Яркое утреннее солнце заливало кабинет Султанова и блики от наполненного водой графина отражались на расстроенном лице женщины, сидевшей к столу полубоком. Пыльникова Ольга Кузьминична была полной розовощёкой дамой среднего роста с высокой причёской густых пшеничных волос. Она держала в руке носовой платок и часто прикладывала его к глазам. Ей до сих пор трудно было поверить в случившееся с Зубовой.
Султанов приехал во время, уже в 8:10 электричка пришла в Приморск. Он даже успел домой заскочить, чтобы привести себя в порядок. Но сказалась бессонная ночь, проведённая в Шатрово за разговорами. Глаза у Евгения Петровича были красными и припухшими во время беседы.
- Если я могу чем-то помочь в расследовании, буду только рада, - говорила Пыльникова, - как только молодой человек сказал по телефону в чём дело, я сразу решила приехать сама. У меня в феврале погибла дочь на железной дороге и теперь такой удар. Мы были с Зубовыми, как одна семья.
- Очень хорошо, значит вы знаете о ней то, что мы пока знать не можем, - Султанов посмотрел на Зайцева, который присутствовал тут же и вёл протокол, все остальные их помощники были в разъездах на опросах, их просили в первую очередь заняться финансовыми отчётами по детскому саду №12. Там шли ремонтные работы и этот пункт нуждался в дополнительной проверке, тем более, что убитая Зубова всю последнюю неделю занималась именно этим строительством.
- Я даже не могу припомнить, чтобы у Зои были какие-то серьёзные неприятности. Всё было в норме, - говорила Пыльникова.
- Её коллеги говорят, что за последние две недели она вам чаще звонила в Ростов, чем обычно. Как вы это можете объяснить? О чём она с вами разговаривала? – спросил Султанов.
- Да, это правда. В начале месяца она позвонила мне немного взволнованная, спросила про дочку Олесю. Мне её вопрос показался странным. Зоя спрашивала, когда в последний раз моя дочь приезжала в Приморск, и есть ли у неё тут друзья или знакомые среди художников. Я ответила, что мы с Олесей в Приморске не были очень давно. Отсюда уехали, когда ей было четыре годика и всё, больше сюда не приезжали. Отдыхали только в Ейске несколько раз. От предприятия давали путёвки на турбазу, но она была ещё тогда школьницей и ни с кем близко не знакомилась.
- Чем она свои вопросы объяснила? – спросил Зайцев.
- Тем, что видела нарисованный Олесин портрет перед выставкой у одного парня в мастерской. Я удивилась, но не очень, потому что к нам в город часто ребята-художники заглядывают, может быть с кем-то она и знакомилась. Тогда Зубова перезвонила мне ещё раз уже на следующий день и сказала, что тот парень рисовал Олесю по фотографии. Он ей так сказал. Но дочка никому своих фоток никогда не дарила и сниматься не любила. Последняя карточка была двухлетней давности на Новый год. Это общая фотография в рамке у нас висит на стене, у нас она в единичном экземпляре. И после моего ответа Зубова просила прислать меня все её последние фото, где Олеся уже взрослая, но таких карточек у меня почти нет. Дочка мало снималась.
- Почему так? – поинтересовался Султанов.
- У неё на подбородке с левой стороны большое родимое пятно. Девочка была очень симпатичная, но этого пятна стеснялась. У нас есть школьные фото, а вот взрослых очень мало. Они все в единичном экземпляре, но мне помогли в фотомастерской сделать фотокопии тех немногих карточек, что были, и я ей их послала.
- И что Зубова?
- Она перезвонила снова, как только их получила. Нет, говорит, очень странно, но такой фотографии, такого её лица, как на портрете у того парня, она не нашла.
- Но, почему она этим так обеспокоилась, что её взволновало, она не говорила? Может быть та девушка была просто похожа на Олесю? – спросил Султанов.
- Я ей тоже про это намекнула, что мало ли похожих лиц! Но она была уверена, что на портрете именно Олеся. А вот про то, почему она этим заинтересовалась, она ничего не рассказала. Говорила, что странно ей, парень этот никуда не выезжал из города в последнее время, кроме Краснодара, и Олеся сюда не приезжала, а рисовал её, получается с натуры, и про фото наврал. Ведь Олеся никогда никому своих фото не дарила и Зубова это знала. К тому же, сравнила все её последние фото и не нашла в них сходства с портретом.
