«Есть у нас в России много маленьких городов со смешными и милыми именами: Петушки, Спас-Клепики, Крапивна, Железный Гусь. Жители этих городов называют их ласково и насмешливо "городишками".»
Так начинается рассказ Константина Паустовского «Дорожные разговоры». И дальше:
«Городок Спас-Клепики уж очень маленький, тихий. Затерялся он где-то в Мещорской стороне, среди сосенок, песков, мелких камышистых озер. Есть в Спас-Клепиках кино, старинная ватная фабрика чуть ли не времен Крымской войны, педагогический техникум, где учился поэт Есенин. Но, по правде говоря, городок этот ничем особенным не знаменит».
Вот так вот кратенько и лаконично, но крайне точно описал Константин Георгиевич все достопримечательности, кои имеет Спас-Клепики, что притаился в Рязанской области. Разве, что ватные фабрики немного в стороне, да не существует уже узкоколейки, по которой и прибыл в Мещереский край писатель.
Об узкоколейке и станции Тума а также о Гусе Железном на канале есть отдельные статьи (ссылки активны). А после знакомства с ними наш путь, также, как и Константина Георгиевича в свое время, лежал вглубь Мещеры. От Тумы до Спас-Клепиков, что был обязательной точкой остановки, двадцать пять километров сносного качества асфальта и полчаса езды. Представляющий собой по большей степени одноэтажную застройку обычных «деревенских» домов Спас-Клепики при въезде и производит впечатление именно «городишки», разрастаясь до каменных, аж двухэтажных, зданий лишь в центре. К нему и направимся.
Августовский день перевалил за половину и солнце пекло в полную силу. Нам немного не повезло, на момент визита «центр» Клепиков находился на ремонте
Во всю шли строительные работы по благоустройству скверов, тротуары и пешеходные дорожки исчезли под слоем песка и строительных материалов. Зато интересно будет заехать сюда после ремонта. Радует, что провинция все же не брошена и потихоньку преображается. Пока же картинка достаточно уныла. Припарковав автомобиль, без труда нашли то самое «кино, что есть в Спас-Клепиках».
Кинотеатр, с вполне логичным названием «Мещера» не действует уже давно, печально выглядит и арт-объект «Я люблю Спас-Клепики», что примостился рядом. Судя по его состоянию не очень-то и любят. В сети есть информация, что Рязанцам предлагают инвестировать в кинотеатр, но на август 2023 желающих видимо не появилось, никаких следов восстановления истории не видно. А ведь раньше около «кина» кипела жизнь, показывали фильмы:
«Только приехал третьего дня в Кобыленку из Клепиков Валя Лобов и говорит: "Хочешь, Ленька, своего папаню видеть в геройской обстановке? Ежели хочешь, то езжай первым поездом в Клепики, иди в кино и смотри картину "Сталинград". И увидишь ты в ней своего родителя живого и невредимого". Я и поехал. Пошел в кино. Мальчишки у дверей толкутся, все без билетов - и никого не пускают.»
Это опять Паустовский и те же «Дорожные разговоры», а речь скорее всего о документальном фильме Леонида Варламова «Сталинград» 1943 года. Кинотеатр располагается по адресу: Спас-Клепики, ул. Свободы, 6. Здесь же, на стене замечательное граффити:
Конечно же Паустовский и цитата из «Дорожных разговоров». И ведь к месту, не поспоришь. Да и сделано красиво. Радует, что такие вещи стали появляться, украшая своим видом вот такие незамысловатые объекты, за плечами которых стоит, однако история, делают их еще одной точкой туристического внимания. Что ж пройдемся немного по городку.
Напротив кинотеатра, в сквере на ул. Свободы памятник погибшим в ВОВ, и почему-то самолет L-29.
Огибая площадь по ул. Просвещения внимание сразу привлекает вот такой дом
Над одним из подъездов свесилось красное знамя - в одной части дома располагается филиал известной партии. В других видимо расположились коммерческие организации. А вот, что было раньше мне найти не удалось. Можно лишь предположить по размерам и резным деревянным украшением, что дом некогда знавал лучшие времена и принадлежал какому-нибудь ватному промышленнику или купцу.
