На первом этаже главного корпуса уже стояла фотография преподавателя. Неожиданностью это не стало, но всё равно вызывало тяжёлое чувство безысходности. Две смерти в один день — это наводило на определенные мысли.
Кира смотрела на фотографию, не думая ни о чём. Совсем. Возможно… только возможно, она пыталась понять что-то, но это что-то было недоступно ей — девушке, которая получала высшее образование и не смотрела «Битву экстрасенсов».
Завибрировал её айфон. Кира посмотрела на экран и увидела незнакомый номер. Снова. И это тоже неожиданностью не стало. Она догадывалась. Она ждала.
они хотят поговорить с тобой
Кира понимала, что после того, как ответит на этот телефонный звонок, её жизнь перестанет быть прежней. Но разве такого уже не было? И разве они не смогли… как сказать… Разве они не смогли переступить через это и жить дальше так, как будто ничего не случилось.
До тех пор, пока Маша не начала сниться Анфисе. Теперь уже мёрtвой Анфисе.
Кира нажала на сенсорную кнопку связи, поднесла айфон к уху и закрыла глаза.
— Слушаю, — тихо сказала она.
Вечером Кира с Анфисой встретились в студенческом кафе.
Кире этот день казался невероятно длинным, периодами возникала мысль, что он не закончится никогда; что это наказание, пусть и слегка запоздало, за случившееся пять лет назад.
Кира чувствовала себя вымотанной. Не уставшей, а именно вымотанной. Слишком уж много всего произошло с ней за такой короткий промежуток времени. Кира пыталась сосредоточиться на чем-то конкретном, но у неё не получалось.
— Её фото уже поставили? — спросила Кира у Милы после того, как они сделали заказ.
— После второй пары, — ответила Мила, — до сих пор в голове не укладывается. Две sмерти в один день. Это как?
Кира ничего не ответила. Собственно, а что на это можно было ответить? Случайность? Андрей бы назвал это именно так. Случайность, из которых состоит вся наша жизнь.
— Тебя допрашивали? — спросила Мила. Кира кивнула. Говорить об этом сейчас совсем не хотелось.
— И что произошло?
— Мне не сказали, — она помолчала, борясь с внезапным приступом тошноты, вызванным усталостью и стрессом. Есть не хотелось от слова «совсем». Кира заказала «Греческий», но сильно сомневалась в том, что сможет его съесть.
— Кто-то из соседей заметил, что дверь в квартиру открыта. Позвонил… постучал, никто не открыл. Зашёл… — монотонно заговорила Кира, — увидел…
тело
— …увидел Анфису, позвонил в полицию, из квартиры ничего из вещей не пропало.
ничего из её вещей
Надпись со стены ещё не убрали, и Кира постоянно мысленно возвращалась к ней. Не прощена. Фраза не только пугала, но и сбивала с толку. Кто её оставил? Сама Анфиса или тот, кто сделал с ней это? Кире не сказали, что это было: убийсtво или… Ничего конкретного.
На вопрос, принадлежал ли почерк Анфисе, Кира не смогла ответить: буквы были печатными. Знакомая квартира, в которой они с Анфисой прожили чуть больше года, теперь казалась ей чужой и враждебной. Тело уже увезли, но то место, где оно лежало, угадывалось безошибочно.
Кто всё это будет отмывать? — подумала Кира, чувствуя лёгкое головокружение и тошноту, — я не смогу…
Следом за этой мыслью пришла другая, не менее тревожная и пугающая: где она будет сегодня ночевать?
— Ты совершеннолетняя, так? — спросил следователь.
— Да.
Её взгляд остановился на книге «Психология sмерти», которая лежала на полу у дивана. Вот, чем Анфиса занималась все эти дни — медленно сходила с ума, думая о Маше, планируя спиритический сеанс и читая
психология смерти
всякую ерунду.
Всякую ерунду? — язвительно поинтересовался внутренний голос, — а испугаться ворона — это не ерунда? А решить, что катафалк — это чуть ли не предвестник sмерти — это не сумасшествие? А согласиться на спиритический сеанс…
— Кира? Тебе нехорошо? — спросил следователь.
— Всё хорошо, — машинально отозвалась девушка. Но всё было совсем не хорошо. Всё было очень плохо.