- Понятно, значит лишь это её волновало, а подробностей Зубова вам не говорила? Чья это выставка была? Кто художник?
- Нет. Она последний раз позвонила мне 8 числа и обещала перезвонить после выставки и всё мне рассказать. Но, получается, не успела, - Пыльникова поднесла платочек к глазам.
- Ещё больше всё запуталось, - произнёс Зайцев. – Выставка у них проходила в ДК и там были только студенческие работы. Значит и парень этот художник, тоже студент. Их руководитель Рыбаков рассказывал про эту выставку и там никто из маститых не выставлялся. Неужели Зубову так заинтересовал этот портрет? Странно, почему?
- Надо подумать, - ответил Евгений Петрович и обращаясь к Пыльниковой попросил: - Вы могли бы, пока идёт следствие, из Приморска не уезжать?
- Да, я и приехала, чтобы поддержать Танечку и её бабушку. Сама остановилась у родственников на Отрадной. Ведь я уроженка этого города, мы и Олесю тут похоронили.
- Да, нам это известно. И ещё, Ольга Кузьминична, если что-то вспомните подозрительное из последних разговоров, или что-нибудь произойдёт неординарное, звоните прямо сюда в УВД, я дам мой прямой телефон в этот кабинет, - Султанов начеркал на листке номер и передал его женщине.
Когда она ушла полковник посмотрел на Зайцева:
- Ну, что ты думаешь по этому поводу?
- У меня лишь один вопрос сейчас возник: если Зубова с дочерью Татьяной часто ездили в Ростов к Пыльниковым, то и Таня знала Олесю в лицо. Тогда почему же у неё не возникло вопросов к портрету, с той последней выставки?
- Может она не видела его? Скорее всего, как Пыльникова говорила, Зубова рассмотрела это в мастерской. Парень его официально не выставлял. Но надо поговорить и с Татьяной. Может быть дома они с мамой обсуждали эту тему? Надо полагать, что Зубова на этом рисунке увидела родимое пятно, но девушка судя по всему, его прятала во время фотографирования, тогда понятно, почему Зубова и сказала Пыльниковой и том, что парень солгал и рисовал её с натуры, но ей в этом почему-то не признался. Может быть это и взволновало?
- Тогда я поеду к ней сам, ребят ждать не будем, - Зайцев поднялся из-за стола, взял блокнот и отправился к выходу.
Татьяна была в трауре. Когда пришёл Егор Зайцев девушка сидела у трюмо, завешенного чёрной тканью и смотрела перед собой невидящими глазами,
с опухшим и бледным лицом от бессонных ночей. Её бабушка была теперь всегда рядом, вот и сейчас она сидела и держала её за руку.
Зайцев сел возле Татьяны на стул и постарался обратить на себя внимание этой девушки.
- Татьяна, я очень вам соболезную. Такой удар пережить трудно, порой не по силам бывает. Но что же делать? Жить-то как-то надо дальше. Тем более, что убийца вашей мамы ещё ходит на свободе, возможно рядом с вами.
Татьяна подняла глаза на следователя:
- Что вы хотите? – осипшим, низким голосом спросила она.
- Вы можете сейчас со мной поговорить?
- Да, постараюсь.
- Это очень важно Таня, для расследования, - Зайцев достал из кармана блокнот и ручку.
Девушка подняла на Зайцева свой рассеянный взгляд.
- Отвечу на ваши вопросы, как сумею.
- Очень хорошо!.. Таня, вы с мамой последние дни разговаривали о студенческой выставке, которую она помогала оформлять?
- Конечно.
- О чём конкретно?
- О чём?.. Так и не припомню уже, о каких-то мелочах.
- А вот о портрете молодой девушки, похожей на Олесю Пыльникову, речь не шла? Вспомните пожалуйста.
- На Олесю? Нет. Она ведь никогда не приезжала в наш город, последний раз была тут маленькой девочкой. Откуда портрет? Надо же позировать…
- Его, говорят, один из ваших молодых художников написал с её фотографии.
- Нет, такого разговора не было.
- И сами вы на выставке или у кого-то в студии, такого портрета не видели?
- Нет, никогда.
- Как странно, что ваша мама не поговорила про это с вами, а вот Пыльниковой в Ростов звонила несколько раз по этому поводу.
