Более 100 лет назад в курских пивных к янтарному напитку вместо рыбы подавали женщин легкого поведения.
На излете XIX века многие общественные болезни и пороки в нашей губернии обнажились куда более явно, чем прежде. Перенаселенная деревня и земельный голод выталкивали крестьянскую молодежь в города, где в поисках куска хлеба она нередко шла на сделку с совестью, а то и на преступления. В первую очередь, это касалось бывших крестьянских девушек, которым в городе найти работу, и выйти замуж было практически невозможно. Оставалось последнее: опустившись на самое дно, начать торговлю собственным телом, тем более спрос данные услуги возрастал с каждым годом.
В дореволюционном Курске, помимо публичных домов, работало немало пивнушек. Чтобы выдержать конкуренцию с владельцами других увеселительных заведений, где также предлагались алкогольные напитки, хозяевам забегаловок приходилось осваивать новые «прогрессивные» технологии по заманиванию клиентов. Постепенно обычные пивнушки превращались в заурядные бордели, в которых жили и кормились бывшие крестьянки. Какая жизнь кипела в стенах этих аморальных заведений, можно только догадываться: сор из избы не выносился. Впрочем, иногда, когда потерпевшими оказывались чиновники или государевы служилые люди и дело доходило до самого губернатора, случался общественный резонанс. А затем все возвращалось на круги своя. Тому пример – дело 1898 года из канцелярии курского губернатора.
События, описываемые ниже, начались в мае, во второй его половине. Давно прилетели грачи. В курских садах, благоухающих яблоневым цветом, вовсю заливались соловьи, а в лазарет расквартированного в Курске 123-го пехотного Козловского полка один за другим стали обращаться солдатики. Причиной случившегося стали неприличные, а если говорить точнее – венерические болезни. Встревоженный чрезвычайным происшествием, командир полка подполковник Кузнецов моментально подал рапорт губернатору Алексею Дмитриевичу Милютину: «Из донесения старшего врача полка видно, что нижние чины, поступившие в полковой лазарет на лечение с венерическими болезнями, большей частью заражены от женщин, живущих в пивных, расположенных вблизи казарм. Так, из показаний ефрейтора 16-й роты Михаила Хорошилова видно, что он заразился от женщины Ольги в пивной на Богословской улице (с 1918 г. – Чернышевского – авт.) в доме Беньковского, № 66, рядового той же роты Григория Поповича... заразившегося от женщины Марфы в пивной на Буйволовской улице (с 1965 г. – Асеева – авт.) в доме Губарева № 53, и рядового 7-й роты Василия Савчука, заразившегося от женщины Ольги Николаевны Ковалевской в пивной на Буйволовской улице в доме Губарева № 53. Прошу Ваше Сиятельство обязать содержателей пивных, чтобы они не допускали посещение нижними чинами их пивных и об усилении полицейского надзора за женщинами, занимающимися проституцией».
Губернатор, будучи человеком военным, отреагировал в тот же день, 27 мая. Но ответ на рапорт подполковника оказался одинаково быстрым и формальным. Милютин посоветовал проводить вечерние переклички личного состава полка. В случае отсутствия загулявших солдат, их предписывалось «забирать из пивных» полицейским патрулям.
На следующий день, правда, последовало уточнение, в связи с тем, что 5 июля 1898 года должен был состояться крестный ход в слободу Коренную. Во имя поддержания благопристойного порядка, накануне и в день выноса святой Чудотворной Иконы Знамения Божией Матери губернатор распорядился двукратно усилить патрули и выдать полиции холодное оружие. Курскому полицмейстеру было поручено проследить за выполнением задания, уделив особое внимание указанным пивным борделям, а также иным развратным заведениям.
Однако при острой нехватке нижних полицейских чинов в Курске выполнить волю губернатора было очень затруднительно, и полицмейстер решил действовать иначе. Он вновь подал рапорт Милютину, в котором предлагал не выдавать хозяевам пивных заведений с июля 1898 года необходимых документов: патента и промыслового свидетельства. Губернатор его идею поддержал. Далее последовал рапорт в Министерство финансов на предмет правомочности непродления патентов и свидетельств.
Из Санкт-Петербурга ответ пришел 25 июня. В нем управляющий акцизными сборами по Курской губернии, в частности, указал: «Относительно невыдачи крестьянке Кононовой патента и промыслового свидетельства на второе полугодие сего года на содержание пивной лавки на Богословской улице, прошу принять во внимание, что невыдача патента на существующее уже питейное заведение было бы равносильно закрытию этого заведения, что стало бы в противоречие с 528 ст. Устава об акцизных сборах (1893 года); в городах закрытие заведений может последовать лишь судебными приговорами. Отстранить Кононову может Курская городская дума, не лишая права содержать, а назначить благонадежное лицо ответственным приказчиком».
Теперь во всей Российской Империи оставалось лишь одна инстанция, способная положить конец пивной проституции в Курске и защитить от опасных заболеваний морально неустойчивых мужчин. В нее, родимую, и обратились губернатор с полицмейстером от имени подполковника Кузнецова и трех инфицированных солдат.
Городской голова купец Григорий Иванович Лавров созвал по этому поводу внеочередное заседание Курской городской думы. Казалось, не за горами триумф справедливости. Но порок, к сожалению, оказался на этот раз сильнее: «Курская городская дума по выслушании в заседании 14 июля 1898 года предложения Его Сиятельства курского губернатора об устранении крестьянки Евдокеи Григорьевой Кононовой от содержания в городе Курске по Богословской пивной, признала, что городской думе предоставлено право устранять от производства питейной торговли лишь только приказчиков или сидельцев заведений, а не самих содержателей, поэтому предложенный курским губернатором вопрос об устранении Кононовой, имеющей промысловое свидетельство и патент, от содержания пивной, - по случаю содержания ею под видом прислуги проституток, - до городской думы не относится». На этой печальной ноте пиво-венерическое дело 1898 года и закончилось. А в курских притонах разгул, приправленный неприличными болезнями, благополучно продолжился.