скрываю?!
Мы с Лу с нескрываемым любопытством наблюдали, как Олли по крупинке добывает из Дирка то, что парень явно пытался оставить в секрете. Мальчишки сидели напротив друг друга. Один из них не знал, куда деть взгляд, а второй, принимая это за признак сокрытия интересующей информации, в наглую расспрашивал приятеля. Наконец Дирк в очередной раз сдался.
- Ну ладно, заходил я в «Селедки». Но ушел оттуда чуть ли не через минуту. Увидел, что Марв занят, что моя помощь не требуется – ну и пошел домой, время уже обеденное было.
- Хорошо. Что дальше?
- Олли, да что ты прицепился, как пиявка к ране?! Что «что дальше»? Ничего, я же ушел оттуда!
- Да ладно тебе! Нам-то ты можешь все рассказать! – присоединился к другу Лу. – Обещаю тебе: я лично прослежу, чтобы ничего не вытекло за рамки нас четверых! Ты что-то не хочешь говорить, это же видно! Дирк, ты, конечно, прекрасный болтун, можешь заговорить кого угодно, да и мошенник из тебя вышел бы хороший, не ненавидь ты все, что связанно с воровским ремеслом… Но сейчас твое лицо как будто разучилось врать! Ты хочешь что-то сказать, но не решаешься, я прав?
Дирк еще немного посидел, уставившись в стол, явно борясь с самим собой. Лу как будто попал в точку: он весь извелся от желания рассказать друзьям что-то, однако был не в состоянии выговорить ни слова. Олли уже было приготовился к дальнейшим расспросам, но тут допрашиваемый пришел к определенному решению, и сбивчива начал говорить.
- Что, вы от меня не отстанете, пока я не расскажу? Судя по тебе, друг мой Оливер, ты будешь ходить за мной до скончания дней, или до тех пор, пока я не проговорюсь. Ты что, работаешь именно таким образом, когда диалоги пишешь? Тогда ничего удивительного, что кто-то решил заткнуть нас в октябре! Ну что, не оставите меня в покое? Ладно, так и быть, только никому больше не слова! Даже Молли, нечего ей знать, раз уж я и вам ничего говорить не должен был. Не знаю даже, как и сказать… Короче, наш гений умудрился влюбиться.
- Как это? – тупо протянула я, совершенно не ожидая подобного поворота событий. Лу и Олли радостно переглянулись, требуя продолжения. Дирк же смерил меня сердитым взглядом и огрызнулся:
- Молча! Я не знаю, каким образом человек влюбляется. Тебе, милая Ника, это должно быть виднее, чем мне. – отрезал парень с ехидной усмешкой, видя, как я закусила губу. – Вообще-то Марв давно уже не сводит взгляда с Хильды, дочки Сэма Селедочника. Я ему уже миллион раз говорил, чтобы подошел к ней, поговорил, ну хоть как-то показал, что интересуется ей. Но нет! Сердиться только начинает, да отказывается говорить на такую тему. Ну я и настаивать не стал, не хочешь – не надо, твои проблемы. А как появился печатный автомат, так и не до выступлений стало. Мы же заходим туда несколько раз в неделю, по очереди выступаем, и обратно в редакцию. Все лето Марв даже и не смотрел в сторону девушки, а вчера я заглянул в «Селедки» - а там Марв, сидит на верхних балках. Рядом с ним была Хильда, и так мило воркуют, что сразу видно – встретились два одиночества. Она ведь тоже на Марва смотрела влюбленными глазами. Только представьте – оба пялятся друг на друга, а подойти боятся! Я не стал им мешать, вышел тихонько, пока меня никто не видит. Не удивительно, что Марв вчера не закончил с тенями! Да, думаю, и сегодня не закончит.
Я вспомнила Хильду – тихую светловолосую девушку, которая всегда находилась в баре. Невысокого роста, всегда с опущенной головой и полузакрытыми глазами, она молчаливой тенью ходила по залу бара. Но когда на сцену выходил Марв, она ловила каждое его слово, не спуская больших глаз с молодого человека.
Олли и Лу глядели на рассказчика с разинутыми ртами. Они, как и я, с трудом верили в то, что Марв, всегда такой скромный и нелюдимый, сумел пересилить себя и подойти к той, которая ему очень сильно нравилась.
- Вот это да! – выдохнул наконец Лу. – Я и не думал, что наш скромный Марв все-таки решится! Я и сам замечал, как он на Хильду постоянно смотрит, но и подумать не мог, что они когда-нибудь заговорят!
- Марв меня прикончит, если узнает, что я не только видел их вместе, но еще и вам рассказал. – простонал Дирк, откидываясь на спинку стула. – Не надо было мне ничего говорить! Я теперь, получается, предатель.