- Выставки эти всегда такое баламутное дело, - Татьяна всхлипнула, - мы слишком много крутились, бегали, выбивали стенды, потом окрашивали их сами, готовили под экспозицию. Не когда было отвлекаться на мелочи. Но, почему вы спросили про портрет?
- Потому что это единственная на данный момент зацепка. Ваша мама очень была взволнована этим фактом, а почему, мы и хотим узнать.
- Она, помню, часто к скульптору Виктору подходила. Раньше не интересовалась его работами, хоть он и подаёт большие надежды, а в последнее время, на этой выставке, очень часто с ним беседовала. Но я не интересовалась причинами, мало ли… Парень талантлив, у него своя мастерская в гараже, ему отец освободил гараж специально для его занятий. Там часто бывает Рыбаков и другие наши товарищи. Может быть вам лучше к нему обратиться?
- Я так и сделаю. Спасибо за информацию. Держитесь, Таня! – Зайцев встал и положил свою ладонь ей на плечо.
Егор Афанасьевич присел к столу, раскладывая свои записи, Султанов только что вернулся в свой кабинет из ГОРОНО.
- Мы подключили к этой истории финансовый отдел, пусть наши экономисты покопают с фондами для детского сада, - говорил он. – Всё-таки эта версия с денежными средствами мне больше нравится. Она реальна. Ведь должен быть очень серьёзные повод, чтобы убить. Согласен со мной? - он взглянул на Егора.
- Да, повод должен быть железный. Но, топчемся на двух версиях – выставки и экономические дела.
- Это основное на данные момент. Больше не за что ухватиться, - Султанов взял в руки разложенные Зайцевым записи. – Что тут?
- Ничего особенного. Там списки участников выставки, кто на ней был из студентов и профи. Взял у Рыбакова, только что от него.
- Молодец, оперативно!
Вошёл Солошенко с результатами проверки фондов на капремонт и строительство.
- Ничего там нет супер запутанного. Всё в пределах нормы допустимого, - произнёс он, выкладывая на стол принесённую папку из портфеля.
- Ну, если так говоришь, значит недопустимые моменты были, - сказал Евгений Петрович, надевая очки.
- Были. Но в пределах нормы. То есть, деньги на ремонт пристройки и на её расширение были выделены из бюджета района, предназначенные для ремонта 2-ой музыкальной школы, а потом перекочевали на 12 сад, но тут всё законно. Администрация города приняла такое решение.
- Почему? Это крайне важно знать!
- Объясню… На первое полугодие фонды были выделены на ремонт детского сада «Теремок», который находился в плачевном состоянии, вот акт комиссии, - Солошенко вынул из папки и протянул Султанову бумагу через стол, - и второй объект – это музыкальная школа №2. Ветхое здание сталинской постройки. И вот тут случился казус. В 24-м комбинате рухнула крыша. Хорошо, что никто не пострадал. Там сочли, что она не выдержала зимних снегов. Как будто у нас тут снега много бывает? – Солошенко передёрнул плечами. – При проверке оказалось, что это был перекос несущих конструкций, то есть дефект, допущенный строителями. В «Теремке» работы уже начались, денежные средства освоены, а во второй школе с ремонтом затянули из-за проведения там городских мероприятий, и поэтому их фонды срочно были переброшены на эту крышу. Там оставались ещё деньги, но недостаточно для капитального ремонта второй школы, и тогда их решили передать в детский сад №12, для расширения и ремонта пристройки, а музыкальную школу поставили на ремонт уже на второе полугодие. Но наши экономисты проверили, там всё законно. Они и дальше будут проверять, но уже сейчас понятно, что никаких серьёзных нарушений в отчётности нет.
Султанов и Зайцев переглянулись.
- Так и что теперь? Давайте, предлагайте! – Евгений Петрович отложил папку в сторону.
- Я не оперативник, - начал Солошенко, - всю мою предыдущую практику занимался, вот с Егор Афанасьевичем, мелочёвкой второго типа, и мыслить широко не могу, не привык ещё, но вот Александр Константинович…
Зайцев тут же закашлялся и покраснел.
- Да, Александр Константинович, - назойливо повторил Солошенко, - он бы сейчас же поехал в эти мастерские к художникам и всё бы там перевернул вверх дном, пока не нашёл бы того портрета, всех бы там на уши поставил… Собрал бы все рисунки женских образов, и показал их матери Олеси, пока она тут и не уехала. Изъял бы все имеющиеся работы студентов и их бы всех опросил как следует, по поводу и без!..
