Его зовут Геннадий. О нем мне рассказала моя коллега Людмила Савельева, которая сама к этому времени была уже тяжело больной женщиной. Людмила была талантливым журналистом, и умела находить таких интересных людей, чьи судьбы не могли оставить никого равнодушным.
Мы поехали в Воронцовку вместе с фотокорреспондентом Валерой Максимовым. Предварительно созвонились. Или, может быть, сама Людмила предупредила героя нашей будущей публикации, я уже не помню. Это было в феврале 2002 года. У меня только-только умер отец. Так что я была в состоянии глубокой скорби. А тут сама Людмила огорошила весь город своей внезапной, как нам казалось, болезнью. К ней тогда шел весь город….Старались помогать, чем могли… А с этим парнем, к которому мы собрались, Людмила познакомилась задолго до нашей встречи, когда еще работала на районном радио. И вот попросила нас съездить к нему, поддержать и рассказать об этом человеке своим читателям.
Домик Геннадия стоял прямо в центре села. Нам были даны хорошие ориентиры. И быстро отыскали нужный адрес. Мы с Валерой вежливо постучали в дверь. Нам никто не ответил. Приоткрыли дверь:
- Есть кто дома? Можно войти?
Из глубины дома услышали приглушенный мужской голос:
- Заходите!
Мы прошли на голос и в небольшой светлой комнате увидели лежащего на животе парня – крепкого, широкоплечего и … абсолютно обездвиженного. Мы прошли, присели на табуретки, стоящие у его кровати, представились.
- Да, я знаю…Мне Людмила звонила. – И без всяких предисловий: - Да как же так получилось? Почему так с Людмилой произошло?! Неужели никто не может помочь? Она мне часто звонила, мы говорили с ней целыми вечерами…,- мужчина всхлипнул.
Валера в свойственной ему манере тихо начал рассказывать, что мы все были шокированы. Подключили всю медицину, в том числе, и столичную. Сам Валера помогал Людмиле ходить на прием к доктору в районную поликлинику. Передвигаться самой ей было трудно. А наша газета организовала сбор помощи и поддержки.
Не успели, как говорится, начать знакомство, как из прихожей раздался взволнованный женский голос:
- Кто здесь? Как вы сюда прошли? Вы из собеса? А где вы были раньше, когда мы обращались к вам за помощью?
Пожилая, но еще моложавая женщина буквально налетела на нас, как вихрь.
- Мам! Это не из собеса, - успокаивающим голосом сказал сын. – Это журналисты, из газеты.
Мать, не зная, что сказать, вышла из комнаты, переоделась и зашла уже более спокойно:
- Я только отлучилась на рынок. А тут вы…Мало ли кто пришел и зачем. Сын-то вообще не встает.
- Да, мы все понимаем. Вы не волнуйтесь, мы надолго вас не задержим.
- Да, а то мне его нужно переворачивать, делать массаж, кормить…
Мы пообещали уложиться в означенное время. А сам Геннадий, видно, соскучился по живому общению и слово по слову начал свой рассказ.
Он рос в полной обеспеченной трудолюбивой семье, где и папа, и мама любили его, желали ему счастливого будущего. Окончил школу, отслужил в армии. Высокий, крепкий, косая сажень в плечах. Женился на девчонке, которая влюбилась в него с первого взгляда. Молодая семья жила вместе с родителями Геннадия. Малыш родился. Жизнь приобрела новые краски. Геннадий устроился в леспромхоз, Его поставили бригадиром лесорубов. Зарплата хорошая. Мотоцикл купил. Мечтали с женой свой дом построить. Но, как говорится, расскажи Богу свои планы…
Ему было всего 22 года, когда огромный дуб после спиливания вдруг изменил траекторию, и Геннадий только и успел крикнуть, чтобы все уходили, спасались. А сам не успел, замешкался и мощные ветки векового дерева придавили его к земле.
Так в один миг все планы рухнули под кроной дуба. А сам Геннадий оказался на больничной койке с тяжелой травмой - переломом позвоночника. Поначалу все приходили к нему – и ребята из бригады, и начальство.
