Это было очень волнующе, лирика любви, которую невозможно описать словами.
Г.В. Кертис
Европа и арабский мир начали свое общение задолго до возникновения христианства и ислама. Во времена Римской империи они были частью одной политической системы, а обмен знаниями между ними продолжался тысячелетиями. В результате чего Запад впитал в себя многие идеи восточного мировоззрения, основная из них – идея священной монархии, происходящая из персидской религии митраизм, в которой владыка приравнивается Солнцу. Доказательством того, насколько огромный вклад внес Восток в развитие западной цивилизации, служит и тот факт, что в течение почти 2000 лет, после уничтожения язычества, Запад придерживается христианства – религии, зародившейся на Ближнем Востоке.
Подобно христианству, ислам - противоборствующая религия, распространявшаяся во многих странах мира посредством завоеваний. Ислам был близок и к завоеванию Европы- в девятом веке армии берберов и арабов достигли южной Испании. Угрозы исламского колониализма была одной из причин крестовых походов. Однако в то время как церковь готовилась к войне с Востоком, европейская интеллигенция восхищалась и поддерживала арабскую культуру.
Между десятым и двенадцатым веками одной из самых состоятельных и развитых цивилизаций была мавританская, существовавшая в Андалузии. Ученые со всей Европы собирались в центры науки и образования – Кордобу и Севилью, где они изучали греческих классиков в переводах на арабский язык и открывали для себя исламский мир. Именно интерес средневековых христианских ученых к изучению ислама способствовал возрождению европейской культуры в двенадцатом веке и основанию первых европейских университетов.
В течение следующих столетий европейская культура продолжала черпать вдохновение в жизни Востока, хоть и не в той степени, что раньше. Только в XVII-XVIII веках после налаживания постоянных торговых путей между Европой и Востоком, вернулся интерес к культуре Азии и Северной Африки.
В шестнадцатом веке, в течение одного из самых значимых периодов развития европейского декоративного искусства, возник стиль, многое позаимствовавший из исламского дизайна. В Европе орнаментальное искусство было натуралистическим по своему характеру, а эффект, производимый им, трехмерным, в основном неподвижным и тяжеловесным. Двухмерные арабески исламского искусства с их плавными, переплетающимися линиями привнесли ритм и движение в европейские традиции и плавно слились с классическим и готическим стилями до такой степени, что внешнее влияние перестало быть очевидным. Арабески были элементами всех видов творчества - кованных и литых изделий, керамики, вышивки и текстиля, равно как и архитектуры. Большое влияние оказывалось и на книгопечатание, например, окраска под мрамор (нанесение масляных красок на воду) была заимстовована у турецких художников.
Несмотря на трения между Европой и Ближним Востоком в конце средневекового периода и вначале эпохи Ренессанса, торговля между ними продолжалась, поэтому ремесленники имели возможность изучать изобразительное искусство Востока. На портретах монарших особ династии Тюдоров работы Гольбейна можно увидеть восточные ковры, накинутые на мебель, украшающие стены и даже роскошно разложенные на полу. Такие ковры становились все более популярны среди наиболее влиятельных слоев населения, а с 1600 года их начали производить в Персии и Турции специально для европейского рынка. С конца семнадцатого века различные предметы интерьера, фасоны одежды и социальные образы Востока стали неотъемлемой частью европейского общества, например, такие как кофейни, тюрбаны и турецкие бани.
К девятнадцатому веку ориентализм становится неотъемлемой частью западной культуры. Под понятием "Восток" подразумевалась часть Азии, Ближний Восток, Северная Африка и Средиземноморье, т.е. та область, с которой у Запада раньше была лишь периодическая связь, в основном через торговцев, политических авантюристов и состоятельных путешественников.
В девятнадцатом веке основной интерес проявляли к Ближнему Востоку, большей частью которого управляла Османская империя - на пике своей славы она простиралась от Вены до Йемена и включала часть Азии и Африки, два континента, объединенные исламом. Однако со временем стало происходить ослабление османской власти и усиление европейской - народы в различных частях Ближнего Востока все чаще обращались к Европе за защитой и в поисках сотрудничества.
