«Как никогда, образ Фауста актуален сегодня, когда человечество овладело энергией, способной уничтожить или преобразить мир, но не нашло еще способа обуздать нервную энергию своего склонного к заблуждениям сознания, порождающую недоверие и вражду»
А. Шнитке
Драматическая поэма И. В. Гёте «Фауст» — исторический шедевр и памятник времени, отражающий целую эпоху. Каждое новое поколение волнуют «вечные проблемы» бытия, добра и зла, света и тьмы, по-прежнему интересен вопрос о предназначении. В современном литературоведении существует понятие архетипических героев, которые важны не только для «родного» текста, но в дальнейшем отзываются в других художественных произведениях, научных исследованиях и статьях. К их числу относятся и герои трагедии «Фауст», которые выражены в духе просветительского утопизма и веры в величайшие возможности Человека.
Гётевский «Фауст» спровоцировал множество различных интерпретаций, вариаций, модификаций, подражаний и переложений, и литературных текстов, состоящих из реминисценций, аллюзий и пародий. Осмысление творения И. В. Гёте — это постоянно продолжающийся процесс. Отсюда — появление другой трактовки взаимоотношений Фауста и Мефистофеля, которые уже не антагонисты, а начинают как бы «меняться местами»: человек приближается к дьявольщине, а дьявол «очеловечивается».
Свидетельством тому можно считать популярный канал на YouTube «Фауст 21 века». К сожалению, в подобных видео авторы преподносят нам свою точку зрения, как единственно верную. Тем самым искажается реальная картина мира, и зритель невольно принимает точку зрения автора, не делая своих выводов. Основную часть роликов составляют истории, связанные с маньяками и жестокими убийцами. Или не киноведческий, а дилетантский разбор фильмов про преступления. Такая интерпретация «вечных образов» настораживает.
Мы хотим обратить внимание на рецепцию гениального творения Гете в театре и кино. «Фауст» всегда интересовал театр в эпохи кризисов и перемен. Только в Европе появилось множество постановок гетевской трагедии, среди которых — спектакли Петера Штайна, Роберто Чулли и нашего соотечественника Бориса Юхананова.
В 2002 году состоялась премьера спектакля Ю. Любимова «Фауст». Это притча о том, как человек боролся за свою жизнь и право мыслить. Любимовское сочинение отличается от других постановок, прежде всего, своим форматом — это не монументальная эпопея, а почти легкомысленная шутка, легкий эскиз, в котором всякое глубокомыслие отправлено на задворки действия. Вергилий водил Данте по кругам ада, почему бы Мефистофелю не поводить Фауста по кругам жизни, представив ее как цепь шарад. Для Любимова важно, что Мефистофель измышляет это испытание по сговору с Богом: разворачивает перед Фаустом, как свиток, «поток вечности», картины человеческих страданий, грехов, бессмысленных попыток жить хорошо и скучных попыток жить правильно, — и с любопытством ждет реакции.
Отвлеченные, умозрительные понятия превращены режиссером в яркие, запоминающиеся образы. А предельно сконцентрированные смыслы воспринимаются, кажется, не только на сознательном, но и на подсознательном уровне. Любимов не стремился подавить зрителя авторитарностью одной, раз и навсегда установленной трактовки. Трагедию Гёте каждый вправе понимать по-своему. Зрители могут даже приватизировать «Фауста». В каждую программку вложен приватизационный чек с подписью Любимова.
Предание о немецком чернокнижнике, продавшем душу дьяволу, привлекало к себе внимание не только писателей и поэтов, но и кинорежиссеров. Фильмы, снятые Фридрихом Мурнау, Рене Клером и Александром Сокуровым, дают возможность зрителю столкнуться еще с несколькими версиями архетипических образов.
Русская версия «Фауста» Гете имеет свои национальные корни. «Дьявол - бездарен, пуст, скучен. Зло есть небытие», - писал Н. Бердяев. Поэтому в фильме А. Сокурова нет Мефистофеля, его функцию выполняет ростовщик. Так воплощается концепт «жизнь - коммерческая сделка». Деньги становятся начальным двигателем поступков доктора, прямо приводящих его в каморку ростовщика-дьявола, а затем и к разрушению человека. Фауст закладывает последний перстень — «философский камень», чтобы купить материалы для своих опытов. У него нет денег даже на чернила, чтобы подписать договор с дьяволом, поэтому роспись — кровью.
Но в русской культуре важно то, что инфернальные силы не властны над человеком. В нашем культурном поле есть только «мелкие бесы», не способные «сбить с пути», не могущие изменить природу человека. В этом плане следует вспомнить роман Ф.М. Достоевского «Бесы» и повесть Ф. Сологуба «Мелкий бес».
Фауст не понял главного: не нужно искать мгновение, потому что оно всегда было с ним. Любовь спасет Фауста. Мотив всепрощающей любви будет злободневен именно потому, что он повествует об общечеловеческом.
Большая ошибка современного человека заключается в том, что он все время думает о будущем. Пока он ориентируется на то, что будет, он теряет возможность жить сейчас и наслаждаться тем, что имеет (вторая часть Фауста).
Художественным итогом постижения образов Гете была выставка «Пять искушений Иоганна Фауста» Музея музыки в Шереметевском дворце.
Погружаясь в пространство экспозиции, зритель сталкивается с самыми разными интерпретациями образа Фауста в искусстве XVI–XXI веков. Музыка, живопись, графика, инсталляции буквально втягивают в спор за душу этого героя. Визуальные и музыкальные образы раскрывают главную тему архетипического текста: «Вначале было слово».
Опера Гуно «Фауст» вступает в диалог с оперой Бойто «Мефистофель», оратория Берлиоза «Осуждение Фауста» — с «Фауст-симфонией» Листа.
Выставка организована в форме диалога: старые мастера — Альбрехт Дюрер, Пьетро Перуджино, Рембрандт, спорят с современными художниками Егором Крафтом, Ростаном Тавасиевым, Ольгой Тобрелутс, Нестором Энгельке и другими.
Зритель невольно становится участником всепоглощающего разговора о полярных человеческих качествах, о тотальном одиночестве, стремлении к всезнанию и всемогуществу и об осознании тщетности этого стремления. В то же время ему напоминают о спасении через искусство и красоту, о радости созидания новых существ, вещей и идей и об игре как способе постижения мира.
Ирина Мурзак
филолог, литературовед, театровед
доцент Департамента СКД и Сценических искусств, руководитель программы "Театральное искусство, медиакоммуникации в креативных индустриях" ИКИ МГПУ