Первая половина 19 века, по моим наблюдениям, особо славится военачальниками, имена которых остаются примерами для подражаний до сегодняшнего дня. Одним из них был Алексей Ермолов, весьма интересная личность. Один его внешний вид привлекал внимание, Ермолов производил впечатление человека, способного вести войска в бой (так оно и было). Высокий рост, богатырская мощь, в его фигуре проступало нечто львиное. Солдаты им восхищались, а враги трепетали от ужаса. Вызывал уважение его личный аскетизм. Неподкупно честный, простой, хоть и грубый в общении, Ермолов с юности вел спартанский образ жизни. Он был рождён, чтобы руководить армией.
Он родился в 1777 году в Москве в семье представителей древнего рода дворян Ермоловых. Ещё во младенчестве Алексей был записан в военную службу, что тогда было явлением абсолютно привычным. Всю жизнь он готовился именно к этому поприщу, самому понятному для богатых семей того поколения. Ермолов получил замечательное образование: учился в Московском университетском пансионе, затем его определили в Благородный пансион, а Пётр Фонвизин, будучи одним из его преподавателей, одаривал ученика за проявленные способности книгами. Ермолов очень интересовался жизнеописаниями Цезаря и Македонского, изучал Плутарха. К 1787 году он был зачислен унтер-офицером в лейб-гвардии Преображенский полк.
В 15 лет Ермолов переехал в Петербург и стал адьютантом при генерал-прокуроре Самойлове. Вскоре юный Алексей поступил в шляхетский артиллерийский корпус, который выгодно выделялся на фоне других учебных заведений количеством современных научных средств. В 1793 году Ермолов сдал экзамен с особым отличием и в составе корпуса Дерфельдена выступил в поход против Польши.
В 1794 году он начал служить под начальством Суворова. Ермолов отличился как командир батареи при взятии предместья Варшавы. Когда Ермолов вернулся в Санкт-Петербург, его определили во 2-й бомбардирский батальон. Однако вскоре он был командирован с финансовым чиновником Вюрстом в Италию. Граф Безбородко поручил Ермолову передать австрийскому канцлеру рекомендательное письмо, которое позволило бы юноше принять участие в боевых действиях французов против Италии. Там, путешествуя по городам, Ермолов заложил начало своей будущей коллекции гравюр и обширной библиотеки.
В 1796 году Ермолов принял участие в Персидском походе и получил чин подполковника.
В 1798 году, после ареста его старшего брата графа Александра Каховского, Ермолов также был арестован, а затем уволен со службы и отправлен в ссылку в своё поместье. Причиной стали дело о создании Смоленского офицерского политического кружка и подозрения в участии в заговоре против Павла I. Ермолов знал о деятельности организации немного, но это не помешало взять его под стражу и продержать месяц в Петропавловской крепости.
После военного суда Ермолов был сослан в Кострому. Там он усердно занимался самообразованием, выучился латинскому языку и стал в подлиннике читать римских классиков. Костромской губернатор предлагал ему своё заступничество, но Ермолов отказался и пробыл в ссылке до смерти Павла I. Зато Александр I, только взойдя на престол, сразу же подписал указ о его помиловании.
Ермолов вернулся к службе, но мирное течение жизни было для него тоскливым. К тому же и возвращение его проходило не совсем гладко: как он сам говорил, «с трудом получил роту конной артиллерии». Это при том, что в таким видом войск Ермолов до этого никогда не имел дело.
Но, несмотря на все трудности, к подготовке к столкновению с армией Наполеона Ермолов готовился со всей тщательностью. Уже догоняя основную часть армии, он шёл «ускоренными маршами» в течение 2 месяцев и представил вверенную ему роту Кутузову в образцовом порядке. В военных действиях Ермолов тоже отлично себя проявил и сумел остановить неприятеля, но наград не получил из-за противодействия Аракчеева.
Под Аустерлицем Ермолов остановил свою батарею, «предполагая действием оной удержать преследующую нас конницу». Но решение это было неудачным: орудия, едва успев сделать несколько выстрелов, были взяты, солдаты - переколоты, под Ермолов была убита лошадь, а сам он - захвачен в плен, но позже отбит назад.
Ермолов отличался крайней самостоятельностью и даже дерзостью по отношению к военачальникам. В битве при Прейсиш-Эйлау он, например, не дожидаясь приказа командования, открыл огонь на французов, чем спас армию. На замечания по поводу стрельбы он отвечал: «Я буду стрелять тогда, когда различу белокурых от черноволосых».
Несмотря на это, в Россию Ермолов вернулся с репутацией лучшего артиллериста русской армии. С 1809 года его назначили командовать резервными войсками в Киевской, Полтавской и Черниговской губерниях. Во время Отечественной войны 1812 года он стал начальником Главного штаба 1-й Западной армии. С командующим Барклаем-де-Толли у Ермолова были не самые лучшие отношения холодные, они соприкасались исключительно по службе. Сам Барклай-де-Толли отзывался о своем подчиненном так: «Человек с достоинством, но ложный и интриган».
Александр I поручил Ермолову писать обо всех событиях в армии. Тот указание выполнял, но затем они же сыграли с ним злую шутку. Когда император направлял в армию Кутузова, дал ему ознакомиться с присланными Ермоловым письмами. И если раньше Михаил Илларионович был к выдающемуся артиллеристу расположен, то теперь стал смотреть на него с подозрительностью. Вскоре обо всех посланиях узнал и Барклай-де-Толли, что еще сильнее усугубило разрыв между ними. Вероятно, вся ситуация давила на Ермолова, так как в одном из писем другу он писал:«Служить не хочу и заставить меня нет власти».
