Генерал-майор Александр Маркович Крупников в августе 1941 года командовал 63-й горнострелковой дивизией, входившей в состав 47-й армии. Эта армии приняла участие в Иранской операции. По плану операции предусматривалось активными наступательными действиями частей 47-й армии, действовавшей по направлениям: Джульфа — Хой, Джульфа — Тебриз, в обход Даридизского ущелья, и Астара — Ардебиль, взять под контроль Тебризскую ветвь Трансиранской железной дороги, а также территории между Нахичеванью и Хоем. Иранские войска оказывали слабое сопротивление, а потом и вовсе получили приказ шаха Резы Пехлеви прекратить сопротивление и сдаться. В сентябре 1941 года 63-я горнострелковая дивизия располагалась в районе Маку, Мухури, Маргиан.
Далее генерал-майор Крупников занимал должность заместителя командующего армией по тылу, в 1942 году он — начальник штаба управления тыла Закавказского, в 1943 году — Центрального фронтов. В 1944—1945 годах — заместитель командующего 38-й армии по тылу.
Вот первая страница наградного листа на генерал-майора Крупникова, в то время заместителя начальника тыла Центрального фронта.
63-я горнострелковая дивизия первоначально была сформирована как 2-я Грузинская стрелковая дивизия в 1924 году из состава жителей Кавказа численностью 5645 человек личного состава (л/с). В ноябре 1924 года дивизия перешла на территориальное положение (имела 2150 человек л/с), в 1931 году после реорганизации армии дивизия была переведена на штаты горнострелковой дивизии. Приказом Реввоенсовета от 29 апреля 1927 года, дивизии было присвоено имя М.В.Фрунзе. Она стала называться 2-я Грузинская стрелковая дивизия имени товарища Фрунзе. В 1936 году дивизии присвоен новый войсковой номер — 63-й, она стала — 63-й грузинской горнострелковой дивизией имени товарища Фрунзе.
Дивизия была награждена орденом Красной Звезды (1936 год) в ознаменование 15-летия Советской Социалистической Республики Грузии и за выдающиеся успехи.
Постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 7 марта 1938 года и приказом Наркома обороны СССР от 16 апреля того же года была установлена единая система комплектования Красной Армии. Все национальные части должны были быть переформированы на основе экстерриториального принципа, с сохранением их номера, но без указания национальной принадлежности. В результате этого 5 мая 1938 года дивизия стала именоваться — 63-й горнострелковой дивизией.
В декабре 1941 года дивизия была переброшена в район Туапсе и в составе 44-й армии приняла участие в Керченско-Феодоссийской десантной операции. 28 декабря 1941 года она (без одного полка) была погружена в Новороссийске на второй отряд транспортов и 29-го числа высадилась с кораблей в Феодосии. В январе 1942 года в результате боёв в районе Феодосии понесла большие потери. В начале мая 1942 года дивизия находилась на южном фланге Крымского фронта на Парпачском перешейке, прикрывая район дороги Феодосия-Керчь.
Прибрежная частично заболоченная полоса обороны дивизии не считалась угрожаемым участком. Однако по плану операции «Охота на дроф» этот район оказался в полосе главного удара немецко-румынских войск. Кроме ударов авиации и фронтального наступления, в тылу дивизии был высажен немецкий шлюпочный-катерный десант силами одного батальона 436-го пехотного полка 132-й пехотной дивизии, что усилило общую панику и дезорганизацию. Штабы 44-й армии и Крымского фронта потеряли управление войсками на 2-3 день немецкого наступления.
Остатки частей дивизии отходили по направлению к Узунларскому рубежу и далее на Керчь, оборона переправы отступавших частей была слабо организована. Основные силы дивизии прекратили своё существование в окружении на Керченском полуострове. Ещё до полного отступления из Крыма, в ходе поиска виновных 13 мая 1942 года предпоследний командир дивизии, полковник М.В. Виноградов, был арестован и находился под следствием, но впоследствии был оправдан.
Официально дивизия была расформирована 14 июня 1942 года.
Не могу не согдаситься в этой связи с мнением писателя К.С.Симонова из его дневниковых записей.
Как мне кажется, Иранский поход был для Закавказского фронта своего рода психологическим несчастьем, потому что у людей, которые до начала этого похода ещё не участвовали в нынешней войне, создалось совершенно превратное первое впечатление о том, что такое военные действия. И некоторые из них потом расплачивались за это в Крыму.
Разные дни войны. Дневник писателя, т. 2. 1942—1945 годы
Вниманию уважаемых читателей!
