- Пусть мне объяснят, за каким дьяволом нас заставляют возиться с таким старьём? От них уже все флоты отказались, используют самодвижущиеся мины системы англичанина Уайтхеда. Они бы ещё брандеры со смолой и хворостом пустили! Лонжеронные торпеды - оружие беднейших стран, а Франция, хвала Деве Марии, не экономит на своём флоте!
Матрос Кристоф Легуэ (для сослуживцев просто «Клош»[1]), выдавший эту глубокую мысль, был призван во флот из Марселя, после того, как его изгнали с третьего курса Сорбонны за какие-то неблаговидные проделки. Однако образование, пусть и не законченное, давало новоиспечённому кочегару уверенность в непререкаемости собственных суждений по любому поводу, скрывать которые он нужным не считал - за что и получил от товарищей своё прозвище
- Много ты понимаешь, салага! – презрительно отозвался премьер-старшина Клод Мишо. – Здесь тебе не море, где можно со всеми удобствами подойти к цели и выпустить самодвижущуюся мину! Река – а значит, узости, да ещё и течение, тут только старые, проверенные методами и годятся. Вон, американцы во время своей Гражданской войны – сколько судов на реках пустили ко дну! Да и русские от них не отставали, когда громили турок на Дунае. А ты говоришь – старьё! Салага и есть, давай, шуруй в топке, и смотри у меня, если давление пара упадёт! Всех нас тогда под пули подставишь… пустозвон!
Премьер-старшина знал, что говорил. Он прослужил минёром почти двадцать лет, и из них три последних - на минных катерах. Он и сегодня состоял командиром миноноски №45, небольшого судёнышка с железным корпусом и водоизмещением в тридцать тонн, вооружённого «лонжеронными торпедами» – так во французском флоте именовали шестовые мины. Кроме «сорок пятой», в состав эскадры адмирала Курбэ, разворачивающейся сейчас в боевой ордер на рейде Ма Вэй, образованном слиянием рукавов реки мин немного ниже города Фунчжоу, входили ещё три носителя «лонжеронных торпед» – железная сорокатонная миноноска №46 и два паровых катера, позаимствованных для этой атаки с крейсеров «Вийяр» и «д'Эстен». На самом деле, таких «внештатных» минных катеров могло быть три, но один из них, приписанный к крейсеру «Вольта», полгода назад отбыл во Францию – к большому сожалению премьер-старшины, чей приятель как раз этим катером и командовал. Всего же во французском отряде, явившемся к Фунчжоу, было четыре бронированных крейсера, один безбронный и и три канонерские лодки – даже без учёта прибывшего накануне на усиление броненосного "Триомфана" (остальные крупные корабли не смогли преодолеть отмели в устье реки) французы превосходили Фуцзянский флот по водоизмещению вдвое, а по весу минутного залпа – так и вдесятеро.
Тем не менее, Курбэ решил начать именно с минной атаки на наиболее боеспособные суда – деревянный крейсер «Янву» несущий тринадцать дульнозарядных орудий калибром от пяти до шести с половиной дюймов, и вооружённый транспорт «Фубо» с его семью шестидюймовками. Кроме этих двух боевых единиц, хоть какую-то опасность для французских кораблей представляли две стальные канонерки, несущие каждая по одному армстронговскому десятидюймовому орудию. Остальное же – две деревянные канонерки, четыре вооружённых парохода и маленький сторожевик с единственной бронзовой пушкой – можно было, как и два десятка разнокалиберных джонок, не принимать во внимание.
- Говорят, сегодня ночью китайцы пытались атаковать нас своими катерами. – сказал рулевой, квартермейстер по прозвищу Ляфлёр[2] – только ни дьявола у них не получилось! То ли цели в темноте не смогли найти, то ли берега реки попутали. Оно и понятно – узкоглазые, все, как один, что они в темноте разглядят?
И засмеялся, широко открывая щербатый рот, собственной шутке.
- Зато сейчас света хватает. – буркнул в ответ премьер-старшина.
- В самом деле, а почему наш адмирал не приказал атаковать ночью? - осторожно поинтересовался Клош, которому вовсе не улыбалось нарваться на новую отповедь начальства. – Глядишь, и нас китайцы бы не разглядели, а уж мы бы мимо цели не прошли!
Мишо поскрёб затылок, выглянул за борт, сплюнул жёлтой табачной слюной.
