Портрет, который вы видите чуть ниже, наверняка хотя бы раз встречался вам на страницах учебников или художественных книг. Изображенный на нем человек - Денис Васильевич Давыдов, поэт 19 века и яркий представитель «гусарской поэзии» (что и видно по этому портрету), а также один из лидеров партизанского движения Отечественной войны 1812 года. Казалось бы, где поэзия, а где партизаны? Но в этом человеке гармонично уживалось все. Как же появился первый отряд партизан, сумевших помочь в спасении родной страны от захватчиков?
Денис Васильевич был представителем старинного дворянского рода и, конечно, получил блестящее по тому времени образование. Но с выбором будущей сферы деятельности ему определяться не пришлось - все было предопределено заранее. Давыдовы были потомственными военными: отец Дениса Васильевича - командир Полтавского полка, дед - генерал-аншеф, братья и кузены - генералы. Его родственниками были и знаменитый Алексей Ермолов, и Николай Раевский. С детства Дениса приучали к военной обстановке, он много времени проводил в полку с отцом, но из-за недовольства собственной внешностью (например, из-за низкого роста) всерьез не рассчитывал на успех в этом деле. Изменилось все, когда в гости к Давыдовым заехал прославленный полководец Александр Суворов. Он, взглянув на девятилетнего мальчика, сказал: «Этот удалый, будет военным, я не умру, а он уже три сражения выиграет». Тогда Денис стал по-другому воспринимать свои военные перспективы и поступил в Кавалергардский полк.
Принимали его, к слову, не просто. Проблемой стал все тот же небольшой рост Давыдова, но юноша был так решительно настроен, что сумел убедить начальство в необходимости взять его в строй. В полку его любили. В нем гармонично сочетались остроумие и скромной, он был невероятно обаятельным и легко заводил друзей. Ему необходимо было восполнить пробелы в образовании, чем он занимался при помощи товарищей и воспитателей, он дорос в звании до поручика, но в то же время в юноше стал расти другой интерес - к поэзии. Давыдов начал писать стихи и басни, в которых нередко даже высмеивал первых лиц государства. Сам о себе он писал: «Наконец привязали недоросля нашего к огромному палашу, опустили его в глубокие ботфорты и покрыли святилище поэтического его гения мукою и треугольною шляпою».
Конечно, его сатира не могла остаться без внимания. Когда об ироничных баснях узнали на верхах, Давыдова перевели в Малороссию и снизили в звании до ротмистра, что происходило обычно лишь за самые страшные боевые проступки. Однако молодой человек на новом месте прижился. Познакомившись с гусарской жизнью, он легко в нее влился и стал много времени проводить в их гуляниях и развлечениях. При этом он продолжал писать. Теперь главными героями «зачашных песен» стали его друзья, ослаблено часто в них упоминается поручик Алексей Бурцов, «величайший гуляка и самый отчаянный забулдыга из всех гусарских поручиков».
Когда начались завоевания Наполеона в Европе, Давыдов изо всех сил стремился стать участником сражений. Его гусарский полк не был задействован, и тогда молодой офицер ночью проник к главнокомандующему армии Михаилу Каменскому, чуть ли не до смерти его перепугав, и потребовал отправить его на фронт. Помочь в этом фельдмаршал не смог, так как вскоре помутился рассудком - вышел к солдатам в заячьем тулупе и сказал: «Братцы, спасайтесь, кто как может». Возможно, повлияло на это и неожиданное знакомство с Давыдовым.
Однако разговоры о смелом гусаре дошли и до императорского двора. Проникшаяся его историей фаворитка Александра I Мария Нарышкина смогла помочь Денису Васильевичу. Его назначили адъютантом генерала Петра Багратиона, что было немного странно. Тут снова стоит вспомнить саркастические стихи Давыдова, в которых, в том числе, высмеивался длинный нос военачальника. Так что встреча с ним могла обернуться самым неожиданным образом для гусара. Но все прошло довольно мирно. Багратион сказал: «Вот тот, кто потешался над моим носом». А Давыдов пошутил, что писал все это лишь из зависти, так как у него самого носа почти нет. Они посмеялись и замяли конфликт. Зато это породило интересный факт. В дальнейшем, когда Багратиону докладывали, что неприятель «на носу», тот переспрашивал: «На чьём носу? Если на моём, то можно ещё отобедать, а если на Денисовом, то по коням!».