- Да! – Султанов улыбнулся. – Ну, это же он, его стиль работы.
- Дающий, однако, результаты, - снова проговорил Солошенко. – Я тоже считаю, что надо начинать с этих мастерских. Ведь если портрет девушки чем-то заинтересовал Зубову, да так, что она несколько раз по этому поводу звонила в Ростов и даже просила Пыльникову выслать ей все фото Олеси, значит что-то было для неё тревожное в этом факте.
- Ясно, предположим, ты нашёл этот рисунок, что потом? – Зайцев уставился на Солошенко, - Что с того? Это Рембрандт или Рафаэль писал? Сколько может стоить такой рисунок, два рубля?
- Почему вы подводите лишь финансовую сторону? – Павел округлил глаза.
- А, что же ещё? За простой рисунок не убивают, - Зайцев был уверен в своей правоте. – Ведь чтобы убить, Евгений Петрович прав, тут нужны очень веские причины.
- И всё же с этого портрета надо начинать, - настаивал Солошенко.
- И тут казус, - Зайцев вздохнул. – Я приехал с опроса Татьяны Зубовой. Получается, что этого портрета кроме её матери никто не видел.
- Как это? Вот это номер! – Солошенко сел на стул.
- Вот протокол, прочти, - Зайцев протянул ему запись беды с Татьяной.
- Ну, всё равно, берём фото Олеси и едем с ним в мастерскую к Рыбакову сперва. Кто-нибудь должен узнать, если такой рисунок рядом на выставке был у ребят?
- Хорошо, эту версию отрабатывать всё таки придётся. Сейчас приедут ребята Слава с Игорем, вот с ними и займитесь, - сказал Султанов и углубился в финансовый отчёт, который принёс ему Солошенко, он тоже считал, как и Зайцев, что причины более серьёзные, чем простой рисунок.
Вместе с конвертом фотографий, взятым из квартиры убитой Зубовой, Солошенко, Истомин и Коломийцев отправились к Рыбакову в мастерскую. Он был на месте и занимался резьбой по дереву.
- Ребята на каникулах, итоговая выставка уже состоялась в первую неделю июня. Что вы хотите от нас, молодые люди? – недоумевал Рыбаков.
Игорь достал из конверта фото Олеси:
- Внимательно посмотрите на эту девушку. Вы её не узнаёте? Нам стало известно, что Зубова, мама вашей художницы Татьяны, у кого-то из ребят видела на выставке рисунок этой девушки и, почему-то была этим обстоятельством сильно удивлена. Мы пытаемся сейчас понять причину. Помогите нам, - он протянул фото учителю Рыбакову, тот взял карточки и стал внимательно разглядывать.
- Документация у вас сохранилась по выставке? Отчёты: что и где выставлялось, кто из художников, какие работы представлял? – спрашивал Солошенко.
- Да, всё есть, сейчас предоставлю, если так серьёзно, - изучая фото, проговорил Рыбаков. – Нет, ребята, я не узнаю эту девушку. Никто из моих учеников с этих фотографий точно ничего не копировал.
- Вы внимательно посмотрели? – спрашивал Игорь. – Зубова упомянула, что портрет этой девушки был написан не с натуры, а именно по фото.
- Внимательно. Не помню такого портрета, - Рыбаков вернул фото Игорю, но потом будто припомнил что-то и взял карточки назад из его рук. – Хотя, вот эта, – он перевернул карточку и посмотрел на дату, там стоял январь 1978 года, это была та самая последняя новогодняя фотография Олеси, - что-то мне напоминает. Видел похожее на это лицо у ребят в мастерской. Но лишь овал лица… Вам лучше с ребятами поговорить, они сейчас пока в городе и никуда не уехали.
- Кто они? – Солошенко достал записную книжку. – Их имена, адреса?
- Это мастерская Петрицкого. Он разрешает нашим парням там иногда работать и сам туда частенько приходит, но сам Виктор по части скульптуры. В гараже мастерская находится, по адресу Почтовая, 25. Недалеко от вокзала. Но ребята точно такой портрет на выставку не представляли, а иначе я бы помнил.
- Хорошо, мы едем туда, а вы подготовьте документацию на выставочные экспонаты, как обещали, - напомнил Солошенко.