Идем дальше, отмеряя совсем небольшие расстояния центра городка. На перекрестке ул. Просвещения и Советской застыл бюст еще одному не менее важному в истории Клепиков гостю – Сергею Александровичу Есенину. Да, поэт прожил в Спас-Клепиках с 1909 по 1912 год, находясь на обучении в второклассной церковно-приходской школе. Об ней немного позже. А бюст Есенина на перекресте тоже выглядит не ахти
Будем надеется, что подновят и его. Именитый земляк все же.
Пройдем дальше по Советской и завернем на ул. Есенина. В небольшом сквере его же имени обнаружена вот такая жанровая скульптура
«Женщина кормящая медвежат» выглядит не в пример лучше Есенинского памятника. Может поставили не так давно.
Вообще Спас-Клепики известен с XVI века, но тогда еще как село Клепиково, где наименование происходит от старинного названия ножа для очистки рыбы – «клепика». Что как бы намекает на рыбный промысел: система озер неподалеку, да и река Пра определенно оказали свое влияние. Хотя мне название такого ножа ранее нигде не встречалось. Век живи, как говорится. Тем не менее после открытия Преображенской церкви село получает второе название – Спасское, а в начале XX века два названия были объединены.
Рассвет Клепикова приходится на середину XIX века, когда здесь начинает развиваться производство ваты и пакли. Ну а дальше через город проходит узкоколейка, что дает ему дополнительный импульс.
Теперь, после упразднения дороги с узкой колеей, Клепики остались без «железки», ближайшая станция находится в Туме. А городок продолжает существовать тихой, безмятежной провинцией. Непременно с ДК
и магазинчиками в каменных двухэтажных домах, наверняка бывших купеческих
Из магазина, что на фото, на всю улицу гремит музыка. Сначала подумали, что где-то рядом праздник локального масштаба, ан нет, бодрый ритм поп-музыки несся из дверей магазина, толи привлекая, толи наоборот отпугивая покупателей. Что примечательно, сей факт неоднократно встречал и в отчетах коллег по автопутешествиям, коих в Спас-Клепики заводили туристические тропы.
Обход центра занимает не более получаса, да и то с задержками на фотосьемку, и мы, по сути пройдя круг, возвращаемся к машине. Прежде чем знакомиться с, наверное, главным объектом туристических Клепиков можно проехать (пройтись) до автостанции (ул. Просвещения, 14 «А»), поискать остатки узкоколейки. Железнодорожная станция располагалась рядом с нынешним автовокзалом. Конечно сейчас от вокзала ни осталась и следа, как почти не осталось его и от ж/д моста через реку Пра. Хотя от моста еще можно разглядеть остатки свай – переправа сгорела в конце 2003 года. А раньше приходя из Рязани, поезд, пересекая мост, сразу останавливался на вокзале и место это выглядело так:
и сама станция
Именно здесь, на этом полустанке тихой провинции разыгрались 1 июля 1918 года совсем не тихие события. Вернемся на сто с лишним лет назад и представим, готовящийся к отправке поезд, тонко попискивающий трубой, представим безоблачный летний день и представим, как в открытое окно тесного вагона, стоящего на станции в Спас-Клепиках…
…дунуло ветерком, донося остатки свежести еще не раскалившегося дня. Дождь прошел вчера и в воздухе витал сладковатый запах хвои. Мещерский край, так щедро вымытый ливнем, утопал в солнце. Ветерок, потрепав краешек газеты, забытой кем-то на сиденье, облетел тесный вагон и приятной прохладой прошелся по покрытому мелкими капельками пота лбу красноармейца. Иван Фролович Конышев, сняв форменную фуражку, шумно выдохнул:
- Душно. И чего стоим спрашивается?