В боях Давыдов проявлял себя как отважный воин. Багратион говорил, что один из боев они смогли выиграть только потому, что его адъютант бросился в одиночку на отряд французских улан и отвлек на себя все их внимание. Его храбрость была отмечена многими наградами и почестями, в том числе иностранными. Давыдов лично видел Наполеона, когда во время заключения Тильзитского мира Багратион отправил его вместо себя, так как не поддерживал этот пакт.
Дальше Денис Васильевич продолжал находиться рядом с Багратионом, участвовал в различных боевых операциях, а параллельно с этим писал серию очерков. Ему отлично удается лавировать между непосредственным участием в событиях и их описанием. Но он, как и многие офицеры, прекрасно понимал, что война с Наполеоном начнется уже вот-вот, и не собирался быть в стороне.
По просьбе Давыдова его перевели в Ахтырский гусарский полк и назначили там командиром батальона. Это военное формирование с самых первых дней нападения Бонапарта находилось с французской армией в постоянных столкновениях. Давыдов вместе со своей армией дошел до деревни Бородино, которая, к слову, принадлежала его семье, а теперь разбиралась на фортификационные сооружения.
Тогда-то он и обратился к Багратиону с желанием организовать партизанский отряд. И хоть Давыдову и приписывают саму идею возникновения таких формирований, появились они еще за месяц до этого по инициативе Барклая-де-Толли. Вспомнили тогда и о существовавших еще при Петре I отрядах корволант, объединявших конницу, пехоту и артиллерию и действовавших в тылу противника. Партизаны могли оказать очень большую поддержку российской армии, так как Наполеон, рассчитывая на быструю победу, не взял с собой большие запасы продовольствия и фуража, а если их еще и будут отбирать в мелких стычках, то это сделает положение французов еще хуже. Также такие отряды ломали мосты, угоняли лошадей и другими способами усложняет продвижение врага.
Давыдов был убежден, что при грамотном заходе в тыл врага, его силы будут заметно уменьшаться. Он даже условно разделял партизан на три разряда: первые ведут непосредственно боевые действия, вторые действуют на коммуникациях, третьи проводят поиски на линиях снабжения. Основным преимуществом была неожиданность.
Багратион разрешил Давыдову создать летучий партизанский отряд. В него вошли 50 ахтырских гусар и 80 донских казаков. Всех Денис Васильевич отбирал лично. После боя за Шевардский редут этот отряд отделился от действующей армии и отправился в рейд по тылам французов. Многие тогда воспринимали ставших партизанами как самоубийц и не рассчитывали всерьез на их помощь.
И сразу же их ждала неожиданная засада. Причем устроили ее местные крестьяне, которые не очень разбирались в военной форме (а российские офицеры и говорили часто по-французски) и приняли партизан за врагов. Сам Давыдов чуть не погиб тогда. Чтобы не допустить такого в дальнейшем, он переоделся в простой кафтан и отпустил бороду. В дальнейшем он нередко появлялся одетым по кавказском моде и использовал шашку. Однако все равно, подходя к селениям, партизаны все равно каждый раз опасались, что мирные жители могут неправильно их понять. Давыдов позже об этом писал: «Сколько раз я спрашивал жителей по заключении между нами мира: «Отчего вы полагали нас французами?» Каждый раз отвечали они мне: «Да вишь, родимый (показывая на гусарский мой ментик), это, бают, на их одёжу схожо». — «Да разве я не русским языком говорю?» — «Да ведь у них всякого сбора люди!» Тогда я на опыте узнал, что в Народной войне должно не только говорить языком черни, но приноравливаться к ней и в обычаях и в одежде. Я надел мужичий кафтан, стал отпускать бороду, вместо ордена св. Анны повесил образ св. Николая и заговорил с ними языком народным».
С крестьянами, кстати, отношения выстроились приятные. Простой народ испытывал большие лишения от войск захватчиков, так что они и сами нередко уходили в леса и вели партизанскую деятельность. Давыдов помогал им оружием, обучал ведению боя, проводил совместные вылазки. Многие военачальники опасались, что крестьяне, получив военный опыт, могут взбунтоваться и направить свои свои против своих же, но Давыдову как-то удавалось держать их в узде.