- Выдать информацию на допросе Оливера предательством не считается. – покачала я головой, стараясь ободрить приятеля. – Он сумел выведать особенности работы Департамента темных кинжалов! И ты хотел сокрыть что-то у этого инквизитора? Если бы ты сам не рассказал нам все, Олли пустил бы в ход пыточные инструменты! Не отпирайся, братец, я все равно не поверю, что их у тебя нет. Ну а что до Марва… Я клянусь, что не расскажу о нем и Хильде ни одной живой душе во всем Алеме! Единственный человек, способный выудить из меня эту информацию, сидит сейчас рядом со мной, так что я буду хранить эту тайну столько, сколько потребуется.
- Я тоже обещаю сохранить секрет в стенах этого кабинета. – подхватил Лу, все еще продолжая счастливо улыбаться. – От меня никто не узнает то, о чем мы сейчас тут говорили.
- Я буду нем, как рыба. – Олли, добившись своего, вскочил с места и начал расхаживать по комнате. А вот его клятва вызвала у меня некоторые сомнения. Приятели, как и я, знали о чрезмерной болтливости паренька, а также о способности открывать тайны при простом разговоре ни о чем. Оливер мог раскрыть секрет случайно, в оговорке, в ненужном вопросе, или просто ляпнув что-то лишнее в компании. Глядя на друга, я с сомнением покачала головой.
- Ой ли? Что-то мне подсказывает, что ты будешь первым, кто раскроет все карты!
- Да с чего ты это взяла?! Клянусь, я не буду болтать об Марве и Хильде на каждом углу! Я что, не понимаю что ли, что это должно оставаться в секрете? Если я спугну наших голубков, они больше никогда друг к другу не подойдут! Ну, может и подойдут, когда перестанут стесняться друг дружку, но я этого уже не застану, ибо рассерженный до глубины души Марв прикончит меня. Что я, счастье его буду рушить, когда оно только строиться начало?
- Олли, ты понимаешь, что тебе нельзя говорить ничего, что может хоть как-то относиться к Марву и его подруге? – повернулся к товарищу Лу.
- Конечно понимаю!
- И что тебе нельзя никому, даже по секрету, говорить про них?
- Я не скажу ни единой душе.
- И даже Молли?
- Ладно, даже ей не скажу.
- И между нами мы тоже не должны больше говорить на эту тему. Марв захочет – сам расскажет, а пока не будем его трогать и каким-либо образом намекать ему про то, что только что рассказал Дирк.
- А также ты не должен задавать Марву любые вопросы, хоть мельком затрагивающие его взаимоотношения с девушкой! – добавила я, предвидя подобное развитие событий.
- И не смей сам идти к Хильде и пытать ее таким же способом! – присовокупил к всеобщим наказам Дирк. Олли остановился, ошарашено глядя на друзей. Он, было, хотел возмутиться, но, немного подумав, улыбнулся во весь рот и кивнул.
- Хорошо, хорошо, я клянусь ни словом, ни делом не намекать ни одной душе, и даже нам, что Марв себе подружку завел. Я клянусь не расспрашивать нашего изобретателя ни о чем компрометирующем, и уж тем более не приставать к Хильде. Этого у меня и в мыслях не было! И вообще, я буду следить за языком, чтобы ничего не сболтнуть. Поверьте, я буду нем, как мертвец.
- Позитивное сравнение. – хмыкнула я, принимаясь за свой бутерброд. Он был уже холодным, но от этого не менее вкусным. – Так что, вы снова планируете устроить представление с тенями?
Лу отложил в сторону уже пустую тарелку, и снова углубился в лежащую перед ним рукопись – обеденный перерыв подходил к концу. Делая в бумагах карандашные пометки, он задумчиво пробормотал:
- Это смотря по тому, как Марв справится с установкой прожектора. Если он и завтра с этим не закончит, то мы просто не сможем ничего показать. Вы же понимаете, насколько в данной ситуации силен отвлекающий момент!
- Если наш механик сегодня не завершит, завтра я пойду с ним. Нам же и репетировать надо, и посмотреть, как все будет выглядеть со стороны. Как-никак, больше полугода не давали теневых представлений! – Дирк потянулся, спихнул со стола Олли и вернулся к письму, которое писал до нашего прихода. – Эх, вроде всего пара месяцев прошла, а я уже успел забыть, каково это - сидеть под крышей «Селедок», двигать игрушками и пускать тени.
- Я уверен на все сто процентов – как только ты поднимешься наверх, то мигом все припомнишь. Голова, может, и забыла, а вот рефлексы помнят. – потягиваясь, Олли направился к своему месту. Ему предстояло переписать еще пару раз одну и ту же заметку, показать ее Лу и начать переписывать снова. – А знаете, мне уже не терпится поскорее залезть на балки таверны. Так давно там не был, что руки просто чешутся от желания поскорее повозиться с куколками!