- Старина Курбэ своё дело знает туго. Видишь, вся река в водоворотах?
- Ну да… - кивнул кочегар. Что-то странное творится с течением, будто бы поворачивает в другую сторону!
- Это потому, что на море сейчас прилив. – объяснил премьер-страшина. Адмирал нарочно выжидал этого момента – изменившееся течение развернёт китайские посудины на якорях так, что бить по нам бортовыми плутонгами им будет затруднительно. К тому же, уровень воды повышается, а значит, «комод» сумеет пересечь отмели и занять позицию для бомбардировки береговых батарей.
«Комодом» Мишо непочтительно именовал «Триомфан». Бывший студент привстал и вытянул шею, разглядывая броненосный крейсер. Его низкий, массивный корпус, действительно напоминающий обводами этот предмет меблировки, маячил неподалёку от иностранных судов, выстроившихся в той части рейда, что считалась нейтральной - британских «Виджиланта», «Чемпиона» и «Сапфира», и американского корвета «Энтерпрайз».
- А лйамы не того… не вмешаются? – опасливо спросил он. – А то сцепимся с китайцами, а они нам в спину из всех орудий…
- Пёс их знает. – буркнул в ответ премьер-старшина. –Вообще-то сейчас у нас с ними мир, но после Гвианы от англичан можно ожидать любой подлости. Ну да старина Курбэ наверняка обо всём подумал, на то он и адмирал…
- Китайцы приближаются!– крикнул матрос-сигнальщик, обосновавшийся со своими флажками на носу, рядом с козлами, через которые пропускаются лонжероны – длинные деревянные шесты с закреплёнными на них пироксилиновыми минами. Сейчас оба взрывоопасных бочонка (миноноска №45 несла две шестовые «лонжеронные торпеды») ждали своего часа, закреплённые на палубе и прикрытые от шальных осколков толстыми матами, плетёными из манильских тросов.
Кочегар Клош вскочил, поднялся и премьер-старшина. От китайских судов, выстроившихся у стенки противоположного берега, под защитой орудий форта, неспешно ковыляла по направлению к флагманскому «Дюге-Труэну» джонка.
- Посыльное судно. – уверенно определил премьер-старшина. – Вон, сигнал на грот-мачте болтается… Может, узкоглазые перетрусили и решили запросить мира?
Действительно, под жёлтым, с изображением покрытого чешуёй дракона, штандартом военно-морских сил империи Цин полоскался на ветру жёлто-синий флажок Международного свода сигналов - «Кило», «хочу установить с вами связь», знак что на борту присутствует парламентёр. Мишо довольно крякнул – это был обнадёживающий признак. Не то, чтобы он сомневался в победе французского оружия – при таком перевесе в водоизмещении, огневой мощи и, главное, в выучке команд, это было делом решённым - но ему, опытному служаке, было хорошо известно, что редкая атака минных катеров обходится без потерь. И подставлять головы под китайские пули и картечь лишний раз решительно не хотелось.
От борта стоящей рядом с «Дюге-Труэном» канонерки «Линкс» оторвались один за другим два снежно-белых комка порохового дыма, над рейдом прокатился грохот орудийного залпа. Впоследствии, когда ход сражения стал предметом сначала газетных репортажей, а потом и статей в военно-морских журналах, многие авторы писали, что нервы у французских комендоров, вконец издёрганных ночной сумятицей, не выдержали, и они без команды открыли огонь. Так или иначе – в час пятьдесят шесть минут пополудни над «Дюге-Труэном» взвился красный флаг, и минутой спустя крейсер ударил бортовым залпом по китайскому флагману. Следом за ним начали стрелять остальные суда французской эскадры. Корвет «Янву» немедленно ответил из носовой пятидюймовки – и премьер-старшина с ужасом увидел, как первый же китайский снаряд разорвался точнёхонько на мостике флагмана адмирала Курбэ.
- Ну, вот и началось! – негромко, сам себе сказал он и тут же зычно гаркнул:
- По местам стоять, парни, и не трусить! Покажем этим любителям ласточкиных гнёзд, каково связываться с флотом Франции!