Двое его сослуживцев, также, как и он красноармейцев отдельного батальона войск Рязанской губернской ЧК молча согласились, бросив взгляд на комиссара. Комиссар молчал, поглядывая в раскрытое окно вагона. С виду спокоен, но от Конышева не ускользнула застывшая в глазах комиссара напряженность.
- Товарищ комиссар…Вась, - обратился не по уставу второй боец. – Чего ждем? Не к добру стоим.
- Спокойно, - ровным голосом ответил командир, бросая взгляд на часы – Задание выполнено, сейчас отправимся.
То, что бойцов беспокоит не духота и не стоянка поезда он отлично понимал – слишком уж разросся шум гомонящей около вокзала и все пребывающей толпы.
Поезд, попыхивая котлом, ждал назначенного времени перед отправкой в сторону Рязани. А мысли комиссара Рязанской ГубЧК Корчагина Василия Кузьмича вернулись на несколько дней назад. Всплыла перед глазами анонимка о готовившимся в Спас-Клепиках контрреволюционном мятеже, и короткий и четкий приказ ему, недавно назначенному на должность комиссара ехать до Клепиков и разобраться со всем на месте, а равно провести проверку с целью отобрания оружия "у лиц, не имевших на то установленных разрешений", а также золота и других ценностей у зажиточной части населения.
День, как назло, выдался базарный и народу в Клепики стеклось не мало. Как выяснилось позже об их приезде знали, и кто-то пустил слух, что большевики прибудут грабить купцов и всех зажиточных. Дальше-больше, в базарный день ушлые торговцы взвинтили цены на ситец, ссылаясь, что ночью их ограбили большевики, поснимав золото и реквизировав весь товар.
«Грабеж, ограбили» - это слово слишком часто стало доносится до слуха комиссара, и Василий Кузьмич почти физически ощущал, как накаляется обстановка. Замечал из толпы косые взгляды с затаенной злобой, плохо скрываемой и перемешанной со страхом. Тем не менее задание было выполнено, и он, в сопровождении трех красноармейцев, шагал в сторону железнодорожного вокзала. В своих бойцах он нисколько не сомневался, люди опытные. Вон, справа шагает Андрюха Рябинов, земляк комиссару, Рязанский, прошел первую мировую, ранен, геройски сражался. Слева Конышев, проверенный боец, верный товарищ. Третьего, идущего чуть позади Иванова, еще знал плохо, но с виду парень крепкий, нареканий по службе не имел.
Поезд на Рязань уже ждал на небольшом вокзале и комиссар, хоть и чуя напряжение толпы, сопротивлений и эксцессов не ждал. Красный флаг над Рязанской губернией взвился уже к концу 1917 года, в апреле 1918 года был избран городской совет и исполком. Тогда же, в апреле, вернулся на родину, и он, 22-х летний солдат Василий Кузьмич Корчагин.
И все бы ничего, но масла в огонь подлили прибывшие на базар поездом «мешочники» заявив, что хлеба сегодня продавать не будут, так как проклятые «заградотряды» все поотобрали по дороге. А завидев четырех большевиков «по форме» кто-то из этой шушеры крикнул, что мол вон, смотри люди, пошли на вокзал, остальное отбирать.
Это и стало решающей каплей. Провокаторов и подстрекателей хватало всегда. Разогреть толпу, уже озлобленную времени много не понадобилась. И вот, вместе с легким ветерком в окно вагона долетают ругань в адрес отряда и опять слышится слово «грабеж». Поезд быстро окружили, комиссару было видно, как быстро толпа заполоняет собой и вокзал, и пути. Откуда-то, из самой гущи донеслось, что мол и не большевики это вовсе, а просто грабители и тут же с другой стороны:
- Документы, документы-то у них спросить…
- Да полно, воры, воры как есть – надрывался аккурат на против окна бородач в изрядно поношенной рубашке, тыча черным от копоти пальцем в сторону отряда. И вдруг нагнувшись хватил всей пятерней камней с насыпи и резко бросил в окно вагона.