— Вы дружили?
— Да.
— Были близкими подругами?
— Да.
— Насколько близкими?
— Дружили со школы.
И всё в прошедшем времени. Она ни разу не ошиблась.
— Что ты можешь про неё рассказать?
Кира могла рассказать, что в последнее время её подругу мучил призрак девушки, в чьей sмерти они так или иначе винили себя. Могла рассказать о намерении Анфисы устроить спиритический сеанс. Могла рассказать о снах и зловещих предзнаменованиях. Могла. Но не рассказала.
Пять лет назад они похоронили эту историю, пообещав друг другу, что никогда и никому не расскажут об этом.
Никогда и никому?
Кира снова посмотрела на надпись, испытывая одновременно страх и непонимание.
— Кира?
Она подняла глаза на следователя. Он изучал девушку, и она чувствовала это.
— У Анфисы не было проблем? Может быть, она была подавлена в последнее время? Какие-то проблемы с учёбой? Преподавателем? Парнем?
Кира снова посмотрела на книгу «Психология смерти». Да, эта тема однозначно интересовала Анфису, но в пределах разумного. Тот факт, что она читала книгу о sмерти совсем не означал, что она могла сделать то, что в чём её сейчас подозревали.
Или означал?
Кира подумала об Андрее. Он был патологоанатомом какое-то время, а это гораздо серьёзнее, чем просто читать на подобные темы. Но он же остался нормальным.
а остался ли?
— Мне она не рассказывала о своих проблемах, — сказала Кира, — может, они и были, я не в курсе. Подавленной… — она запнулась, — Анфиса была подавленной. Её что-то беспокоило, но мы не разговаривали на эту тему. Я уехала к родителям на пару дней. Вернулась только сегодня.
— Проблемы с учёбой?
— Она училась на тройки, но училась. Конфликтов с преподавателями не было.
— Парень?
— У неё не было парня.
Следователь перевёл взгляд на надпись. Кира сделала то же самое.
— Как думаешь, если это написала Анфиса, то что она имела в виду? Кто не прощён?
Мы, — подумала Кира, — мы все.
Но это ли имела Анфиса в виду? Или она писала о себе? Она не смогла простить себя за то, что случилось пять лет назад? С другой стороны, мёрtвый человек попросить прощения не может, а ведь Анфиса хотела именно этого. Она не хотела умир@ть, ей нужно было прощание. Тогда зачем?
— Пройдём в твою комнату? — предложил следователь, заметив тревожные взгляды Киры, которые она бросала на надпись. Девушка посмотрела на него и вышла в коридор, оглянулась на следователя, потом подошла к двери своей комнаты и открыла её.
С первого взгляда в комнате не изменилось ничего. Как будто. Но в том то и была проблема, что «как будто».
На подоконнике стоял бокал, наполненный бордовой жидкостью. Кира решила, что это
кровь
вино. Ежевичное.
Рядом, в луже всё той же жидкости, похожей со стороны на кровь, лежали осколки второго бокала. Кира глубоко вздохнула и закрыла глаза. Разбитый бокал — разбитая жизнь. Несколько жизней. Ежевичное вино — кровь. Осколки бокала — оружие; аналог опасной бритвы… осколки их прошлого, по которым они шли вперед, раня ступни и… — Кира открыла глаза и посмотрела на перебинтованную ладонь, — и раня ладони.
Следователь внимательно наблюдал за девушкой, пытаясь понять, что она чувствует, о чём думает. Что-то подсказывало ему: это очень важно.
— Это ты оставила на подоконнике? — спросил он наконец.
— Нет, — тихо ответила Кира.
— А кто?
— Этого не было, когда я уезжала.
— У Анфисы были ключи от твоей комнаты?
— Да.
Следователь чуть заметно усмехнулся и покачал головой. Он заметил, как настороженно и однозначно девушка отвечала на его вопросы. Ничего лишнего.
— Она могла это сделать? — он кивнул на подоконник.
— В принципе, да.
Ещё один осторожный ответ.
— А если не она, то кто?
— Я не знаю, — она бросила на следователя быстрый взгляд, — можно мне сесть? Пожалуйста.