Петрицкого на месте не было, но в его гараже сидели трое молодых художников из тех, что тоже участвовали в последней итоговой выставке в ДК.
- Конечно, знали Зубову, Танину маму, - говорил за всех Валя Волжанин (творческий псевдоним Валентина Сайкина), - Зоя Фёдоровна все последние выставки вместе с нами оформляла. Чем можем вам помочь?
Игорь снова достал фото из конверта:
- Ребята, кто из вас рисовал с этих фотографий портрет девушки, посмотрите, может быть узнаете?
Все трое углубились в изучение карточек и Валя в итоге изрёк:
- Так Петрицкий и рисовал!
- Вы уверены? - подскочил Славик.
- Не совсем, но у меня на такие дела глаз намётанный. Очень похожа девушка, вот с этой карточки, - он указал именно на ту, которая и Рыбакова заинтересовала, - на портрет для скульптуры.
- Объясните, - попросил Солошенко.
- Понимаете, он у нас скульптор по большей части, но чтобы хорошо вылепить бюст, его нужно сперва прорисовать. Вот Петрицкий сажает перед собой модель, или карточку берёт, если по заказу, и пишет портрет, а потом его лепит, - объяснил Валентин.
- Понятно. А где этот портрет, мы можем его увидеть? - спросил Истомин.
- В том то и дело... Я слышал, как Зубова с ним про какой-то портрет громко спорила, но не знаю, о том ли речь. На выставке его не было и тут в мастерской его тоже не видать, - ответил Волжанин.
- Это когда она спорила-то? - спросил долговязый Толик. - Она не о портрете спорила, а про оформление с Витькой говорила, торопила его со стендами.
- Ну, что ты лезешь? Я же сам слышал, как ругались они... Нет не вижу я здесь этого рисунка, - Волжанин осматривал полки, вытряхивал на стол эскизы из папок, копался в них, но ничего не находил.
- Где сам этот Петрицкий? - спросил Солошенко.
- Он в Краснодаре, уехал туда по своим скульптурным делам, подготовиться к очередному фестивалю, - ответил Толик.
- Хорошо, почему вы сказали, что похож и только? Что, он не точно с этой фотки срисовал, или как? - допытывался Истомин.
Валя снова взял фото в руки:
- Тут девушка у вас везде с длинными волосами, а там она со стрижкой. Я постараюсь вспомнить и подробно описать... Короче, лицо было немного вытянутым, волосы короткие, чёлка скошена. Во всяком случае, я именно так видел тот рисунок, что на ваше фото похож.
- Значит, не с фото писал? - спросил Солошенко.
- Почему, просто художник может позволить себе вольности и что-то во внешности поменять, если потом собирается с неё лепить бюст. Он у нас только головы лепит в последнее время, но они у него великолепно получаются. Берёт за них всевозможные призы на всяких выставках. Вот и теперь его в Краснодар пригласили по этой части, - говорил Валентин.
Солошенко вздохнул:
- Ничего, значит, особенного. Просто рисунок и всё!
- Да, а что вы хотите?
- Ну, вы хоть помните, о чём они с Зубовой спорили?
- Да, как вспомнишь-то? Дело житейское... Гриневич тогда рядом с ними стоял, он всё и слышал, а я такое уж и не припомню. Я дам его телефон, он тоже сейчас в городе, помогает расписывать детский бассейн в военном городке, - Валентин начеркал на листе его номер и Солошенко отправился звонить.
Игорь и Слава обратились к ребятам, чтобы они показали им свои выставочные работы, что те с радостью и сделали.
- Тут мы их и держим, сюда после выставки принесли, но многие в мастерской у Рыбакова остались, мы напишем вам список, - ответил Толик на вопросы помощников следователя, которые приступили к осмотру экспонатов, но ничего подозрительного не обнаружили.
Солошенко сразу выехал после разговора с матерью Гриневича по телефону к нему на работу. Она подтвердила что парень сейчас занят и дала адрес, где он находился. Когда Павел приехал на место, Гриневич стоял над чашей детского бассейна и прикладывал рейку для точного проведения линий яркой голубой краской.
Он долго не мог понять, о чём идёт речь и что от него хотят. Когда понял, то сразу вкатился в разговор и точно вспомнил тот день, когда к ним в мастерскую для отбора работ на выставку нагрянула Зубова с кем-то из РОНО.
