В пьесе Горького «На дне» старичок Лука утверждает, что правда — понятие относительное. И тесно связанное с человеком. Правда зависит от восприятия, ощущения. Так ли это? И так ли это в литературе? Чем правдоподобие отличается от правды и зачем к нему стремятся писатели?
У вас нет эталона, старого испытанного эталона. Есть только лист чистой бумаги, карандаш, необходимость сделать вымысел достовернее реальной жизни. Нужно превратить неосязаемое в осязаемое, и чтобы все казалось естественным. (Э. Хемингуэй)
Понятие правдоподобия
Правдоподобие важно не только в искусстве, но и в философии, эстетике, теории вероятностей, математике.
Правдоподобие в целом — это сходство с истиной.
Чем больше наблюдается прогресс в науке, тем больше мы убеждаемся, насколько относительны наши знания, мы наблюдаем, как периодически рушатся незыблемые, казалось бы, научные догматы. А что уж говорить о нашей грешной жизни, где вообще нет никаких догм! Так что Лука недалеко ушел от истины: правда — понятие очень относительное.
В статистике, например, оно применяется при измерении соответствия статистической модели выборке данных для заданных параметров.
Правдоподобие в философии науки — это приближенность теории или гипотезы к истине в той или иной степени.
Правдоподобие и литература
Литературе легче. Ей, в отличие от науки, достаточно казаться правдой, иметь видимость реальности. И главным критерием является не приближенность к истине, а чувство — чувство правды.
Правдоподобие — это не литературный прием, который может применяться тем или иным автором. Это обязательная художественная задача автора, один из принципов существования литературы.
«В творчестве я исповедую принцип «придуманной правды». Все мои герои вполне могли существовать, они даже порой напоминают существующих деятелей отечественной словесности, более того, история, с ними приключившаяся, вполне могла произойти, но на самом деле таких людей никогда не было и подобные события никогда не имели места в истории российской литературы (Ю. Поляков «Козленок в молоке»).
Правдоподобие в литературе — вымысел, изложенный достаточно убедительно, а также ощущение сходства с реальностью, которое возникает при чтении литературного произведения.
Правдоподобие основано на двух китах: убедительности и вероятности. С убедительностью есть проблема, она заключается в том, что одна и та же книга может быть абсолютно убедительной для одних и совсем не убедительной для других. Для примера продемонстрирую два коммента к моей статье об «Обители» Прилепина.
«На меня эта книга произвела неизгладимое впечатление. Меня просто пронзило и потрясло: как современный человек, не живший в ту пору, не изведавший ту жизнь и обстоятельства, смог так ярко и выпукло описать те события? В судьбе одного человека отразилось как в капельке росы столь многое из тех событий протекавших когда-то в нашей стране и в обществе, с тысячами людей живших в той обстановке и в тех обстоятельствах».
«Кичовый роман, пропитанный непониманием реальности того времени, написанный человеком, который никогда не сидел в лагере. Полно мистической надуманности, мифов о Соловках, слабая литературная составляющая, выдуманные из головы диалоги персонажей». В общем-то, это синтез достоевщины с солженицынщиной. А всё от того, что взялся писать о том, чего не знаешь и не понимаешь».
Вот вам и правдоподобие! Проблема в том, что правдоподобие читатель оценивает чувствами. А они не у всех развиты. Читательская и эмоциональная зрелость — это то, что не обязательно достигается с возрастом. У кого-то с младых ногтей есть чувство правды, а кому-то оно не дается даже с жизненным опытом. Я убеждена, что здесь во главе угла даже не общая культура, хотя и она важна, а именно развитость эмоциональной сферы.
Хотя жизненный опыт никто не отменял. Концепция правдоподобия подразумевает, что события в художественной литературе должны быть убедительными и приемлемыми для читателей. Это происходит, когда собственный опыт или знания читателей отражаются в событиях романа. Ни автору, ни читателю для этого совсем не обязательно пройти ГУЛАГ или пережить смерть — последнее вообще невозможно, — чтобы убедительно их описать или почувствовать при чтении, что да, такое возможно. Здесь важно, чтобы не только читатель дотягивал до того уровня познания правды о жизни, которым обладает писатель, но и уровень писателя, и прежде всего писателя, должен соответствовать этой правде жизни.
Поэтому можно считать, что писателю удалось достичь в книге правдоподобия, если среди читателей есть приличный пласт людей, признавших это, почувствовавших это. Чем большего правдоподобия удалось достичь писателю, тем больше читателей признают книгу соответствующей действительности, отражающей их жизнь, реальную жизнь.
Таким образом, мы учитываем два критерия в правдоподобии: писатель создает вымышленный мир на основе мира реального, а читатель соотносит этот выдуманный мир с реальностью. Такой вот двусторонне направленный процесс, в котором важны оба участника. Писатель — творец этого правдоподобия, обладающий некими инструментами, помогающими это правдоподобие создавать. А читатель — камертон, он может не иметь представления об этих инструментах, но должен обладать «тонкой настройкой», которая позволяет почувствовать степень правдоподобия.