Начиная со следующей публикации по просьбе одного из уважаемых читателей я намереваюсь в документальной части вернуться к описанию продолжения боевого пути 39-й гвардейской танковой бригады (гв. тбр) и награждений её бойцов и командиров в 1944 году.
Если для кого-то из уважаемых читателей больший интерес вызывает существующая практика более "широкого" и вместе с тем "точечного" освещения награждений, производимых в период Велткой Отечественной войны, определённым образом связанная с "текущим" военным путем Степки и его "теперешних" сослуживцев, то об этом можно будет сообщить в комментариях к этой публикации в течение двух дней перед выходом следующей публикации "про Степку", то есть в субботу и воскресенье 22 и 23 декабря с.г.
Если таких голосов "против" будет 2 или больше, то в документальных частях следующих публикаций не будет про 39-ю гв. тбр, а будет сохранена существующая практика. Если же кто-то ещё из уважаемых читателей выскажется тогда же "за" возобновление описания боевого пути 39 гв. тбр, его голос тоже будет учтен при окончательном подсчёте голосов "за" и "против".
Начало истории про Степку и его боевых товарищей, начавших воевавать в 192-м мотострелковом батальоне, который входил в состав 192-й танковой бригады (с конца октября 1943 года - 39-й гвардейской танковой бригады), можно прочитать здесь, а её продолжение здесь и здесь, а также в предыдущей публикации.
Теперь публикации "про Степку" выходят дважды в неделю, по понедельникам и пятницам.
Степка обернулся на крик и бросился назад, на ходу расстегивая кобуру. Бэлла Михайловна пятилась от подъезда. На ней не было каракулевой шапки и пальто было расстёгнуто. Через мгновение она упала на землю от тычка или удара. За ней "нарисовалась" фигура грабителя с шапкой под мышкой. Налетчик держал в левой руке длинный нож или кинжал. Он двинулся теперь на Степку, перекрывавшего выход из двора:
- Отойди, служивый, порежу!
В некоторых окнах дома горелся свет. В руке у налетчика снова блеснуло длинное и немного изогнутое лезвие. Степка остановился, снял свой "люгер" с предохранителя и в свою очередь обратился к нападавшему:
- Брось, нож!.. Руки вверх! Застрелю!..
Парень приближался немного вертлявой походкой, скаля редкие и гнилые зубы. Между ним и лейтенантом "исэ" оставалось теперь около трёх метров. Степка поднял руку и выстрелил в воздух. "Колодец" двора ответил на звуе выстрела эхом. Грабитель метнулся в сторону и вперёд, одновременно замахиваясь рукой с кинжалом. Вторая пуля попала ему в ляжку. Лейтенант "исэ" ощутил сильный удар в грудь. Кинжал упал ему под ноги. Двор "зазвучал" теперь воплями и стонами раненого. Шапка упала в лужу, парень тоже потерял свою кепку и теперь полулежал, обеими руками зажимая ногу. Второй налётчик, совсем молодой парень уже стоял у подъезда на коленях с поднятыми вверх руками и причитал:
- Дяденька, не стреляйте!.. Дяденька не стреляйте!..
Рядом раздались трели милицейского свистка. Во двор забежали трое патрульных с винтовками наперевес:
- Кто стрелял?.. Оружие на землю! Руки вверх!..
Степка достал своё удостверение:
- Я стрелял! Вот моё удостверение.
Первый милиционер взял в руки "корочки" и стал их изучать. Степка тем временем подошёл и помог подняться Бэлле Михаиловне, зажимавшей ладонью левый глаз и причитавшей:
- Ой, как больно!.. Это они из-за шапки и пальто...
Милиционеры перетянули ремнём ногу раненого и связали руки другого налётчика. Степка усадил Бэллу Михайловну на скамейку у стены. Ему пришлось использовать некоторые усилия, чтобы отнять руку женщины от лица. В правой руке она продолжала сжимать свёрток с лекарствами. На левый глаз наплывала опухоль, бровь над глазом была рассечена. Белла Михайловна посмотрела на Степку и сказала слабым голосом:
- Сильно страшно? Не смотрите на меня!.. Мне к детям надо...
Степка коротко объяснил старшему патрульному, что здесь произошло. Милиционер в ответ показал пальцем на шинель лейтенанта:
- Это он тебя кинжалом што-ли?..
Степка посмотрел на небольшую прореху на груди своей шинели. На свет из-за отворота шинели была извлечена одна из книг, полученных от Бэллы Михайловны. Кинжал только пробил её обложку и несколько первых страниц. Милиционер рассмотрел книжку и хмыкнул:
- Да, повезло... Правильно в народе говорят, что учение это - свет...