Словно дробью простучала гравийка, лишь чудом не задев бойцов. Но тут из толпы пролетел булыжник побольше. Рябинов, сидевший всех ближе, отпрянул, а увернувшись сразу потянулся к кобуре. Незаметно прикрывшись полой достал наган и Иванов. Напряжение уже не росло, оно, словно перекипев, достигло края, перевалило через него и обжигающей волной хлынуло в разные стороны, разжигая собой все большие толпы. Народ кричал, требуя документы красноармейцев, но все чаще стали вплетаться призывы бить вагон.
- Вертай награбленное, - словно бесноватый, не на шутку разошелся все тот же бородач. – Вертай, а то зашибем.
- Оружие, оружие кидай, - вторил ему тощий субъект, стоявший рядом, в порванном, видимо только что, пиджаке.
Комиссар, отлично видевший раскрасневшиеся лица обоих, спокойным голосом ответил:
- Успокойтесь товарищи. Документы наши проверены в вашем же волостном совете, все в порядке. Не верите нам, зови сюда представителей власти, говорить с ними будем. Своим-то, местным, поверите?
Бородач, повернув голову бросил в толпу, мол волсовет требуют, зови. Но куда там, кто сейчас услышит? И следующий град камней обрушился на вагон.
Конышев пригнувшись от очередного булыжника, выпрямился уже с гранатой в руках, крикнул в сторону комиссара:
- Укокают нас, давай гранатой.
- Отставить, - резко выкинул вперед руку комиссар. – С этих чего брать? Только бедноту посшибаем, да сирот оставим. Зачинщики целы будут, думаешь они здесь, на переднем крае? Не брат, как бы не так. Из толпы орут.
Корчагин машинально поправил кобуру на поясе. И, чуть подумав, отстегнул ремень с наганом. Он комиссар, ему и решать.
- Пойду, - твердо и уверенно поднялся с места. – На улице попробую поговорить, что от сюда орать.
- Вась…, не ходи, - Рябинов крепко, до побелевших пальцев, схватил комиссара за руку. – Разорвут, вместе надо.
- Здесь оставайтесь. Поезд не пропустят, понятно уже. Ежели что, в сторону волостного пробивайтесь, - Корчагин резким движением освободил руку и мягко добавил – Пойду Андрей, нормально все.
Застыв в тесном тамбуре, Корчагин громко крикнул:
- Товарищи, я старший, я здесь и отвечаю. Возьмите ценности, возьмите и наган, - комиссар покачал ремнем с кобурой на вытянутой руке. – Ведите меня в Совет.
Толпа немного затихла, прислушиваясь и Василий, стараясь разрядить обстановку мирно продолжил шагнув на перрон:
- Вот, - кивнул в сторону бородача, - зачем шуметь, идем все в Совет, там и доку…
Договорить ему не дали. Удара он не заметил, просто вспыхнуло в виске оглушающей болью и что-то теплое тонкой струйкой потекло по щеке. Угасающим сознанием Корчагин почувствовал, как вцепились в него десятки рук, успел услышать, как затрещала по швам «форменка», да краем глаза уловил, как ринулась в вагон гомонящая толпа…Второго, страшного удара, сломавшего ключицу он уже не почувствовал.
Рядом с ним опуская тележное колесо застыл тот самый тощий субъект в порванном пиджаке.
Комиссар очнулся на пыльной площади около волостного совета. Все тело пронизывала боль, голова гудела чугунным колоколом. Сплюнув вязкую слюну пополам с кровью Василий пошевелился, но шею, и всю спину ниже, тут же скрутило жгутом дикой боли. С трудом повернув голову, не понимая, как оказался здесь, здание волсовета он все же узнал. Мутными, словно одурманенными глазами, успел увидеть, как толпа, которой казалось не хватало места на ставшей тесной площади, двумя кучами избивает его сослуживцев. Увидел только двоих, но кого именно бьют, различить не смог, слишком плотно сомкнулись ряды озверевших от крови людей. Его движение заметили и вот уже из толпы кто-то тычет пальцем, призывая продолжить расправу. Корчагин понял – сейчас порвут. Протянул руку к поясу, пытаясь нашарить наган и не сразу понял, что пистолета там нет. Сам ведь снял ремень еще в поезде. Василий застонал и, страх ли перед очевидным придал силы, каким-то чудом поднявшись на ноги стремительно бросился к дверям совета. В дверь, благо открывалась вовнутрь, не вошел, ввалился, продавив своим телом и сразу растянувшись на досках пола. Откуда-то сбоку, из подсобки, робко вытянул голову сторож-старик. Увидев комиссара, всего в крови, в порванной одежде, разутого, охнул, присел, что-то запричитав. Но не спрятался, бросился к Корчагину. Подставляя худое плечо, толи не разобрав сослепу, толи от испуга забормотал:
- Сюды, сюды, вашбродь, убьют ведь, - сторож потащил Василия в заставленную какими-то ящиками подсобку. - Ах ты ж Господи, угораздило то вас.