Он кивнул. Кира села на край дивана и уставилась в одну точку, судорожно сцепив перед собой руки. Тонкие пальцы дрожали. Они были холодными, как лёд, но Кира понятия не имела, как их согреть.
— Что с рукой? — спросил следователь.
— Ммм? — Кира подняла на него глаза.
— Что с рукой?
Девушка помолчала, обдумывая его вопрос.
За окном тревожно шумел ветер. Кира ненавидела ветер, потому что боялась потерять контроль над своими чувствами и эмоциями. Ей хотелось кричать и плакать от ужаса и непонимания, хотелось рассказать обо всём, пока ещё не слишком поздно, и ветер как будто подталкивал её к этому. Расскажи, — бормотал он, после чего начинал откровенно угрожать, — расскажи, потому что sмертей может быть гораздо больше.
— Кира, что с рукой? — повторил следователь.
— Порезалась.
— Чем?
— Осколком бокала.
Следователь нахмурился, и Кира кивнула.
— Я пила шампанское и как-то неудачно сжала бокал. К этим осколкам моя рана не имени никакого отношения.
— А к убийству Анфисы они имеют отношение?
— Вы о чём? — спросила Кира шёпотом. Но разве она не знала? Знала. Осколком этого бокала Анфиса убила себя. Или кто-то убил Анфису. И этот кто-то знал о Маше, иначе в чём смысл?
призрак Маши заставил её сделать это. она вернулась, чтобы отомстить нам. она свела Анфису с ума, заставила её… заставила её сделать это, и теперь пришла наша очередь. Вадим мёртв, теперь я точно знаю это. не прощена. это её послание нам
— Кира?
— Она сделала это осколком стекла, да?
— Почему ты решила, что она сама это сделала?
— Я не знаю, — Кира закрыла глаза, сдерживая слёзы. Меньше всего ей сейчас хотелось расплакаться перед этим незнакомым мужчиной с жестокими глазами.
— Она говорила о самоуб…
— Нет.
— Тогда почему ты решила, что она сама это сделала?
— Я не знаю, — повторила Кира, — мне так показалось. Обычно так бывает в фильмах. Если кто-то… кто-то делает это, то обязательно оставляет на стене надпись, сделанную… — она снова закрыла глаза и негромко застонала, понимая, что несёт какую-то ерунду.
— Например?
— Что?
— Какой фильм?
— Городские легенды.
— Ещё?
Я не знаю, — подумала Кира чуть ли не в панике, — я не знаю.
— У Анфисы были с кем-нибудь конфликты? — спросил следователь, — ты можешь предположить, кто хотел причинить ей вред?
Маша, — подумала Кира, — мёрtвая Маша.
— Что с ней случилось? — спросила Кира.
— Ты же понимаешь, что пока я не могу тебе этого сказать.
Кира кивнула, пытаясь взять себя в руки.
— Она никогда не жаловалась на… — Кира задумалась, — на какие-то проблемы с… кем-то. Насколько я знаю, ей никто не угрожал. Я не понимаю, что случилось. Я не знаю, кто оставил эту надпись на стене, не знаю, что она означает. Не знаю, кто разбил бокал и зачем. Может быть… может быть Анфиса пригласила кого-то в гости, и они пили вино… случайно разбили бокал… я не знаю. Правда. Меня не было в городе, — она запнулась, — а вы нашли бутылку?
Следователь проигнорировал её вопрос, но в его взгляде появилось что-то новое. Осторожный интерес.
— А она часто пользовалась твоей комнатой?
— Никогда, — тихо ответила Кира.
— В квартире были какие-то ценные вещи?
— Нет.
Следователь кивнул.
— Кира, в ближайшее время мы вызовем тебя для дачи показаний. Ты знаешь, что это такое?
Она знала, что это такое, и предполагала, какие последствия её ждут, если их враньё раскроется.
Она очень устала и хотела спать.
Она понятия не имела, где будет ночевать. О том, чтобы остаться здесь и речи быть не могло.
Она до сих пор не решила, где проведёт эту ночь. Остаться в студенческом общежитии она не могла. Об этом нужно было договариваться заранее. Ночевать у подруг она не хотела, потому что прекрасно понимала: они не отстанут от неё до тех пор, пока не получат ответы на все интересующие их вопросы. А ответов не было.