Родители и жена молили только о том, чтобы выжил. И он выжил. Но доктора лишь развели руками – чудес не бывает: Геннадий навсегда останется инвалидом и никогда не сможет не только стать на ноги, а даже сам перевернуться.
Как это было пережить Геннадию - молодому парню? Как было пережить матери, отцу? Отец не пережил. И вскоре умер. Осталась мать одна с его женой и малышом на руках.
А Геннадий бунтовал. Он не хотел оставаться калекой, он не хотел так жить! Он был обижен на всех, на весь белый свет! Ну почему, почему так? За что?! Ругался, матерился, беспомощно рыдал…Самые близкие женщины, как могли поддерживали его, заставляли верить в чудо, в то, что медицина идет вперед. Когда-нибудь научиться ставить на ноги и таких , казалось бы, безнадёжных больных. Какое это было тяжелое время для всех, не только для Геннадия.
Прошло два года. Геннадий понял, что в его положении уже ничего не изменится к лучшему и принял решение. В один из дней приказал жене собираться и уезжать:
- Ты еще молодая! Нечего тебе с инвалидом свою жизнь калечить и жизнь сына. Езжай к матери. Найдешь себе хорошего человека, выходи замуж.
Молодая женщина слушала его со слезами на глазах, говорила, что не может уехать, бросив его. Но Геннадий был непреклонен.
После отъезда жены на душе стало еще горше. Не хотелось ни с кем разговаривать, не видеть никого. Мать не знала, как к нему подойти. Этой хрупкой женщине стало вдвойне тяжелее справляться с уходом за тяжелобольным сыном. Вместе с невесткой и их малышом, из дома ушла надежда.
Нет, жена приезжала в гости раз в год, показывала Геннадию сына, привозила гостинцы. Она вышла замуж. И Геннадий принял это известие спокойно.
Прошло еще несколько долгих и мучительных лет, когда Геннадий наконец смирился со своим положением, понимая, что ничего изменить нельзя. Можно лишь изменить свое отношение к происходящему.
Ночью мать укладывала его на спину. А с утра поворачивала то на один бок, то на другой. Времени на раздумья у него теперь было много. Торопиться было некуда. Лежал. Вспоминал свою жизнь, свои планы, мечты, которым не суждено было сбыться. Через несколько часов мать поворачивала его на живот, и Гена уже более спокойно стал созерцать обстановку вокруг себя. В сфере его видимости было небольшое деревенское окошко, в деревянной раме с небольшой форточкой. Геннадий часто смотрел через окно на улицу - единственный его шанс увидеть жизнь за стенами дома. Но в окно было плохо видно движение на самой улице, на земле. А вскоре он понял, что единственно неизменным объектом его созерцания является крест местной церкви. В форточку ему был виден только крест и больше ничего. И так – каждый день. День за днем, месяц за месяцем, год за годом. Геннадий уже ждал, когда мать повернет его на живот, чтобы увидеть крест. Он был всегда разный – на фоне яркого голубого неба его как бы окутывали солнечные лучи и он светился. А когда было пасмурно, и тяжелые тучи заволакивали небо, крест становился четким и ясным, как будто давал знать: несмотря ни на какое ненастье, я с тобой!
Крест поддерживал, сдерживал в эмоциях, крест давал силу и мощь духа, защиту и надежду.
Геннадий уверовал в Бога и понял, что крест ему дан в помощь и поддержку.
Мы уходили от Геннадия потрясенные. Да мы видели в окошко его комнаты старинный храм, но не придали этому никакого значения. А когда он нам показал со своего ракурса крест в окошке, поняли, что в жизни все неспроста и много чудес . И этот крест – одно из них. Он был дан парню для того, чтобы врачевать не тело, но душу.
С той поры прошло больше двадцати лет. Я больше ничего не знаю о Геннадии. Людмила вскоре умерла. А нас закрутил вихрь других событий и встреч. В газете вышла статья и по-моему под таким же названием «Крест в окне».
Очень хочется верить, что Геннадий сумел понять, зачем он пришёл в этот мир на Земле и выполнить свою миссию.
PS/ Я созвонилась сегодня с главой администрации Воронцовского сельского поселения Еленой Ивановной Ржевской. И она рассказала, что мать у Геннадия умерла. А сын забрал отца к себе в Воронеж.