Комиссар еще успел мысленно улыбнуться этому: «вашбродь», хотел по инерции даже пошутить, но сил не было, с губ, пополам с кашлем, сорвалась пена. Краем глаза Корчагин уловил, как со второго этажа, тяжело прогибая половицы лестницы, пробухал сапогами начальник 4-го участка Рязанской уездной народной милиции Иосиф Павлович Таманский. Услышал, как тот выйдя на крыльцо попытался утихомирить толпу, и как толпа, смяв Таманского, ворвалась в здание совета. Отшвырнув сторожа, его вновь выволокли на улицу, бросили рядом с уже мертвым начальником милиции, и тьма уже навсегда сомкнула сознание комиссара Рязанской ГубЧК, Василия Кузьмича Корчагина, человека честного и мужественного.
Били уже мертвых. Опознали их потом только по остаткам одежды и цвету волос.
Так в 1918 году в ходе крестьянского восстания в Спас-Клепиках погибли начальник милиции Таманский, комиссар Корчагин и двое его сослуживцев Рябинов и Конышев. Третьему, предположительно носящему фамилию Иванов, удалось скрыться и, (намеренно или нет), сведений о нем мне найти не удалось. После в Клепики был направлен карательный отряд, зачинщики мятежа были расстреляны. В «Известиях Рязанского губернского совета рабочих и крестьянских депутатов» дана обширная статья случившемуся. Красногвардейцы торжественно похоронены. Их имена перечислены на памятной таблице, что на здании современного УФСБ по Рязанской области. На месте ныне несуществующего братского кладбища в Рязани стоит стела героям гражданской войны с выгравированными именами погибших в Клепиках. А в самих Клепиках две улицы носят имена Таманского и Корчагина.
Мрачноватая получилась история, но, то было такое время, время нашей истории и оттенки ее носили разный цвет.
Возвращаясь в жаркий день августа 2023 года, продолжим знакомится с городком. Есть в нем и светлые истории.
Второклассная церковно-приходская школа – объект обязательного посещения всем, кому близко творчество Сергея Александровича Есенина, будет здесь интересно и тем, кто интересуется историей. От площади до школы две минуты езды, паркуемся на небольшой площадке рядом с музеем (ул. Урицкого, 47).
Суббота, время перевалило на вторую половину дня, но на парковке никого. На территории, ухоженные, ровно подстриженные газоны и двухэтажное, каменное здание школы
В ней жил и учился с 1909 по 1912 годы, без всякого сомнения, великий русский поэт - Есенин. Здесь, в этих стенах, слагались первые его стихи.
Слева от школы небольшой бюст поэту. В отличии от ранее встреченного памятника – этот в хорошем состоянии.
И давайте сразу разберемся. На «Яндекс картах» нарисовано две школы. Одна – каменная, что на фото выше, со значком «музей». Вторая, чуть левее, обозначена как «Второклассная учительская школа». Вот, ее видно за памятником
Это уже новодел, восстановленный в 2020 году по фотографиям, на месте сгоревшего в 90-х годах. А ранее в этой школе грамоты ученики проходили практику, т.е. обучали местную ребятню, ведь учились-то на педагогов. Каменное же здание – оригинал, именно в его стенах и получал знания Есенин. С 1985 года действует музей, экспозиции занимают оба этажа. Стоимость входного билета без экскурсии – 150 руб. Билет распространяется на оба здания. Касса внутри первого, здесь же можно купить сувениры и литературу. Правда, в отличии от входного билета, ценник на книги далеко не гуманен.