Другой милиционер отправился провожать женщину до квартиры. Постепенно двор стал наполняться другими людьми. Приехала "эмка" с милиционерами в штатском, затем с треском и дымом прикатил мотоцикл с коляской. Наконец во дворе появилась "карета скорой помощи". Врачи сначала перевязали продолжащего стонать налётчика, а затем отправились оказывать помощь пострадавшей. Сдавшегося налётчика увезли на мотоцикле, а Степке предложили "проследовать в отделение для дачи показаний". Это процедура заняла время почти до самого утра. Так что спать в эту ночь Степке пришлось ещё меньше, чем в прошлую.
Совещание у Филиппа Кондратьевича началось с опозданием на полчаса. Начальника отдела задержался на совещвнии у наркома. У Бэллы Михайловны, которую Степка после ночных событий увидел впервые, почти заплыл левый глаз, а бровь над ним была заклеена пластырем. На вопросы, ответы и обсуждение подробностей ночного происшествия ушло несколько минут. Получив чёткие уверения от пострадавшей женщины, что "никакого сотрясения нет, а голова болит только немножко" хозяин кабинета перешёл к "насущной повестке дня". Вылет самолёта был назначен на сегодня за час до полуночи. Группу "соберёт по городу" и отвезёт на аэродром автобус, который выделяет Трофейный комитет. Бэллу Михайловну автобус должен был забрать первой из дома, потом заехать за Филиппом Кондратьевичем и уже в конце маршрута забрать по пути на аэродром группу офицеров из комитета.
Под конец совещания в кабинет стремительной походкой зашел нарком. Задвигались стулья, участники совещания встали. Вошедший поздоровался со всеми за руку и тоже осведомился о самочувствии у Бэллы Микаэловны, заметив при этом, что ему "уже доложили об инцинденте". Затем он занял стул в торце стола для совещаний и первым делом передал Филиппу Кондратьевичу несколько отпечатанных на разных бланках бумаг с визами, сделанными красным карандашам, сопроводив это действие словами:
- Вот ещё срочные заявки на станки и оборудование сегодня пришли от Устинова, Байбакова, Тевосяна, Ванникова и Малышева... Товарищ Байбаков конечно широко решил шагнуть с нашей помощью, но там на месте посмотрите, что реально можно сделать по его заявке...
- Обязательно посмотрим, товарищ нарком!
Анастас Иванович теперь обратился к инженеру-капитану:
- Михаил Фёдорович, у меня на вас особая надежда... Как известно, у нас незаменимых специалистов нет, но по отзывам товарищей другого такого специалиста нам придётся долго искать. А время не терпит! От работы в три смены в течение трёх лет станки уже не выдерживают, выходят из строя... Эти вот сегодняшние заявки в догонку яркое тому подтверждение.
- Я понял, Анастас Иванович! Приложу все усилия...
- Да, мне тут Клим... Климент Ефремович звонил с утра. Скажите, кто действительно придумал проводить обмен нужных нам материальных ценностей в обмен на обучение тамошних военных?..
Филипп Кондратьевич и Егор Сергеевич одновременно посмотрели на Степку. Тот молчал. Начальник отдела Внешторга кивнул на лейтенанта интендантской службы и пояснил:
- Я впервые эту идею, Анастас Иванович, услышал от лейтенанта интендантской службы Чернышова. Нарком посмотрел на Степку и задал вопрос ему:
- А тебя кто надоумил, лейтенант?
- Никто, товарищ нарком. Просто... Чтобы из миномёта, например, стрелять точно или из противотанкового ружья, хотя бы арифметику нужно знать... Вот я и подумал...
- Хорошо, что подумал. Видно есть чем... Думающего кадра мы в наркомат пприняли, Филипп Кондратьевич... Да, позавчера я приказ по лейтенанту подписал. Так что, товарищ лейтенант Чернышов, зайдешь после совещания в кадры, распишешься, получишь удостверение, пока без фотографии... Там же и командировка твоя будет. Потом в бухгалтерию не забудь за командировочными... А если успеешь, то и премию ещё получишь сегодня. Я сейчас дам команду чтобы приказ подготовили. Премия тебе будет за то, что думать умеешь и не боишься свои мысли вслух высказывать... Как говорится, новое - это хорошо забытое старое... В начале двадцатых мы турок обучали... Ладно, сейчас не об этом... А ещё премируем тебя за то, что нашего доцента и главного переводчика от грабителей спас... Всё, продолжайте товарищи. Счастливого вам пути! Бэлла Михайловна, арогхи линел!.. Не вставайте!..