- Вот ту, вторую женщину, я не запомнил, она быстро прошла к уже готовым на отправку экспонатам и возилась с ними, пока Зоя Фёдоровна находилась у нас. Я стоял рядом с Петрицким, а она подошла к мольберту, на котором висел уже готовый портрет в карандаше. Она как-то странно на него взглянула и сразу позвала Петрицкого.
- А дальше, что было?
- Она спросила его, где он мог видеть ту девушку, изображённую на портрете? Он ответил, что рисовал её с фото, у кого-то увидел и ему понравилась. Но Зоя Фёдоровна возразила, что не могла эта девушка быть на фото со стрижкой. Мол, она её знает хорошо, и та никогда не стриглась, у неё всегда были длинные волосы и они с Петрицким поспорили. И ещё Зубову что-то насторожило, но они стали тихо говорить и я не расслышал. Вроде, что-то в техническом плане, какие-то детали обсуждали, но Зубова очень была раздосадована против правил, но отчего, я так и не понял. У Петрицкого спросил, когда она ушла, о причинах такого раздора с ней, он ответил, что портрет напомнил Зубовой какую-то знакомую, но он к этой девушке не имеет никакого отношения и что, видимо, Зубовой просто этот рисунок не понравился. Он тут же при мне его порвал и выбросил в урну для технических отходов.
- Вы, что-нибудь понимаете, Егор Афанасьевич? - прохаживаясь по кабинету, спрашивал Солошенко. - Я ровным счётом ничего!
Султанов смотрел на них на всех и качал головой.
- Мы только что с опроса из мастерской Петрицкого, - говорил Игорь, - вот список экспонатов, которые ребята выставляли, но там нет ничего ценного.
- Вижу, - Султанов держал список в руке. - А может быть мы не туда грёбём, а? Увлеклись фантазиями и художниками, а дело-то совсем в другом? - Он одел очки. - Если пройтись по этой версии, значит получается так, что Зубова увидела на мольберте у Петрицкого портрет, как ей показалось, её знакомой Олеси и была тем возмущена. Но почему? Потому что девушка была изображена со стрижкой. И что? Далее: после ухода Зубовой Петрицкий, почему-то этот свой рисунок уничтожил. Тоже не объяснимо. Может быть обиделся? - Султанов посмотрел на всех поверх очков. - Нужно снова вызывать к нам Пыльникову, мать Олеси, и всё с ней уточнять ещё раз, все детали, что касается фотографии её дочери, чтобы потом больше к этой версии не возвращаться, отработать до конца. Тем более, что много странных моментов. Ну и потом, надо обязательно выяснить, откуда у Петрицкого появилась эта карточка, кто ему дал?
Султанов устало плёлся в десятом часу вечера на центральное почтовое отделение, чтобы позвонить по автоматике сыну в Новосибирск. Он долго простоял в кабинке, но сигнала так и не было из-за технического сбоя. В этот вечер он снова не услышал его родного голоса. Сам парень звонил не часто своему отцу и Евгений Петрович уже стал думать, что для сына становится лишним элементом в этой его жизни, наполненной творческими свершениями на ниве научных трудов и открытий.
- Что же, гордиться надо таким парнем, выбился в науку, а я всё лезу к нему своими нежностями, - размышлял, сидя в кухне у окна Султанов. - Господи, ну как же тоскливо одному на самом деле? И наши ещё в деревне всё лето будут? Права Света, когда говорила, что ты их сам туда услал, а сейчас тоскуешь... Но, так лучше, так им спокойнее, - он потянулся за вскипевшим чайником. - Но, как мне Сашки не хватает!.. Свежий ветер в его голове, сейчас бы что-нибудь нам принёс путного и конкретного. Захотят ли они теперь вместе с Наташкой вернуться в профессию, вот в чём вопрос? Ох, как же краснодарские товарищи нам всё испортили, как нашу работу подкосили и внесли раздор в коллектив! Как теперь всё исправить, за что браться? - он качал своей поседевшей головой и в очередной раз не находил ответа на свои горькие вопросы.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
(Огромное спасибо всем моим читателям за тёплые и Добрые отзывы! За то, что помните наших героев, желаете им скорейшего возвращения в профессию, но... поживём-увидим! Огромная ВАМ моя авторская благодарность!!!)