Во время Бородинского сражения Кутузов послал Ермолова с поручением «привести в надлежащее устройство» артиллерию 2-й армии. В течение трёх часов Ермолов оставался на батарее, руководя её обороной, пока не получил ранение в шею. Наградой за это стал чин генерал-лейтенанта.
В сражении за Париж в марте 1814 года Ермолов командовал объединённой русской, прусской и баденской гвардиями. По личному указу Александра I он во главе гренадерского корпуса атаковал высоту Бельвиль и вынудил неприятеля капитулировать. Ему же император поручил написать манифест о взятии Парижа.
Ермолов пробыл в Варшаве на торжественном объявлении восстановления Царства Польского, после чего сдал корпус и отправился в отпуск к отцу. В Петербурге в это время решалась его судьба. Граф Аракчеев, до этого не особо жаловавший военачальника, теперь рекомендовал его на пост военного министра. Сам же Ермолов как-то сказал, что «был бы очень доволен, если бы ему поручили главное начальство на Кавказе». Императора такое желание очень удивило, так как этому региону тогда не придавали особого значения. И все же Ермолов получил назначение - в 1816 году то стал начальником Отдельного Грузинского корпуса, главноуправляющим гражданскими и пограничными делами в Грузии, Астраханской и Кавказской губерниях и послом России в Персии.
Ермолов был холост. Благодаря своей природной стати всегда пользовался большим успехом у женщин.
В 1817 году он отправился на несколько месяцев в персидское посольство, но при дворе шаха посчитали, что Ермолов вёл себя вызывающе. Например, он зачем-то напомнил о сокрушении Персии монголами и заявил, что Чингисхан — его предок. Но даже это не помешало Ермолову добиться расположения шаха. По завершении посольства ему были преподнесены подарки ото всех персидских чиновников, но он принял дары только от шаха и визиря, а остальные - вернул.
Ермолов командовал войсками на Кавказе и старался, руководствуясь собственным опытом и пониманием дел, заботиться о солдатах: запретил заниматься бессмысленной шагистикой, увеличил мясную и винную порцию, разрешил носить вместо киверов папахи, вместо ранцев - холщовые мешки, вместо шинелей - полушубки, выстроил прочные квартиры и госпиталь, потратив на это личные средства, оставшиеся после персидской поездки. Ермолов начал строительство на Северном Кавказе многих крепостей: Нальчик, Внезапная, Грозная.
Расширял он и зону своего влияния. После недолгого сражения население аула Акуши было приведено к присяге российскому императору. В 1823 году Ермолов руководил боевыми действиями в Дагестане, а в 1825 году воевал с чеченцами. Имя Ермолова стало грозою горцев, и кавказские женщины ещё долго пугали им своих детей. Он «сознательно сеял семена розни между горцами и натравливал одни племена на другие». В 1820 году он составил текст молитвы для мусульман Кавказа с восхвалением императора Александра I, но она не прижилась.
Известно, что у Ермолова несколько наложниц «из азиатцев». Но тогда это не было чем-то необычным среди военачальников во время Кавказской войны, так что резонансного разбирательства не случилось.
На трон тем временем взошел император Николай I, и Ермолов пытался предупредить его к готовящейся войне со стороны Персии. В июле 1826 года его предположения подтвердились. А Ермолов же был освобождён от всех занимаемых должностей. Николай I прокомментировал это так: «По обстоятельствам настоящих дел в Грузии, признав нужным дать войскам, там находящимся, особого Главного начальника, повелеваю Вам возвратиться в Россию и оставаться в своих деревнях впредь до моего повеления». Вероятно, настоящей причиной стало самоуправство Ермолова, практически полное отсутствие дисциплины в его войсках, воровство и неудовлетворенность самих солдат материальным содержанием. Также Николай I подозревал Ермолова в причастности к декабристскому восстанию. Так или иначе, столь неожиданная отставка известной личности стала шок для всей общественности.
Ермолов поселился в усадьбе Лукьянчиково под Орлом. Однако пенсия его длилась недолго - в 1831 году он был назначен членом Государственного совета.
Когда началась Крымская война, Ермолову было уже 76 лет. Несмотря на это, он был выбран начальником государственного ополчения в семи губерниях, но принял должность только по Москве. На этом месте он пробыл до 1855 года, а затем по причине большого возраста оставил пост.
С 1857 года и до конца жизни Ермолов являлся старейшим генералом Российской империи.
Ермолов скончался в 1861 году в Москве. В течение 2 суток весь город провожал прославленного генерала. Затем тело было доставлено в Орел, где местные жители устроили грандиозную панихиду. Все улицы заполнились людьми. Даже в Петербурге везде можно было встретить его портрет.
И все же он оставил неоднозначный след в истории. Ермолов был одновременно и героем, и злодеем. До конца никто так и не смог его понять. Лучше всех, пожалуй, высказался служивший когда-то под начальством Ермолова Грибоедов, назвавший его «Сфинксом наших времен».
В 2012 году обнаружилось, что могила генерала пуста. Вероятно, так случилось давно, потому что, когда и кем были вытащены останки, выяснить не удалось. К поискам даже были подключены археологи. Какое-то время надеялись, что прах Ермолова найдется в развороченных гробах его родственников, но эти надежды не оправдались.