Определенное, общепринятое мнение об ориентализме сложилось после утверждения Эдуарда Саида о том, что запад эксплуатировал, неверно понимал и даже изобрел Восток в своих корыстных целях. Используя имеющихся в изобилии материалы, легко выбрать примеры, доказывающие эту теорию, и пренебречь теми, которые ее опровергают. Однако различные ориенталисты относились к Ближнему Востоку по разному. Приверженность европейскому колониализму, к сожалению, не позволила многим критикам заметить тесную взаимосвязь между Европой и арабо-исламским миром, существовавшую на протяжении столетий. Страсть к завоеваниям способствовала лишь дальнейшему непониманию. Многие европейцы, посетившие арабские страны, сравнивая восточный образ жизни с европейским, находили, что восточный лучше. Побывав в 1832 году в Северной Африке, французский художник Делакруа так писал о марокканцах:
"Они в тысячу раз ближе к природе - это выражено в их одежде и даже фасоне обуви. Поэтому красота является неотъемлемой составляющей всего, что они производят. Мы со своими корсетами, тесной обувью и нелепыми одеяниями вызываем лишь жалость".
В августе 1772 года немецкий исследователь Карстен Нибур принял участие в датской экспедиции в Йемен. В Каире,в ожидании корабля, который должен был их отвезти в следующий пункт назначение, он и его товарищи решили нанять танцовщиц. Так как все члены экспедиции были неженаты, танцовщицы не могли выступать перед ними наедине, поэтому представление было перед отелем:
"Сначала нам не очень понравился этот сорт развлечений - музыка была проста, а женщины были нескромны, по нашим понятиям. Одеяние их было прозрачно, и они нам показались уродливыми, с выкрашенными в желтый цвет руками и кроваво-красными ногтями. Черные и синие бусы и большие, тяжелые браслеты на щиколотках, серьги в ушах и носах, обильное использование масла на волосах, были совершенно не в нашем вкусе. Однако постепенно мы изменили свое мнение и поразились насоколько они красивые; нам понравилось их выступление в той же степени, что и выступление самых лучших танцовщиц и певиц Европы."
Этот рассказ - одно из самых ранних западных описаний танцовщиц, искусство которых впоследствии стало привлекать великое множество путешественников. Спустя тридцать лет после описанных Нибургом событий, состоялась первая европейская экспедиция в Египет - в 1798 году Напалеон отправился в свое неудачное путешествие. Именно эта дата, ознаменовавшая начало в дальнейшем все увеличивающегося интереса Запада к арабскому миру, была принята как начало эры ориентализма.
Когда Напалеон отправился в Египет, он взял с собой ученых, которые должны были изучать культуру страны и ее достижения с древних времен и до современного периода. Оккупация Египта Напалеоном длилась недолго, но огромный труд "Описание Египта", написанный его учеными, оказался уникальным по своей значимости и вызвал удивительный интерес к Ближнему Востоку.
В Каире солдаты Напалеона увидели гавази, которые жили в ал-Хоппе Дербек (улица Открытой Галереи), вместе с другими нецыганскими племенами, зарабатывающими себе на жизнь выступлениями. В ежедневном общении женщины из разных племен, возможно многому научились друг у друга, создав подобным образом танец, состоящий из элементов и египетского, и цыганского танца.
Гавази, не жившие в Каире, разбивали лагеря на берегу Нила. Они много путешествовали, а во время весеннего и осеннего празднеств, дельта реки была буквального усыпана их разноцветными шатрами. Насколько нам известно,они были одной из основных достопримечательностей этих праздников, а дрессировщики обезьян, обучившие своих питомцев подражать гавази, пользовались огромным успехом на мулидах (популярных религиозных мероприятиях, посвященных святым).
Как мы уже упоминали, репутация профессиональных танцовщиц зависела от социального статуса их зрителей; тех из них, кто выступал перед состоятельными людьми и правящей верхушкой, глубоко почитали. У некоторых исполнительниц было собственное имущество, скот и даже рабы; они придерживались мусульманского вероисповедания и сопровождали паломников в Мекку. На другой чаше весов находились те, кто зарабатывали себе на жизнь, совмещая танцы и проституцию. Они жили обособленно от общества и выходили замуж за мужчин из своего племени. Однако с замужеством они не ставили крест на своей карьере танцовщиц; фактически, их мужья зависели от них материально и часто помогали им как музыканты и управляющие.
