Невестка притворно зевнула и сказала, обратившись к свекрови:
— Елизавета Семеновна, сколько можно рассказывать про этот ваш хор! Мы уже все наизусть выучили: и кто там руководитель, и какую колядку вы поете. В самом деле, как маленькая.
Елизавета Семеновна опешила:
— Верочка, вы же сами спросили, как прошел день.
— Вот именно: как прошел день. Что вы, весь день пели? Вы же дома были, Маша из школы пришла, вы ее покормили, что-то происходило. Могли бы о своей внучке рассказать, а не о том, как вы колядки разучиваете.
Елизавета Семеновна обиделась. Тем более что сын смотрел безучастно и никак на ехидные слова жены не отреагировал.
***
Елизавета Семеновна всю жизнь жила в маленьком городке. Там же окончила сельскохозяйственный техникум, там же работала на мясокомбинате. Сын Антон вырос, окончил школу, а затем уехал получать высшее образование в столицу. Елизавета Семеновна его в этом горячо поддерживала.
В их городишке никакой достойной работы для молодого мужчины нет, да и зарплаты — смех и грех. Сын окончил технологический институт, устроился на работу (увы, не по специальности), женился. Елизавета Семеновна ездила на свадьбу, потом на крещение внучки, Машеньки. Машу привозили к ней на лето. Сама она обычно приезжала к сыну на Новый год.
Шло время. Елизавета Семеновна состарилась, вышла на пенсию, пенсию она получила даже довольно приличную как ветеран труда. Но все-таки возраст давал о себе знать: то суставы болят, то спина разламывается, а к врачу попасть практически невозможно. На все вопросы в регистратуре ей отвечали:
— А что вы хотите? У нас терапевт один на три участка, а ревматолог один на весь город. Хотите, в лист ожидания запишем?
— И когда придет очередь по этому листу ожидания? — интересовалась Елизавета Семеновна.
— Откуда ж мы знаем? — отвечали ей. — Может, через год, может, через два. Мы же вам говорим: один ревматолог на город. Может, он вообще уволится.
В общем, ничего хорошего. Поэтому, когда сын предложил ей переехать в Москву, Елизавета Семеновна обрадовалась. Сын сказал:
— Мама, бросай ты свой городок маленький. У нас нормальная четырехкомнатная квартира в новом доме, у тебя будет отдельная комната, на кухне не надо будет пластаться. Официально пропишешься в Москве, у тебя будет куча дополнительных льгот. И больницы у нас нормальные, и врачи все-таки есть.
Елизавета Семеновна сразу согласилась. Значит, сын ее любит. Помнит, не забывает, пригласил к себе жить. И не на какой-нибудь раскладной диванчик, а в отдельную комнату. Внучку она будет видеть каждый день, врачи будут нормальные. К тому же в Москве и пенсии платят совсем другие, и всякие дополнительные плюшки для пенсионеров и ветеранов.
Так и было решено. Квартиру в Подмосковье сдали таджикам. Сын сказал: «Вот и еще дополнительные деньги к пенсии».
А Елизавета Семеновна переехала в Москву
Все оказалось так, как говорил сын Антон. Комната была хорошая, светлая, не проходная. Хочешь — сиди у себя, хочешь — иди в общую гостиную. До поликлиники две остановки на автобусе или пешочком по скверу. Благодать.
Все так, да не так.
Оказалось, что заняться Елизавете Семеновне в Москве абсолютно нечем.
По поводу кухни невестка Вера сразу предупредила с улыбкой:
— Елизавета Семеновна, давайте договоримся. Не вздумайте кухарничать в этой квартире и на моей кухне! Тут главная я, и сковородки с кастрюлями стоят, как мне надо, так что не трогайте ничего!
Нет, конечно, если надо чайник вскипятить или что-то разогреть, то пожалуйста. Но готовлю всегда я. Две хозяйки на одной кухне — это только лишняя головная боль. Вы сюда чашки ставите, я сюда. Вы сковородки моете по-своему, я — по-своему. Не будем создавать проблем на пустом месте,
Елизавета Семеновна сразу же согласилась. Две женщины на одной кухне — это на самом деле кошмар.
Оказалось, что и с внучкой возиться не надо. Утром Машу отвозили в школу, потом автоняня отвозила ее на кружки и дополнительные занятия. Вечером, когда девочка возвращалась домой, родители уже тоже приходили.
Елизавета Семеновна попыталась сделать с внучкой уроки, но сын решительно сказал:
— Мама, не нужно. Пусть ребенок привыкает к самостоятельности. В школе ей все объясняют. Если не может выполнить домашнее задание, значит, плохо слушала, сама виновата. Ребенок должен расти ответственным и самостоятельным. Если что-то не поймет, сама пусть переспросит.