Обычный реальный предмет, перенесенный на сцену, там перестает быть правдоподобным и убедительным; между тем как театральные знаки, совершенно условные и примитивные, становятся сквозь призму театра и убедительными, и правдоподобными (М. Волошин. Театр и сновидение)
Волошин обращает внимание на важный момент: искусство подражает жизни, но не должно ее копировать. Тогда работа писателя, актера, живописца перестанет быть художественным творением, магия разрушится, а читатель не получит самого главного, чего он ждет от искусства, — чувства, переживания. Как писал замечательный ученый, литературовед-структуралист Ю. М. Лотман, «перед нами воссоздание «второй» действительности, искусство, подлежащее лишь художественному переживанию, и реакция на это сообщение должна быть эстетической. Мы помним, что искусство, для того чтобы оказывать художественное воздействие, должно соотноситься с действительностью. Но мы помним и то, что полное тождество есть разрушение искусства. Формула искусства — “знакомый незнакомец”, “то, но не то”». Лучше и не скажешь!
Так что вымысел и правда должны так искусно переплестись, чтобы возникло ощущение правдоподобия. Только подобие правды как в отдельных деталях, эпизодах, так и во всем повествовании заставит читателя подключиться к тексту, только тогда он сможет поверить в то, что все могло так и происходить в реальности. Вот почему автор не имеет права по своей воле заставлять персонажей действовать без учета логики и мотивации — какой бы гениальный ход событий такой автор ни выдумал, читатель ему просто не поверит.
Два типа правдоподобия
Философ языка Стив Нил разделяет правдоподобие на два типа: культурное и общее.
Культурное правдоподобие — это все, о чем мы говорили выше, это правдоподобие художественного произведения в культурном и историческом контексте реального мира, внешнего по отношению к тексту.
А дальше мы немного поговорим об общем правдоподобии — правдоподобии художественного произведения в границах его собственных жанров. Например, в романе «Евгений Онегин» все персонажи говорят стихами. Это неправдоподобно по отношению к реальному миру, но в рамках конкретного произведения, полностью написанного стихами, это вполне закономерное, правдоподобное действие. Та же история с пьесами Шекспира.
Жанровое (общее) правдоподобие. Правдоподобие и фантастика
Возьмем мемуары или публицистический очерк — здесь нельзя говорить о правдоподобии, потому что это литература документальная. Если бы она старалась быть правдоподобной, тогда это была бы не документальная литература, а вранье в духе желтой прессы. Документальная литература стремится быть не правдоподобной, а правдивой, достоверной, в этом ее предназначение — говорить правду, а не быть правдоподобной. Может, не всегда получается по разным причинам, но цель такова.
Другое дело художественная литература. Здесь в основе любого жанра лежит не достоверность, а правдоподобие. Будь то произведение реалистическое или фантастическое. Французский философ и семиотик (специалист по знаковым системам) Ролан Барт писал, что любой повествовательный текст, сколь угодно реалистический, развивается на нереалистических путях, а эффект реальности возникает как основа правдоподобия.
Итак, в любом жанре литература имеет установку на вымысел и обман, но строится художественный мир на основе мира реального. Реализм как направление рисует мир, близкий к существующему, известному нам; фантастика и фэнтезийные жанры рисуют мир гипотетический, надстроенный над реальным, но существующий по тем же законам: там есть человек со своим характером, в который мы должны поверить; дружба и любовь, которые должны быть правдоподобны; там есть определенное общественное устройство, в чем-то похожее на наше, в чем-то реализующее наши мечты или наши страшные сны, но теоретически и логически возможное. Помним про двух китов правдоподобия — убедительность и вероятность.
Если автору не удастся убедить нас в правдоподобии его фантастического или фэнтезийного мира, значит, он не добьется основной художественной цели, а читатель не проникнется судьбой героев и не сочтет книгу достойной его интереса. Именно поэтому фантасты так тщательно прорабатывают свой мир, будь то научная фантастика или фэнтези, важна каждая деталь — каждый сюжетный поворот, каждый диалог, каждый поступок персонажа, как и в реализме, должен быть мотивирован. Именно при соблюдении условия правдоподобия мы можем поверить, что все описанное вероятно для предложенных автором условий, мы увидим, что описываемые события связаны с нашим реальным жизненным опытом.
Но те смельчаки, которые берутся писать реалистические произведения, ставят перед собой задачу более трудную, потому что градус, степень правдоподобия в этом случае значительно выше, читатель легко может подловить автора на неправдоподобии бытовых деталей, с которыми знаком по собственному опыту.