Нарком, направляясь к двери, кивнул на стоящий в углу чемодан:
- Филипп Кондратьевич, вы отсюда поедете на эародром?
- Так точно, Анастас Иванович!
- Тогда перед самым отъездом зайдите ещё раз ко мне, возможно ещё новые заявки поступят...
- Обязательно, товарищ нарком!
Степка после окончания совещания провел в здании наркомата ещё около двух часов. В кассе ему выдали большую пачку иранских риалов, сумма которых перевалила да пятизначное число. Он успел и получить обещанную наркомом премию, сложив в другой нагрудный карман гимнастёрки пачку из десяти червонцев.
В Трофейном комитете его тоже ждали хорошие новости в виде письма от младшей сестры Танюшки. Она написала, что переехала в семью Сан-Саныча и тут ей очень нравится. Сан-Саныч сам съездил за сестрой, оказавшись после ранения демобилизованным по состоянию здоровья. Пуля немецкого пулемётчика задела какой-то нерв и теперь раненая нога потеряла почти полностью чувствительность ниже колена. Но врачи "уверяют, что это со временем может пройти".
Степка ещё успел оформить свой денежный лейтенантский аттестат "на семью", сделать денежный перевод в размере полученной премии по новому адресу проживания сестры, написать два письма (Танюшке и Сан-Санычу), сбегать "к себе домой", попрощаться с Маргаритой Феоктистовной, положить авторучку тетушки Пепе на место, забрать свой вещмешок, вернуться в Трофейный комитет и оставить запечатаный конверт с ключом от комнаты тетушки Пепе с надписью "передать полковнику С.И.Аралову лично в руки" в секретариате комитета.
По дороге на аэродром Белла Михайловна подсела к Степке со словами:
- Я за этой суматохой так и не успела вас толком поблагодарить, Степан, за вчерашнее...
- Не стоит, Бэлла Михайловна!..
- Стоит, стоит!.. И как хорошо, что вы отказались от портфеля, который я вас предлагала, чтобы книжки носить...
- Книжку ту кинжал повредил... А вы действительно отличаете нож от кинжала?
- Ничего с книжкой той не сделалось... Да, меня муж часто до войны приглашал в запасники Художественного музея... Там была и коллекция холодного оружия...
- Ясно. Как ваши дети?..
- Спасибо, уже лучше... А как ваша сестра поживает?..
Степка стал радостно рассказывать и даже зачитал несколько предложений из полученного в тот день письма. Женщина слушала внимательно, улыбалась и периодически прикладывала к глазу ватку, смоченную в жидкости из маленькой бутылочки. К вечеру опухоль на щеке у неё уже почти сошла. По дороге Бэлла Михайловна успела просвятить Степку, что после проведения денежной реформы в 1932 году и введения риала он был "привязан" к фунту стерлингов, но за прошедшие двенадцать лет инфляция в стране сильно выросла, поэтому покупательская способность новых иранских денег существенно упала. Это будет ещё одной причиной того, что в "в наших расчётах обмене" будут использоваться фунты стерлингов.
У лётного поля аэродрома стояли с дюжину легковых автомашин различных марок. Вокруг них ходили, курили и переговаривались больше двух десятков старших офицеров и даже два генерала. Вылезая из автобуса Филипп Кондратьевич пробурчал:
- Ох, не к добру это столпотворение...
Он оказался прав. Один из двух больших двухмотороных самолётов, готовящихся к вылету "на юг", оказался неисправным. Техники, вставшие на стремянки, копошились у его левого двигателя. Степка, до этого видевший вблизи только У-2, на котором ему пришлось совершить свой первый полёт до Москвы прошлой осенью, и подбитый Ил-2, из которого он в прошлом месяце вытаскивал девушку-стрелка, не удержался от вопроса:
- Филипп Кондратьевич, это что же за самолёт такой большой?
- Это "ли-два", производится у нас по американской лицензии... Ладно, пойду разбираться, что происходит...
Руководитель группы офицеров тыла Красной Армии генерал-лейтенант сразу было попытался взять начальника отдела Внешторга "на голос", но эта попытка у него не прошла. Затем уже до Степки, вышедшего из автобуса, долетели взаимные угрозы:
- Тогда я звоню товарищу Микояну!
- А я звоню генералу-армии Хрулёву!..