Гавази, подобно многим, кому приходилось изворачиваться, зарабатывая себе на жизнь, владели несколькими языками и имели собственный секретный шифр, непонятный чужим. Танцовщицы выступали на рыночных площадях, в кафе и на задворках отелей. В отличие от авалим, их не приглашали в "уважаемые" гаремы. Когда Напалеон оккупировал Каир, авалим покинули город, отказавшись развлекать его солдат. В противоположность им гавази подружились с французами. Генералы Напалеона, считая гавази виноватыми в беспорядках, требовали, чтобы они держались подальше от бараков. Согласно французскому писателю Орьяну, гавази не испугали угрозы генералов, в результате чего 400 из них были пойманы и обезглавлены, а тела выброшены в Нил.
В 1834 году гавази были изгнаны из Каира. Мухаммед Али, албанский авантюрист, в 1799 году захватил власть в Египте и начал модернизацию страны при помощи европейских советников. Религиозное давление и плохая репутация танцовщиц привели к тому, что их изгнали в глубь страны, где они обосновались в городах Эсне, Асуане и Киане. Любая женщина, воспротивившаяся этому запрету, должна была заплатить пятьдесят монет за первое нарушение закона, и тяжелыми принудительными работами за каждое последующее.
Очевидно, многие танцовщицы не подчинились запрету, продолжая работать тайно. Многие путешественники отмечали, что если хорошо поискать танцовщиц, их можно было найти, а американский путешественник Чарльз Леланд в 1870-х годах писал, что, несмотря на запрет, среди состоятельных людей считалось модным оживлять свои мероприятия выступлениями танцовщиц. Он также заметил, что большинство путешественников, если бы у них был выбор, с удовольствием смотрели бы на танцы, а не на пирамиды.
Французский писатель Шарль Дидье придерживался такого же мнения, хоть ему пришлось приложить немало усилий, чтобы удовлетворить свое любопытство:
"Меня поглотило страстное желание их увидеть. Бог знает, сколько я их искал, и скольких я о них спрашивал. Я просил помощи у многих, некоторые из них были важными влиятельными людьми, но все, что я получил в ответ - это клятвенное обещания, не одно их которых не было выполнено. Сам Хари - Бей не только пообещал закрыть гдаза на незаконность, но и помочь мне советами, но даже его терпимость, защита и влияние были недостаточны для достижения моей цели.
То небольшое число танцовщиц, оставшихся в Каире, были столь напуганы, что не рискнули выйти из подполья - ни одна из них не хотела рисковать быть арестованной ни за какие деньги. В то время, когда они находились под моей крышей или в доме любого другого европейца, они были в безопасности, но полиция, привлеченная звуками таров и тарелок танцовщиц, могла ждать их за дверью".
Наконец, совершенно случайно Дидье повстречался с алмеей, которая пригласила его к себе в дом, спела и станцевала для него. Когда он признался в своем желании увидеть, как танцует гавази, она неохотно согласилась устроить для него их выступление. В восторге он пошел улаживать все дела, связанные с этим, т.е. нанял лодку и запасся провизией для проведения мероприятия ночью. В назначенный день он отправился на встречу с алмеей. Но она так и не появилась, хоть он и потратил большую часть своих дней и ночей ,ожидая ее. Позже он узнал, что после встречи с ним, алмею арестовали и посадили в тюрьму. Ее выпороли "за отношения с христианином", и вывезли к Нилу, где проживали другие танцовщицы.
Английскому художнику Джеймсу Августину Сент-Джону повезло больше,чем Дидье. В 1845 году в маленькой деревушке недалеко от Каира в кофейне перед ним выступила группа девочек от 10 до 16 лет. Чаще всего девушки проводили здесь большую часть своей жизни за песнями, кофе и:
"...увлекаясь интересными разговорами, ставшими их призванием..Кажется, что кофе вызывает у них ту же дерзкую веселость, что шампанское и бургундское у европейских женщин".
В Каире он стал свидетелем другого представления, на этот раз в доме состоятельной армянской семьи, проживавшей недалеко от пирамид:
"Внезапно музыканты, до этого исполнявшие для нас вариации на различные темы и арабские мелодии, начали отбивать танцевальный ритм: открылась дверь, и вошли две арабскиеи танцовщицы, в возрасте 16 и 30 лет, высокие и восхитительно сложенные.
Они были очень женственны - лица не очень смуглые, с четко очерченными бровями, искрящимися глазами и нежными губами; они были грациозны и величественны.