Пока Кира мыла руки, официантка принесла им заказ. Бокал коктейля для Милы, стакан колы для Киры и салат «Греческий».
— Надо что-то решать, — сказала Кира, даже не притронувшись к коле. Она уже жалела, что заказала этот напиток. Бурый цвет вызывал неприятные ассоциации, — пойдешь мыть руки?
— Пей, — подруга подвинула ей стакан, — ты сегодня вообще ничего не ела. Это нормально?
— Бокал, вино, надпись — это всё явный намёк на то лето. И он не ответил про бутылку. Тебя тоже будут допрашивать, — Кира отпила немного ледяной колы.
— Я скажу то же, что и ты, — ответила Мила, беспокойно озираясь по сторонам. Народа в кафе было немного. В будние дни тут собирались в основном для того, чтобы выпить кофе или пару бокалов коктейлей, реже, чтобы приготовиться к практическому занятию по какой-нибудь дисциплине.
— Будем врать следствию? — уточнила Кира, спрашивая себя, почему Мила так странно себя ведёт. Тревога подруги отчасти передалась и ей. Появилось какое-то неприятное ощущение. Кира не могла понять, что это, и поэтому нервничала. Она выпила ещё немного.
— Не врать. Просто не расскажем им всего. Зачем им лишняя головная боль?
— Лишняя головная боль появится у нас, если узнают про Машу. Узнают не от нас, я имею в виду.
— Хорошо. Как ты себе это представляешь? Что мы скажем?
Сказать было нечего. Разве что рассказать о том, что во сны к Анфисе регулярно приходила мёрtвая девушка, которая хотела, чтобы у неё попросили прощения.
ага. и не забудь рассказать им про ворона и катафалк
— Как ты думаешь, что это было? — спросила Кира, почувствовав лёгкое головокружение. Она закрыла глаза и помассировала виски. Снова разболелась рука.
— Я надеюсь, что с нами этого не будет, — ответила Мила и отпила немного коктейля из своего бокала. Кира с трудом открыла глаза и полезла в сумку за таблеткой обезболивающего. Только сейчас она вспомнила о том, что должна была сходить в аптеку за лекарством. Завтра, решила она, и в голову тут же пришла мысль, которая ещё вчера показалась бы ей нелепой: а вдруг завтра для меня уже не наступит никогда?
Мила с тревогой следила за подругой. Кира запила таблетку колой и поднялась.
— Схожу умоюсь и поеду. Уже одиннадцатый час.
— Куда?
— Сниму номер в гостинице. Тут недалеко. На ночь хватит. А завтра попрошу родителей, чтоб кинули на карту немного денег.
И снова она почувствовала что-то. Как будто кто-то стоял позади неё, изо всех сил пытаясь остаться незамеченным. Кира огляделась. Ничего.
И никого.
И никого?
Её снова начало тошнить.
Когда Кира шла к машине, ощущение чьего-то незримого присутствия усилилось. Кира ускорила шаг, но резко остановилась, не дойдя до машины пару метров.
На асфальте сидел чёрный ворон.
не прощена
Эту фразу шепнули ей на ухо холодные губы мерtвеца. Того самого, чьё присутствие Кира начала ощущать ещё в здании. Возможно, Мила тоже что-то почувствовала, не просто так же она постоянно оглядывалась по сторонам. Взгляд был тяжёлым, как могильная плита из чёрного гранита, и таким же холодным.
Холодная морось сделала город мутным и смазанным. И только ворон оставался всё таким же чётким и реальным, как прежде — сгусток абсолютной темноты. Кира закрыла глаза и провела ладонью по лицу, как будто пыталась сбросить с себя это странное наваждение.
Сзади послышался насмешливый мужской голос, который был знакомым и незнакомым одновременно.
— Вот ты и попалась… рыженькая…
Кира попыталась повернуться, но ей не дали этого сделать. Она не могла даже закричать. Мир поплыл.
— Пожалуйста… — прошептала Кира. Или хотела прошептать? Она даже не поняла, как отключилась.
Ворон равнодушно наблюдал за происходящим. Или не равнодушно?
Злорадно?
(продолжение👇)
**********************************************
Ссылка на подборку «Страх: тень прошлого»