- Терпение, друг мой, терпение! Уже через пару деньков мы с тобой заберемся на верхотуру, Марв погасит свет – и начнется маленькая магия!
Мальчишки с восторгом обсуждали предстоящий праздник, однако у меня на душе скребли кошки. О том, что мне волнительно и тревожно, свидетельствовала Мирра. Спутница стала неспокойной: в какой-то из дней она могла несколько часов кряду сидеть в углу, сердито рыча на всех, кто смел к ней подходить, а на следующий день наоборот, становилась чересчур игривой и хулиганистой. Чем ближе был день первого снега, тем более ласковой становилась Мирра: она как будто старалась проводить как можно больше времени со спутниками друзей. Она искренне радовалась, когда мы приходили в редакцию газеты, а по вечерам, когда приходилось расставаться, принималась горестно поскуливать. Особенно тяжело ей было расставаться с Лайдом – из-за того, что Мирра как будто не хотела отпускать любимого, прощания с Джеком выходили очень длинными.
Из приятелей на такое странное поведение Мирры обратил внимание только Олли – одним вечером, когда моя спутница отказывалась оставлять Хермиса в покое, молодой человек поинтересовался:
- Сестренка, ты как себя чувствуешь?
- Как и всегда. – пожала я плечами, не поднимая головы от лежащей передо мной рукописи. Я хотела было вернуться к работе, однако Олли так пристально смотрел на меня, что я невольно смутилась. Подняв на друга глаза, я сказала: - А что не так?
- Мирра уж очень странно себя ведет. Тебя ничего не волнует?
Я бросила быстрый взгляд на спутников, сидевших на подоконнике – небольшая синичка с громким чириканьем наворачивала круги рядом с крупным вороном, который время от времени махал крыльями, пытаясь отогнать настырную малышку. Прислушавшись к себе, я покачала головой.
- Нет… Я себя чувствую так же, как и всегда…
- Это не совсем правильно, понимаешь? Я не ученый и не лекарь, но точно знаю, что поведение взрослого человека и его спутника не должно так сильно отличаться. Сейчас же она ведет себя примерно так же, как было во время твоего появления в Алеме, когда вы обе еще не привыкли друг к дружке. Такого яростного проявления любви я от Мирры уже год не видел!
В тот вечер я постаралась перевести разговор на другую тему, а ночью, оставшись в одиночестве, постаралась понять, что творится с моим спутником. Думать долго не пришлось: едва мой взгляд упал на висевший на стене календарь, я с ужасом поняла, что срок моего пребывания в Алеме подходит к концу. Я провела в этом мире полтора года, и время возвращения домой все приближается. Бросившись к календарю и подсчитав даты, я похолодела – по моим расчетам выходило, что вернуться домой я должна была сразу после праздника первого снега.
Я улеглась на кровать и прижала к себе тихо пищащий комочек – Мирра, почувствовав мои мысли, принялась страдать пуще прежнего. Я невольно вспомнила время, проведенное в Алеме. Когда-то я со слезами на глазах просилась домой: мне не нравился окружающий меня мир, мне не нравилась забытая всеми богами деревушка, да и Олли, с его вечным смехом, странными экспериментами и нескончаемыми нравоучениями, очень сильно раздражал. Сейчас же я была готова только так же умолять оставить меня в Краллике. Я полюбила этот мир, полюбила город, встретила в нем хороших друзей и человека, в которого влюбилась всем сердцем… Сколько приключений мы вместе пережили всего за полтора года! Моя жизнь в Краллике была интересной и насыщенной, и мне совершенно не хотелось отказываться от нее ради мира, который я так и не смогла вспомнить.
Несколько часов я лежала, не смыкая глаз и пытаясь придумать, каким образом мне остаться в Алеме. Однако сколько бы я ни билась над этой загадкой, выходило только одно – через несколько дней меня вернут обратно в мой мир. От этой мысли на глазах сами собой выступили слезы. Крепче обняв заскулившего с новой силой спутника, я отвернулась к стене и постаралась отпустить ситуацию. Проваливаясь в спасительный сон, я вспомнила слова Олли, сказанные давным-давно, в крохотной деревушке: «Если у тебя есть какое-то желание – постарайся как можно сильнее верить в него. Наши боги со странностями, но если их как следует попросить, могут помочь с исполнением твоей мечты».
Я засыпала, а в голове вертелась одна единственная мысль: «Боги былые и грядущие, пожалуйста, позвольте мне остаться в Краллике еще хотя бы ненадолго!»