Глаза их пылали огнем, грудь поднималась и трепетала, а стан изгибался. Они обвивались вокруг друг друга подобно змеям, с грациозностью, дотоле мне неведомой. Сейчас они опускают руки и, кажется, что они вот-вот упадут от усталости; затем можно увидеть, как у них возникает новая мысль, которую они стремятся выразить в своих движениях. Всё это продолжалось пока играла музыка, которая своей простотой подчеркивала изощренность движений танцовщиц.
После небольшой паузы начался второй танец. Одна из гавази взяла небольшой стакан, наполнила его розовой водой, зажала его между зубами и, не уронив ни капли, стала выполнять очень быстрые и сложные движения. Она повторила предыдущий танец почти полностью, и требовалось большое умение, чтобы исполнить его, не опустошив стакан. Наконец она подошла к одному из зрителей, обхватила его руками и, нагнувшись назад, продолжила свои движения, не разжимая объятий. После чего она наклонилась вперед, медленно вылила розовую воду ему на одежду, поцеловала его в губы и вернулась обратно на середину комнаты".
Многие описания арабских танцев периода 1860-х и 1870-х годов показывают,что одиночный женский танец балади был самым популярным. Иногда он включал пантомиму, акробатические номера, такие как удерживание на голове стаканов с жидкостью и даже мечей, как можно увидеть на картинах Жана-Леона Жерома. Писатели отмечали удивительный контроль исполнительниц над всеми частями своего тела, при котором верхняя часть корпуса оставалась неподвижной, лицо бесстрастным и печальным, в то время как бедра совершали энергичные, постоянно убыстряющиеся движения. Один из них, сравнивая арабский и западный танец, заметил: "Верх тела алмеи танцует грустный менуэт, в то время как остальные части тела - неистовую кадриль".
Леланд так описывал гавази: "Кажется, что они могут свободно двигать любой частью тела, подобно тому, как некоторые люди способны шевелить ушами. Удивительно, как они могут на протяжении нескольких часов двигать каждым мускулом очень энергично и быстро, трепеща от головы до пяток, как если бы они были электризованы, что удивительно, не утомляясь".
Часто упоминали роскошь их одеяний. Английский историк Е.В.Лейн, заметил, что на люди они надевали ту же одежду, что и египетские женщины среднего класса в уединении своего гарема. На картине Д'Авиньи изображены две гавази, выступающие на улице Каира. Как можно увидеть, гавази носили нижнюю рубашку из прозрачного белого муслина с длинными рукавами, которые ниспадали до уровня локтей, когда они в танце поднимали руки над головой. На запястья гавази надевали большое количество золотых и серебряных браслетов. Поверх этой рубашки на них была надета либо длинная куртка, либо атласный обтягивающий жилет в стиле болеро, и свободные шаровары в турецком стиле, прихваченные у щиколоток и сидящие низко на бедрах.
На картине газия, стоящая справа изображена в шароварах из цветной ткани, возможно, привезенного из Англии хлопка. Также были популярны рисунки наподобие тигриных полос. Одна или несколько шалей, обмотанных вокруг бедер, во время танца подчеркивали движения тазом. Иногда танцовщица повязывала отрез атласа яркого цвета (особой популярностью пользовался красный) или надевала пояс с подвешенными на нем серебряными амулетами.
Основной эффект производило сочетание нескольких различных цветов, дополненных огромным количеством золотых и серебряных украшений. Леланд заметил, что гавази были одеты: "...во все черное с ног до головы, с серебряными полосками, с красиво заплетенными косичками, украшенными серебряными шариками. В Ассиуте я увидел одну танцовщицу, увешанную огромным количеством золотых монет различных размеров".
Другие гавази носили только одну нить жемчуга в волосах. Француз Шарль Бланк, чье творчество приходится на 1870-е годы, заметил их страсть к кораллам и янтарю: "Подобно тому, как женщины в Европе извещают о своем приближении шуршанием шелковых юбок, также и египтянкам нравится слушать звон своих украшений, которые они носят на ушах, руках, вокруг шеи, и даже на ногах, чуть выше щиколоток. Видимо, эта мода существует уже давно, так как в Коране есть отрывок, порицающий это хвастовство: "Женщины должны избегать шума, когда ходят, так как они привлекают внимание к своим украшениям, которые должны быть скрыты".