Но, прежде чем продолжить экскурсию, вернемся ровно на 114 лет назад, в август 1909 года, в село Константиново, в небольшой деревянный дом Есениных, где за столом собрался семейный совет. Сегодня в расширенном составе: помимо отца и матери за столом сидит священник Иоанн Смирнов и его дочь Капа. В раскрытое окно, чуть шевеля занавеской, залетает теплый ветерок, наполняя комнату сочным запахом скошенной травы, игриво проходит по светлым кудрям, склонившего голову над столом Сергея.
Сергей учиться желанием не горит, но Иван Яковлевич, перекрестившись на церковь, настаивает – окончившему начальное училище Сергею продолжать образование дальше. Отец поддерживает. Совет в полном составе видит его учителем в церковно-приходской школе в Спас-Клепиках. 27 августа, скрипнув колесами телеги, около дома Есениных останавливается нанятый возница и уже 31 августа, успешно сдав вступительные испытания, Сергей оказывается в Спас-Клепиковской школе.
На первом этаже музея, на стенах, документы об окончании Есениным Константиновской школы
Все документы подлинные, в оригинале, и таких документов в музее не мало
От этого как-то сразу начинаешь проникаться атмосферой, окунаешься в ушедшую эпоху, словно ныряешь в учебные дни и быт учеников «того времени».
А учебные дни вовсю идут у Сергея, оказавшегося в стенах общежития, здесь же, при школе, в ее стенах. Уроки, сменяются уроками. Те, пением в церковном хоре. И так без конца. Скрипят по желтоватой бумаге, нередко оставляя кляксы фиолетовых чернил, вставные металлические перья. В такт поскрипывают деревянные скамейки, при узких и тесных партах, да благодушно посматривает со стен на будущих учителей Империи царствующая чета
К слову, парты действительно узкие и неудобные, хотя может так показалось мне, при моем немалом росте.
Да, атмосфера того времени воссоздана в музее на «отлично», и убранство классов и оригиналы парт с каждым шагом переносят тебя на сто с лишним лет назад. Легко здесь представить себе и вихрастую, «золотую» голову будущего гения поэзии, старательно выводящего что-то в тетради и неспешную поступь педагога, гулко отдающуюся в тишине класса.
Но атмосфера совсем иного рода царила в общежитии, где живет Сергей. И живет далеко не один - все сорок учеников спят в одном помещении
Сейчас большая часть кроватей в «спальне» убрана, для удобства экспозиции, а представьте, что творилось тут во времена Есенина? Находясь, такие разные, в одном тесном помещении ученики не всегда ладили друг с другом. И есть полно воспоминаний как будущие учителя «лупили друг другу страшным боем». Не редки были и уличные стычки с «местными». И совсем неудивительно, что уже в январе Сергей сбегает домой, в Константиново. В этом сошлось многое: и острое нежелание быть учителем и постоянные драки, да и сама жизнь в «общаге». Взаимоотношения учеников, их быт, можно хорошо представить из письма Есенина к своему другу и однокласснику Григорию Панфилову:
«Я поспешил скорее убраться из этого ада, потому что я боялся за свою башку. Все-таки мне зло сделал Епифанов, он облил сундук керосином…На глупые выходки Тиранова я смотрю как на сумасшествие…А Яковлев настоящий идиот…А Калабухов самая дрянь и паскуда».
Вот такая «романтика» образования. Но, по настоянию отца, Есенин к учебе возвращается.
Но не все так плохо в школе. Именно здесь, у Сергея появляется настоящий друг, тоже ученик, его одноклассник – Гриша Панфилов.
Гриша будет слушать его первые стихи. И слушать будет их с явным одобрением. Дружба завяжется крепкая.