Внучка действительно была ребенком ответственным и самостоятельным, домашние задания делала сама, вопросы задавала редко, и чаще всего Елизавета Семеновна даже не знала, что ответить на эти вопросы. Детей стали учить как-то совсем по-другому. Грибы — это, оказывается, не растения, кофе — среднего рода. Ничего она не понимает в новой школьной программе.
По дому тоже ничего не надо было делать. Раз в неделю по выходным приходила сотрудница из клининговой службы и выполняла всю работу. Казалось бы, надо радоваться жизни. Но Елизавета Семеновна скучала. Она всю жизнь работала, белоручкой никогда не была, а тут получается, что ей делать нечего. Только в телевизор смотреть.
На все ее попытки помочь по дому сын и невестка отвечали:
— Мама, хватит, наработалась, отдохни.
— Елизавета Семеновна, оставьте шторы в покое, придет Надюша, их снимет и выстирает.
— Мама, не надо там ничего протирать, все уже вытерто.
— Елизавета Семеновна, оставьте тарелки в покое, посудомоечная машина есть.
Не сидеть же в четырех стенах. Дворик у дома, к счастью, был закрыт для машин и с качелями-лавочками вместо привычных скамеечек.
На качели Елизавета Семеновна и познакомилась с соседкой. Они виделись практически каждый день, и соседка — ее звали Наталья Петровна — как-то спросила:
— Что вы все сидите, качаетесь? Ноги, наверно, болят гулять?
— Нет, не болят, — ответила Елизавета Семеновна, — да где тут гулять? Все дома за заборами, в магазины ходить не надо, в доме никакой работы нет. Сижу, скучаю, даже не знаю, чем заняться.
— Приходите к нам в хор, — предложила соседка, — это совсем недалеко, в здании железнодорожного техникума.
— Так там, небось, студенты поют, — возразила Елизавета Семеновна, — а я старая.
— Нет там никаких студентов, — уверила ее соседка. — Студенты в два часа дня по домам разбегаются, а мы там собираемся в шесть вечера, все примерно нашего возраста, но есть и помоложе, есть и те, которым под восемьдесят. Национальные песни поем — русские, украинские, белорусские, частушки, колядки. Иногда — церковные песни. Приходите. Понравится — останетесь, не понравится — посидите, нас послушаете.
Елизавета Семеновна согласилась. Голос и слух у нее вроде были, во всяком случае, когда она пела под гитару в стройотряде, никто не жаловался.
В хоре Елизавету Семеновну послушали, похвалили ее голос и предложили вступить в коллектив.
На следующий день Елизавета Семеновна рассказала невестке и сыну о своем новом увлечении. Дети горячо его одобрили.
— Правильно, мама, — сказал сын, — чего зря дома сидеть. А тут и развлечение, и польза.
Невестка воскликнула:
— Елизавета Семеновна, это же замечательно, что вы нашли занятие по душе! И прогуляетесь заодно, и с людьми пообщаетесь. Когда будет выступление, вы скажете, мы сходим.
Концерт с участием хора, в котором пела Елизавета Семеновна, состоялся через три месяца в ближайшей церкви, но ни Антон, ни Вера на него не пошли. Сын сказал:
— Мама, на работе завал, совершенно некогда.
Невестка тоже отказалась:
— Не люблю я эти современные церкви: не то церковь, не то офис, не то дом культуры, и вообще я народные песни не очень люблю.
На следующий день Елизавета Семеновна с воодушевлением рассказывала про концерт.
— Елизавета Семеновна, сколько можно? — сказала невестка. — У нас же тут не консерватория. Я после работы устала, почему я все время про эту вашу музыку должна слушать?
— Мам, правда, давай о чем-нибудь другом, — попросил сын, — каждый день про этот твой хор. Что, на нем свет клином сошелся?
Елизавета Семеновна замолчала. В конце концов, может быть, она действительно слишком увлеклась, но, с другой стороны, о чем ей еще говорить? Кроме хора, ничего интересного в ее жизни не происходит.
Через несколько дней за ужином Елизавета Семеновна снова стала рассказывать.
— Мы сейчас разучиваем новый акафист Богоматери. Там такие интересные слова, давайте я вам прочитаю.
— Мама, еще акафистов нам не хватало! — воскликнул сын.
Невестка добавила:
— Елизавета Семеновна, я понимаю, вам заняться нечем, вы поете это, для вас какое-никакое развлечение, а нам-то это за что?
— Почему развлечение? — обиделась Елизавета Семеновна. — