После того как Дмитрий Умецкий покинул свою родную группу «Наутилус Помпилиус», он решил снимать большое кино. Сказано — сделано. И вот уже готов сценарий фильма «Вальс для Марии*, в основу которого положены некоторые любопытные факты из биографии бабушки Умецкого, живу-щей ныне в Германии, в городе Золингене. Начались съемки, но кроме съемок каждый кинематографист обязан исполнять кучу светских обязанностей, например, посещать кинофестивали — так в кино называются кинематографические сейшны и тусовки.
Надо — так надо! И отправился Дима на фестиваль телепрограмм «Пост-Монтрё», проходивший на теплоходе «Мария Ульянова» во время плавания из Москвы в Петербург. Фестиваль получился, надо сказать, весьма престижным, а его изюминкой стал показ промоушн-материала из фильма Умецкого.
Первым, кто в полной мере оценил «Вальс для Марии», оказался один из директоров швейцарского телевидения Марко Стоклин. Красавец-мужчина, мимо которого не могла пройти, не остановившись и не смахнув слезу отчаяния, ни одна женщина, он и смеялся, и плакал, глядя на экран. Скажем более: он был одним из немногих, кто по-настоящему «въехал» в фильм. А причина была проста: рокер рокера, как сказал Умецкий, видит издалека. Когда они познакомились, оказалось, что Стоклин играл в одном из первых составов «ELO>. Познакомились они также по-рокерски:
— Я ненавижу кино! — сказал один.
— Я тоже его ненавижу! — сказал другой.
— Но я еще терпеть не могу телевидение, — сказал первый.
— Ая тем бачее! — закончил кощунственный диалог второй.
После такого «обменалюбезностями» новые друзья уже не расставались. Умецкий учил Стоклина старым «наутилусовскши» шуточкам, и чинная пароходная тусовка в ужасе от них шарахалась. Они же, отколов какую-нибудь хохму, знай себе кричали: «Эншн рашен традишн!» («Старая русская традиция!'») Больше всего Стоклину понравилось закусывать водку свежими помидорами по заветам московских панков.
Хмурая и неприступная израильская делегация «сломалась», прослушав боевик Умецкого «Дорога в Иерусалим». Теперь уже они, заслышав знакомые звуки, ходили по пятам за Умецким, предлагая все его песни перевести на иврит.
Но самой плодотворной оказалась для Умецкого встреча с китайской делегацией. Они все сразу пришли к нему ранним утром после ночного банкета (надо ли объяснять читателю, какие чувства испытал Умецкий?) и хором принялись расхваливать его музыку и просили принять участие в создании китайского фильма. Вернее, говорили-то все разом, но переводила одна юная китаянка, которую Умецко-му вскоре удалось обнять. Тут все разом замолчали, а лицо второй женщины — очень большой и очень пожилой — вытянулось и окаменело. (Потом выяснилось, что эта дама была дирекгпором «ихнего»Госкино.) Известно, что в Китае могут арестовать за связь с иностранцем, а тут!.. Умецкий же как ни в чем не бывало продолжал обнимать хорошенькую китаянку.
После минутного оцепенения разговор продолжился. Китаянка переводила:
— У вас в фильме появляется Горбачев. Ваш фильм о политике?
— Да-да! В фильме есть политика! — радостно закивал Умецкий.
Тогда мы не сможем купить ваш фильм, — перевела китаянка, а китайцы принялись шумно перего-вариваться о чем-то своем.
— А ваша политика соответствует нашей политике? — наконец спросили китайцы.
—Да-да, еще как соответствует! — заорал Умецкий, и китайцы блаженно заулыбались, надавали
Умецкому «визиток» и покинули каюту. Тогда-то Умецкий upemiLi, что отныне будет сотрудничать только с китайцами. Единственная неувязка: визитки перепутались и он теперь не знает, кому слать факс о своем согласии...