Гавази носили на голове небольшие бархатные шапочки и плели косы причудливым образом, вплетая в них черные шелковые ленты с вшитыми золотыми украшениями. Его преподобие Е.Нил описывал, насколько замословатыми были их прически. На конец каждой ленты пришивалась золотая бусина, с нее свешивались золотые монеты. У состоятельных женщин было около 900 золотых украшений, которые вплетались в их волосы, с кисточками из жемчужин и изумрудов на конце каждой ленты. Нил осуждал такой обычай довольно строго: " Бесчисленные золотые нити почти полностью покрывают волосы, блестя и звеня с каждым движением головы. Сложно найти более тщеславный или ненатуральный вид украшений".
Женщины подкрашивали веки сурьмой, рисуя тонкую линию на нижнем веке, и красили хной ладони и стопы.
В "Танце алмеи" Жерома под муслиновой рубашкой видны груди танцовщицы. Джеймс Август Сент-Джон заметил, что иногда танцовщицы надевали на соски красные колпачки, если выступали наедине перед иностранцами, где им приходилось облачаться лишь в рубашку, шаровары и ювелирные украшения. Иногда им приходилось выступать перед подобной аудиторией обнаженными, хоть им это и не нравилось, и соглашались они неохотно. В таких случаях их музыкантам завязывали глаза, а мужчины - арабы были вынуждены покинуть комнату.
Люси Дафф Гордон записала разговор с английским консулом, произошедший во время ужина в его доме в Каире: "Сейид Ахмет мог бы помочь воплотить мои мечты, но он боялся, что со мной будут мужчины. Он имел как-то неприятности с двумя англичанами, которые хотели заставить девушек танцевать обнаженными, а те были не согласны. Он проявил гостеприимство и устроил им это развлечение, но позже был вынужден отказать гостям от дома."
Следует отметить,что не только мужчины требовали, чтобы танцовщицы выступали обнаженными. Однако непристойно одетые танцовщицы не были обычным явлением (конечно. не те танцовщицы, которые выступали на публике). Даже Лейн, называвший гавази "женскими борцами против скромности", приравнивал их к первейшим женщинам Египта, в плане богатства одеяний.
В начале 1930-х годов Лейн опубликовал свой обширный труд о египетской жизни под названием "Сведения о манерах и обычаях современных египтян". Эта книга, плод кропотливой работы, затрагивает каждый аспект быта и считается одним из самых значительных трудов о жизни мусульман. Из книги Лейна мы можем узнать,что гавази платили более одной десятой всех налогов, собираемых в Каире, когда они там еще проживали, а после их изгнания, налоги на жителей города выросли.
Другим следствием их изгнания было увеличение числа мальчиков-танцоров. Многие хавала были родом из Константинополя (Стамбула), откуда они были изгнаны за беспорядки в кофейнях. Зрители часто бросали стаканы, размахивали мечами и даже дрались за "различные достоинства" хавала. Когда гавази покинули Каир, мальчики-танцоры стали очень популярными. Они переодевались женщинами, подражали женским танцам и, как утверждают некоторые свидетели, выступали даже лучше, чем гавази. Иногда европейцы принимали их за женщин:
" В облаке пыли и сигаретного дыма возникли девочки-танцовщицы. Первое, что меня в них поразило, это яркость золотых шапочек на локонах. Когда их стопы отбивали ритм на полу, а маленькие колокольчики и браслеты на щиколотках звенели, их поднятые вверх руки гармонично покачивались, бедра энергично двигались; казалось, что под муслиновой рубашкой они обнажены - были видны участки тела между маленькой курточкой и низко завязанным свободным поясом, похожим на пояс Венеры. Они так быстро вращались, что сложно было разглядеть черты этих соблазнительных существ. В руках они держали кимвалы, размером с кастаньеты,отбивая ритм. Двое из них казались особо красивыми; они были полны величия; глаза накрашены сурьмой, а щеки слегка нарумянены. Только щетина недельной небритости выдавала пол третьей танцовщицы и , приглядевшись внимательнее, я обнаружил, что танцующие девушки были на самом деле мальчиками".
В 1866 году запрат на гавази был отменен, и им было разрешено вернуться в Каир.
Как вам история? Пишите комментарии и ставьте лайки! И совсем скоро вам будет доступно продолжение увлекательной истории развития любимого нами восточного танца.
Все главы книги "Рожденная в танце"