Уже после окончания школы они будут вести переписку.
Только вчитайтесь: «Между нами не должно быть никаких счетов», «благослови меня мой друг на благородный труд». И в конце «любящий тебя друг» и витиеватая Есенинская роспись – не прообраз ли будущего: «С приветствием, вас помнящий всегда, знакомый ваш, Сергей Есенин»? Но это так, в качестве теоретизации.
Находясь в Москве и вот-вот ожидая первой печати его стихов, Есенин представлял, как направить один экземпляр, наверное, с такой же подписью, Грише. Но Панфилову разделить радость друга было не суждено – чахотка рано забирает Григория. Есенин будет сильно переживает его смерть…однако на похороны попасть не сможет.
Но вернемся к школе. Здесь же живут и учителя. Их комнаты и на первом и на втором этажах, рядом с классами и кухней. Комнаты воссозданы с исторической точностью.
Много оригинальных вещей, подаренных музею родственниками педагогов.
Я повторюсь, оригиналов здесь много и некоторые вещи действительно редкость и история. Например, балалайка, на которой играл Сергей Александрович.
Говоря о преподавателях нельзя не упомянуть Евгения Михайловича Хитрова – преподавателя русского языка и литературы. По многим воспоминаниям человеку хорошему, но отчего-то прозванному учениками – шерстяной мопс.
Всерьез начав сочинять стихи Есенин несет их именно ему, Хитрову. Даже более – ходит к нему домой, просит отзыва, переписывает в отдельные тетради. И, судя по годам написания, именно Евгений Михайлович слышит стихи с зарождающимися первыми пробами того, что в впоследствии станет неподражаемым Есенинским стилем. Уже тогда у Есенина «там, где капустные грядки, красной водой поливает восход» и «березы стоят, как большие свечки» просачивается «образ». А на следующий, 1911 год, эти же «березы-свечки» будут уже «в лунных перьях серебра». В годы Клепиковской школы рождено и каноническое «Хороша была Танюша…» и множество других стихов. И наверняка заслуга Хитрова тут есть, не зря же отклики на поэзию своего ученика давал. И уж точно не просто так 29 января 1916 года на свежеизданной Есенинской книге «Радуница» будет стоять авторский автограф, адресованный первому литературному учителю: «Доброму старому учителю Евгению Михайловичу Хитрову, от благодарного ученика, автора этой книги. 1916. 29 янв. Петроград».
Покидая здание школы-музея повторюсь: музей хорош. Однозначно рекомендую как объект обязательного посещения в Спас-Клепиках.
Зайдем и внутрь воссозданной школы грамоты, где будущие учителя проходили практику.
Ранее здесь были две комнаты для учителей, два класса и коридор для раздевания. Учились, по большей степени дети из семей крестьян-ремесленников, а в рамках педагогической практики присутствовали ученики второклассной учительской школы.
Сейчас в просторные комнаты классов ярко светит августовское солнце, приятно пахнет свежим деревом и размещены незамысловатые экспозиции
Того духа времени, что почти физически ощущаешь в здании школы, конечно нет, но сама экспозиция вполне достойно дополнит картину.
В июне 1912 года Сергей Александрович Есенин завершит школу получив свидетельство об окончании и паспорт.
Немного пройдемся по улице. Рядом с музеем стоит, опутанная строительными лесами, Никольская церковь
да уютно дремлет «городишко» Спас-Клепики, «уж очень маленький и тихий», однако хранящий в себе так много интересного. Статья о нем вышла немалой, но, надеюсь полезной. Начав ее цитатой из «Дорожных разговоров» ей же и завершу: «Все сильнее шумел ветер в соснах за окнами вагона. Поезд входил в обширный лесной край».
Так и мы, оставив Клепики дремать, сели в автомобиль и направились дальше на знакомство с обширным лесным краем. За окнами автомобиля зашумел ветер в соснах, а под закат дня впереди ждала Солотча.
Всем ровных дорог и ярких впечатлений, отдельно буду признателен за оценку.