С этого момента события понеслись вскачь для премьер-старшины Клода Мишо по прозвищу «Шассёр». Не успел развеяться дым над разбитым мостиком «Дюге-Труэна», как на шканцах крейсера замелькали сигнальные флажки, и миноноски двинулись вперёд. Рулевой Ляфлёр перебирал рукоятки маленького штурвала, удерживая судёнышко на нужном курсе, а премьер-старшина беззвучно шевеля губами, отсчитывал дистанцию до цели, корвета «Янлу» - «Два кабельтовых... полтора… кабельтов с четвертью…» С борта цинского флагмана сверкали вспышки ружейных выстрелов, но пули бессильно шлёпались в воду вокруг «номера сорок пять», и лишь одна или две с тупым стуком ударили в железный борт, выбив из него снопы искр. Стрелки мало что могли разглядеть сквозь белёсую, воняющую серой и селитрой пелену - китайские орудия стреляли чёрным, дымным порохом и Шассёр в какой-то момент всерьёз стал опасаться, опасался, что в такой дымовой завесе и сам промахнётся мимо цели. Однако - обошлось; спустя малое время из клубов дыма вырос чёрный борт китайского флагмана; Шассёр торопливо крикнул малый назад и положил руку на рубильники гальванических взрывных машинок.
Согласно правилам, атаковать следовало одной «торпедой», выдвигая их вперёд по очереди. Но премьер-старшина, человек опытный, понимал, что шанса на вторую атаку у них, скорее всего не будет – и когда бочонки ткнулись в борт «Янву» - как положено, фута на три ниже ватерлинии – он прошептал про себя короткую молитву, зычно гаркнул «Берегись!» и замкнул контакты.
Расчёт оказался верен – обе мины сработали одновременно. Сильнейшая волна отбросила миноноску, словно пинком великана, едва её не опрокинув. Из всех, кто был в кокпите, премьер-старшина единственный устоял на ногах; он кинулся к рукоятке реверса и с криком «полный назад!» выжал её до упора. Вода вскипела под кормой, и «сорок пятая» принялась отползать прочь от корвета, который стремительно валился на борт – и не затонул в течение считанных минут лишь потому, что течение, подхлёстнутое морским приливом, оттащило охваченное огнём (на корвете после взрывов начался пожар) судно на мель. Премьер-старшина слышал ужасные крики людей, сгорающих заживо, видел, сыплющиеся в воду тела – в этот день из двухсот человек, составлявших команду «Янлу», сто восемьдесят пять погибли в огне, были убиты силой взрыва или утонули в мутных водах реки Мин.
Но всего этого премьер-старшина знать, конечно, не мог. Он шуровал в топке котла, заменив кочегара Клоша, чей лоб пробила китайская пуля, и не видел, как миноноска «№46» попыталась атаковать «Фубо». Но стоило ей лечь на боевой курс, как из клубов порохового дыма появился «Фусин», и беглым огнём из револьверных пушек заставил «сорок шестую» отвернуть и выйти из боя. За это пришлось заплатить сполна – снаряды с «Дюге-Труэна» и «Вийяра» (оба крейсера прикрывали атакующие миноноски) изрешетили несчастную канонерку и та быстро пошла ко дну. Снявшийся с якоря «Фубо» стал набирать ход, но в этот момент его атаковал малый катер с «д'Эстена». Мина взорвалась под кормой, оторвав винт и своротив перо руля так, что оно повисло на одной петле. Лишившееся управления судно понесло на французский строй, и премьер-старшина был вынужден уклоняться сначала от столкновения в погибающим пароходом, а потом ещё и от дождя летевших в него со всех сторон французских снарядов.
И тут удача изменила премьер-старшине и остальной команде «сорок пятой» тяжёлый снаряд с одного из французских крейсеров угодил в миноноску в районе мидель-шпангоута, разом переломив хрупкое судёнышко пополам. Шассёр один остался жив – оглушённый взрывом, ошпаренный перегретым паром из лопнувшего котла, он намертво вцепился в в обломок решётчатой деревянной пайолы. В таком состоянии его и прибило к берегу в полумиле ниже по реке, и там он попал в руки каких-то людей, одетых в лохмотья и вооружённых кривыми ножами самого зловещего вида. Последнее, что успел заметить премьер-старшина прежде, чем лишиться сознания - это слишком уж узкий разрез глаз своих «спасителей», как и оттенок их смуглой кожи - коричневый, а не желтоватый, что, как он успел узнать за время, проведённое на Кохинхинской эскадре, характерно скорее для аннамитов, чем для жителей Поднебесной…
[1] cloche (франц.) - колокольчик
[2] La Fleur (фр) - цветочек