Лейтенант интендатской службы вдруг окликнул голос Захара Матвеевича, появившегося только сейчас откуда-то из темноты:
- Степан, и ты тут? Вот эта встреча!..
- Здравия желаю, товарищ майор!
Пока руководители обеих групп продолжали уже тихо препираться между собой на тему, кто полетит на первом самолёте, пытаясь найти "основу для компромисса" (так выразилась Белла Михайловна, оставаясь сидеть в автобусе), Степка отошёл переговорить с майором в сторонке. Сперва он узнал, что майор назначен начальником полковой школы в одну из дивизий, размещённую на территории "южного соседа". На аэродроме он оказался со своим новым сослуживцем, подполковником, начальником тыла той же дивизии. Узнав, что Степка в составе группы от Трофейного комитета будет заниматься "своми делами в Иране", Захар Матвеевич хмыкнул "знаю я вас, тихушники" и перешёл ко второй новости. Эта новость состояла в том, что за "тот ночно бой" в составе штрафного батальона "боец-переменник" и будущий "опять майор" был награждён медалью "За Отвагу". На вопрос майора, прибавилось ли у Степки "за тот бой наград на груди" он получил короткий ответ:
- Пока нет.
Захар Матвеевич ободряюще похлопал лейтенанта "исэ" по плечу:
- Не переживай! Появится обязательно. Затерялась в инстанциях где-то видать... Меня эта медаль, можно сказать, случайно так быстро нашла... И ты не подумай, лейтенант, я на фронт просился, но... Помнишь, как нам тогда говорил майор из штрафбата?..
- Помню, товарищ майор... Воюйте на своем месте...
- Вот тот и оно...
Тем временем "высокие договаривающиеся стороны" похоже пришли к компромиссу. На первом и готовым к вылету самолёте летели генералы, полковники, подполковники и женщины (среди группы офицеров-тыловиков были оказывается ещё две женщины, майоры административной службы) и почти вся группа Филиппа Кондратьевича. Ждать вылета второго самолёта оставался Яков Соломонович, Степка, подполковник-тыловик и девять майоров, включая и Захара Матвеевича.
Перый самолет разбежался и исчез в ночном небе с опозданием на полчаса против запланированного времени. Осташиеся офицеры перешли в тёплый автобус и заняли в салоне почти все места. Захар Матвеевич с гордостью продемострировал Степке плоскую фляжку, потряс ей перед носом лейтенанта "исэ" и спросил:
- Слышно булькание?
- Вроде нет...
- Вот именно!. А там коньяк армянский налит до верху, чтобы бульков не было слышно... Это я так уже три недели держусь после того, как свои звёздлчки назад получил!.. Достаю фляжку, трясу и обратно в карман...
Во второй самолёт стали загружаться после часа ночи. Взлетели нормально, но уже через полчаса началась сильная "болтанка". У Степки почти сразу все внутренности стали регулярно "подкатывать" к горлу. Через час он уже лежал в проходе между креслами и радовался только тому, что такой его слабости не видят другие члены их группы. Его уже опустошенный желудок продолжал тем не менее спазмировать. Яков Соломонович чувствовал себя немногим лучше. Такой же "воздушной болезнью" страдали ещё и два майора.
После первой посадки на аэродроме в Ростове-на-Дону Захар Матвеевич сумел облегчить страдания "болезных", уговорив местного врача дать им "порошки для сна". Следующий отрезок пути, очердную посадку и взлёт Степка проспал, не выходя из самолёта.
Он проснулся, когда через иллюминатор солнце стало светить ему прямо в закрытые глаза. Захар Матвеевич потряс над ухом свою "волевую фляжку", спрятал её в карман и спросил потянувшегося в кресле соседа:
- Проснулся, Степан?.. Мы уже над Ираном летим, лётчик сказал, что скоро будет Тегеран...
В это время самолёт не очень сильно тряхнуло. Степка ещё раз посмотрел в маленькое прямоугольное "окошко" на крыло. Голова после снотворного у него была ещё немного чумная.
Из двигателя шёл дым, потом показались языки пламени. Впереди салона возникла фигура пилота. Пассажиры услышали его крик:
- Идем на вынужденную!.. Всем приготовиться!
Вечная Слава и Память бойцам и командирам Красной и Советской армии, участникам Великой отечественной войны!
Берегите себя в это трудное время!
Подпишитесь на канал , тогда вы не пропустите ни одной публикации!
Пожалуйста, оставьте комментарии к этой и другим публикациям моего канала. По мотивам сделанных комментариев я готовлю несколько новых публикаций.