Первый бой случился 2 сентября 1812 года около села Токарево. Тогда партизаны напали на французов, мародерничавших в этих землях, и взяли в плен около 100 человек. После этого они продолжили отбирать у неприятеля фураж и увозя обозы. Сам Давыдов продолжал делать заметки и оставил такую запись: «…На рассвете мы атаковали в виду города неприятельский отряд, прикрывавший транспорт. После стремительной атаки большая часть прикрытия рассыпалась, успех превзошел моё ожидание: 270 рядовых и 6 офицеров сложили оружие, до 100 человек легло на месте. Сей транспорт состоял в новой одежде и обуви на весь 1-й Вестфальский гусарский полк и (по найденной накладной) стоил 17 тысяч франков».
Давыдовский отряд был настолько действенным, что Наполеон, успевший возненавидеть русского гусара, даже направил на его ликвидацию 2000 солдат. При этом со стороны партизан было всего 300 человек. Но найти русских карателям удалось не сразу, а те в то же время разгромили пехотный батальон, сумели вызволить из плена 400 солдат и пополнили свои запасы. По итогу, когда стороны встретились, Давыдов смог организовать ловушку для неприятеля и взял в плен всех офицеров.
Кутузов, до этого сомневавшийся в действенности партизанской войны, теперь изменил свое мнение и даже отправлял подкрепления. Но Давыдов никогда не передвигался большими группами, так как считал, что его отряд должен оставаться мобильным. Чем больше сил Наполеон отправлял на уничтожения отряда Давыдова (а его самого приказал расстрелять на месте), тем больше могли забрать партизаны. Они пополняли запасы продовольствия и обмундирования для целых полков. Порой отряд объединялся с другими, но даже когда перевес сил был не в их пользу (например, в знаменитом сражении под Ляховом), им удавалось выйти победителями.
Не забывал Давыдов и о своем литературном мастерстве. На протяжении всей военной кампании он сочинял стихи и прозу, как только появлялась свободная минута. Многие из созданных им тогда строк не только вдохновляли идущих в бой солдат и дарили улыбку даже раненым, но и сейчас занимают важное место в культуре страны. Конечно, немало он освещал и партизанское движение, в том числе свое собственное в нем участие. Так что многое из биографии Давыдова-генерала мы знаем благодаря Давыдову-литератору. А почему бы и нет? Как говорил сам Денис Васильевич, «Благо есть, что про себя сказать, почему не говорить?».
Спали партизаны чаще всего в лесах. Грелись у костра. Вставали в полночь и передвигались при свете луны. Лагерь всегда укреплялся со всех сторон, чтобы исключить возможность нападения. И все неизменно были в полной боевой готовности. Перед нападением на врага партизаны готовили опорный пункт, куда можно было отступить в случае неудачи. При этом непосредственно в атаке участвовала лишь часть отряда, и именно она забирала добычу. Но если силы противника превосходили партизан, и нужно было дополнительная помощь, тогда добыча уже делилась между всеми.
Давыдов никогда далеко не отходил от основных сил армии и периодически присоединялся к ним. Туда он передавал добычу и плененных врагов. В отличие от многих других партизанских начальников, он редко убивал чужих солдат на месте, а предпочитал доставлять их живыми. Но случалось, конечно, всякое. Например, в мемуарах Давыдов рассказывал, что лично расстрелял двоих изменников: «грабителя храма Божьего» и бывшего гренадера, перешедшего в армию Наполеона и выданного крестьянами. Как-то ему удалось вновь встретиться с Наполеоном, когда тот проезжал в своей дорожной карете мимо, но напасть Давыдов не решился - его отряд тогда был слишком мал и неподготовлен для такой операции.
По приказу Кутузова Давыдов занял Гродно, а уже вскоре ему было велено объединиться с корпусом Дмитрия Дохтурова. На этом, по сути, партизанский отряд прекратил свое существование. Да и произошло это уже 24 декабря 1812 года, война с Наполеоном подходила к концу, и таких тыловых сил больше не требовалось.