Ну а такие авторы, как, например, Аверченко, Хармс или Ионеско, могли себе позволить не заботиться о правдоподобии, потому что многие их тексты написаны в стиле абсурда, а значит, в таких произведениях не важна логика повествования и персонажей. Абсурд — это особый случай в искусстве. Кстати, актуальное искусство с его перформансами и акционистами вызывает большой вопрос насчет правдоподобия. Но это отдельная тема для разговора.
Приостановка неверия
Высокая степень правдоподобия приводит читателя к так называемой приостановке неверия — идее добровольного прекращения неверия (автор термина — поэт-романтик и философ Сэмюэль Колридж). Согласно этой идее, читатель сознательно принимает тот факт, что автор изначально нацелен на то, чтобы представлять вымысел как реальные факты. И читатель на время готов отказаться от восприятия повествования как недостоверного. Вот тут-то и срабатывает мастерство автора. Сумеет он удержать читателя до конца книги в этом психологическом состоянии приостановки неверия или нет. Если книга окажется неправдоподобной в каких-то деталях или в целом, то читатель откажется от всяких приостановок неверия в условность повествования и включит свой скептицизм по полной программе.
Средства достижения правдоподобия в литературе
Ощущение правдоподобия в художественном произведении возникает при соблюдении принципа правдоподобия на всех уровнях: в событиях и ситуациях, характерах героев и их мотивации, в окружающей обстановке, диалогах и используемой автором лексике. В который раз говорю: здесь нет мелочей. Именно поэтому авторы так тщательно изучают эпоху или страну, о которой пишут, ее дух, ее вещный мир, быт, обычаи, экономику, общественную жизнь.
Ход событий должен быть естественным и логичным, эмоции героев — такими, как в жизни. И никаких богов из машины в конце, это заведомо неправдоподобный сценарий.
Чем больше автор будет правдоподобен в деталях, тем больше доверия получит от читателя его книга. Если в стихах вы пишете про трель журавля, чтобы сохранить ритм, в который курлыканье никак не вписывается, вряд ли вы можете рассчитывать на доверие читателя. В пятисотый раз предупрежу: будьте внимательны к каждой детали.
Нарушить правдоподобие может любая мелочь: анахронизм (слово, предмет, событие, не соответствующие эпохе), нарушение логики в характере героя или описании. Вот например, встретились мне в реалистическом повествовании дымящие высотные постройки, и я сразу, как Станиславский, подумала: «Не верю!»
«Когда мы возвращались домой по мосту над Окой и нашему взору открывались высотные постройки, извергающие в небо клубы серого дыма, Аня постоянно вытягивала руку и повторяла: "Мой любимый урбанистический пейзаж!"»
Правдоподобие в истории литературы
Еще Аристотель в своей «Поэтике» писал о категории вероятного, которое дополняется необходимым: перелом в трагедии происходит «по вероятности или необходимости»; задача поэта — говорить о возможном «в силу вероятности или необходимости». Аристотель задал тон в литературе, предлагая поэту (а тогда все писали стихами) отдавать предпочтение невозможному, но правдоподобному, убедительному и избегать возможного, но неубедительного. Аристотель, как и Платон, был убежден, что литература всегда должна отражать природу; даже самые идеализированные персонажи должны обладать узнаваемыми человеческими качествами.
И все же до эпохи Ренессанса правдоподобие описываемого не ставилось как обязательная художественная задача. Задумались о нем теоретики французского классицизма. У них правдоподобие стало центральной категорией поэтики. И сводится оно к трем основным идеям: 1) это некая универсальная модель, противопоставленная единичному, случайному, беспорядочному; 2) это «должное» — то, что «должно быть»; 3) это то, что согласуется с общим мнением.
«Понимаемое как универсальное и/или должное, правдоподобие мыслилось как абсолютная, вневременная величина; однако при его соотнесении с «мнением публики» неминуемо возникал вопрос, какая, собственно, публика имеется в виду. О социальном определении этой публики говорилось выше; однако вопрос мог ставиться и в историческом измерении. Ответ был очевиден: правдоподобно то, что воспринимается таковым современной публикой». (А. Махов)
Степени правдоподобия
Бертран Рассел в своей работе «Человеческое познание, его сферы и границы» целую главу посвятил исследованию степеней достоверности. Он исходит из того, что достоверность субъективна. И выделяет три степени достоверности: логическую (математическая вероятность); эпистемологическую («дальнейшее познание может повысить степень правдоподобия»); психологическую («человек уверен в предложении, когда он не чувствует никакого сомнения в его истинности»). И в конце работы Рассел приходит к выводу: «Мы должны практически трактовать как достоверное все то, что имеет очень высокую степень вероятности. Это является вопросом только обыденного здравого смысла и не ставит никакого вопроса, представляющего какой-либо интерес для теории вероятности».
Спасибо, что интересуетесь!
Больше статей по теории литературы есть в подборке для авторов.
Подписывайтесь — у меня большие планы!