Сдружились они ещё на вступительных экзаменах. Марьям была старше всех в группе. Потом уже Айгюн узнала, что Марьям училась раньше в другом институте, но ушла с третьего курса. Потому, что вышла замуж. Через год Марьям развелась. Ещё через год поступила на вечернее отделение политеха. А Айгюн просто не набрала всего два балла в университет и именно по этой причине оказалась студенткой вечернего отделения политеха. Девочки, практически, не посещали занятия. Айгюн работала днём в вычислительном центре при Азнефти, а Марьям была лаборанткой в институте физики. Но, если у Айгюн водились деньги благодаря высокой зарплате и тому, что она набирала на компьютере всякие научные труды за определённую плату, делала ксерокопии, писала курсовые работы, то Марьям зарабатывала деньги совсем другим путём. Она была спекулянткой.. Об этом Айгюн узнала лишь к концу первого курса.. Марьям могла достать всё. В те годы, почти перед самым развалом Союза, спекуляция всё ещё была незаконным явлением. И тем, кто занимался этим, насколько прибыльным, настолько же и опасным делом, приходилось не сладко. Лишь те, кто имел хорошие связи с представителями законной власти и своевременно отстёгивал определённую сумму, мог хоть как – то обезопасить себя. И, не дай Бог, было «не додать» или задержать «оброк». Мелких спекулянтов было не счесть. Их, почти, не трогали. Так, лишь изредка, для профилактики и отчётности брали кого-то с поличным. Но, обычно, обобрав до нитки, отпускали. А вот таких, крупных спекулянтов, как Марьям - «широко известных в узких кругах» - было мало. И каждый из них ходил, словно, по лезвию ножа, постоянно рискуя. Они были лакомым куском для «домушников». И только поддержка со стороны стражей порядка, давала им, пусть не стопроцентную, но хоть какую – то гарантию на то, что их квартира не подвергнется грабежу. Потому, что именно милиции были известны и «домушники», и их потенциальные жертвы. Одним словом, замкнутый, порочный круг.
Когда Айгюн, впервые, оказалась дома у Марьям, то у неё глаза разбежались от увиденной роскоши. А когда Марьям провела её в комнату, полностью забитую одеждой, обувью, аксессуарами, у Айгюн, буквально, отвисла челюсть. Она так и стояла с открытым ртом несколько минут, оглядываясь в недоумении. Одних только шуб в стенном шкафу висело штук двадцать, не меньше. В институт Марьям приходила в довольно простой, на первый взгляд, одежде. Но именно она научила Айгюн разбираться в, действительно, дорогих вещах. И это касалось не только одежды.
А потом Марьям привлекла и Айгюн к своим делам.
- Если у тебя есть знакомые, которые хотят, а, главное, могут покупать дорогие вещи, то ты можешь свести меня с ними. С каждой покупки будешь получать свой процент. Ты же работаешь в женском коллективе. Так вот, для начала, просто прислушайся к болтовне своих коллег. А потом я тебя научу, что и как... Но, учти, главное, держать язык за зубами.
Прошло столько лет, а Айгюн до сих пор, в мельчайших подробностях помнит ту, свою, первую «сделку». Она продала одной из своих сотрудниц шикарные сапоги.
Следуя советам Марьям, Айгюн, словно невзначай, обронила фразу о том, что какая-то знакомая её однокурсницы продаёт сапоги, которые ей оказались то ли велики, то ли малы. Услышав, что сапоги, кажется, финские, одна из девушек вцепилась в Айгюн мёртвой хваткой. И, снова следуя советам Марьям, Айгюн «промурыжила» сотрудницу пару недель, затем, дала той номер Марьям. Через два дня девушка уже щеголяла в шикарных сапогах, а вечером, в институте, Марьям протянула Айгюн хрустящую купюру, красную, десятку, «чирик».
- Мне сапоги достались за семьдесят рублей, я продала их твоей сотруднице за стольник. Двадцатка - мне, десятка - тебе. - Сказала ей Марьям
Айгюн и Марьям сбежали со второй пары и отправились в ресторан «Фирюза», на Торговой. Где и с шиком поужинали….
Уже через год Айгюн стала и сама одеваться шикарно, правда, строго помня наказания подруги о том, что в институт и на работу, одеваться, нужно было так же, как и раньше - не броско, чтобы не привлекать лишнего внимания. А, если и хотелось щегольнуть, то всегда можно было сказать, что какая-то двоюродная сестра или подружка дала поносить ту или иную шмотку. И намекнуть, что можно попробовать «достать» такую же.
Теперь, Айгюн всю свою зарплату отдавала маме, а себе на одежду и карманные расходы зарабатывала именно так - помогая Марьям «толкнуть» ту или иную вещь. Марьям не привлекала Айгюн к крупным сделкам. В основном, Айгюн продавала косметику, бижутерию, шмотки. И только через год Марьям сама предложила Айгюн поинтересоваться, не хочет ли кто-то приобрести шубу.
- Например, скажи, что какая-то подруга твоей троюродной тётки, жена какого-то там ЦК –шника, купила норковую, светлую шубу у какой-то знакомой, но размер ей не подошёл. Если кто-то заинтересуется, ты не теряйся. Звонишь мне - будто я и есть твоя троюродная тётка. Я эту мадам промурыжу пару дней. Встретимся с ней, но только не у меня дома, а где- нибудь в кафешке. Я при личной встрече уже решу, можно с ней работать дальше или не стоит. Если - нет, то покажу ей ту фигню, которую принесу с собой.
- Прямо в кафе? - Изумилась Айгюн.
- А-ха, прямо за столом. Нет, же, дурёха. Зайду с ней в туалет, покажу вещь. Возможно, вещь и понравится. Такое тоже бывает. Я не раз такое откровенное дерьмо спихивала, что сама в шоке была. Если же я пойму, что клиент - наш, стоящий, то скажу, что у меня есть знакомая, которая может предложить, действительно, хорошую вещь. Я позвоню Лике, и она - якобы, та самая какая-то знакомая- подъедет с Фаиком на машине, с парой реального товара. Вы с Ликой посидите в кафе, а я отведу клиентку в машину. К нам домой приходит очень мало людей. Только постоянные клиенты, те, кому и самим выгодно держать язык за зубами. Ко многим я хожу домой сама.
Гораздо позже Айгюн узнала, что Лика жутко стеснялась того, что её сестра - «алверчи» - торговка. Лика всегда одевалась шикарно и многие её однокурсницы думали, что она дочка каких-то богатых людей. Лика умело поддерживала это, ложное, мнение. Она, туманно, намекала на то, что папа её работает за границей, но кем - не говорила. А Марьям она представляла своим подружкам, как свою знакомую, «алверчи» .
Когда Марьям рассказала об этом Айгюн, та очень удивилась и, не сумев сдержаться, спросила:
- Марусь, а тебя это не обижает?
- Нет, совершенно. Лика всегда была эгоисткой и ни о ком, кроме себя не думала. Но она - моя единственная сестра, да и вообще у нас ведь никого нет - наши родители были единственными детьми, практически, ни с кем из родственников не общались... К тому же, многие подруги Лики и их мамаши и знакомые - мои постоянные клиентки.
Всё произошло именно так, как и предположила Марьям.. Тогда Айгюн впервые увидела и Лику, и Фаика..
Продолжение следует....