Давыдов получил заслуженные награды, но уже вскоре о партизанском периоде в его жизни стали забывать. Умышленно или случайно это происходило - непонятно. В записях о деятельности гусара писали, что он командовал небольшой «партией» без уточнения, кто именно в нее входил и чем они занимались. Хотя эта самая «партия», пусть уже и в составе большого полка, шла за французской армией по Европе и даже добилась взятия Дрездена, но уже на следующий день в город прискакал генерал Винценгероде, в подчинении которого они фактически находились, и обвинил их в самовольном вступлении в переговоры с неприятелем. Давыдову было приказано сдать свой отряд и отправляться в главную квартиру русской армии в ожидании суда, однако Александр I на это сказал: «Победителя не судят». Давывод остался при армии, но его отряд уже был распущен. Его назначили командиром Ахтырского гусарского полка. Он активно принимал участие в последующих сражениях и дошли до Франции.
Уже в конце этой кампании с Ахтырским полком случилась любопытная история, позже положенная в текст полковой песни. В местечке Аррас Давыдов, осмотрев своих солдат, увидел, в каком плачевном состоянии находятся их мундиры. Тогда он обратил внимание на народившийся неподалеку женских монастырь, обитательницы которого носили рясы подходящего коричневого цвета. По итогу ему удалось изъять это сукно и пошить из него новую форму, так что отряд встретился с императором в отличном облачении. После этого было приказано им всегда носить такие мундиры.
После Отечественной войны Давыдов был поставлен командовать драгунами, которых он презирал. Затем ему сообщили, что ошибочно дали ему чин генерал-майора, и понизили до полковника. А после его и вовсе назначили командиром конно-егерской бригады, ради чего ему следовало лишиться своих любимых усов. Давыдов обратился к императору, а тот сказал, что «пусть останется гусаром».
Он занялся написанием «Дневника партизанских действий 1812 года», проводил много времени в Москве в кругу литераторов, был избран в члены «Арзамаса», куда входили, например, Пушкин и Жуковский. Вместе с этим он продолжал служить в армии, но, по его же словам, это стало для него «душной тюрьмой», так что большую часть времени Давыдов проводил за написанием книг. Отправившись в резерв, «под звуки мирных сельских работ» он писал свой дневник: «Я теперь пустился в записи свои военные, пишу, пишу и пишу. Не позволяют драться, я принялся описывать, как дрались. Я переделываю мой Партизанский опыт. Я думаю, что это сочинение не потонет в лете и бесполезно не будет…». Тогда же был создан его цикл лирических стихотворений. При этом сам Давыдов боялся называть себя поэтом, пока его не признало своим членом Общество любителей российской словесности. Хотя даже в одном из поздних стихов Давыдов сказал: «Я не поэт, я — партизан, казак».
Он даже написал автобиографию в шутливой форме, но так удачно скрывал свое авторство, что многие поначалу считали, что она принадлежит перу Ермолова. Его образ вообще получил большое распространение после 1812 года, причем не только рассказы о его подвигах передавали из уст в уста, но и портреты тиражировались с завидной периодичностью. Один из них даже был у Вальтера Скотта.
В последние годы жизни он находился в имении своей жены Софьи Чирковой (на которой поначалу ему не разрешали жениться из-за тех самых «зачашных песен»), вел обширные переписки с именитыми деятелями искусства, писал военно-политические записки и занимался хозяйством.
Все описанное - лишь малая часть биографии Давыдова, так как мне хотелось сконцентрироваться на его партизанской деятельности, но этот человек прожил действительно яркую жизнь, полную взлетов и падений, о чем, я думаю, мы еще поговорим как-то в другой раз. Он создал себе репутацию «певца-воина», в своих произведениях он воспевал гусарский образ жизни и часто использовал при их написании профессиональные термины, что было в литературе того времени новшеством. Продолжил эту традицию Александр Пушкин. Давыдов был мастерским острословом и не боялся в смешной форме затрагивать многих сановников и даже самого царя. Известный персонаж поручик Ржевский, как говорят, был списан с Давыдовского стихотворения «Решительный вечер». А его прозаические произведения, сохранившие многие исторически важные наблюдения, очень пригодились для дальнейших исследований.
Я родом из Пензы, и там стоит бюст Давыдова, но он там представлен не в гусарской форме, а в светской одежде. Это показывает, что он запомнился потомкам не только как военачальник, но и как поэт, мастер слова. И это, конечно, редкий случай в отечественной истории. Забавно описывает это и сохранившийся анекдот: «Военные уверены, что Давыдов - великий поэт, а штатские уверены, что Давыдов - великий военачальник».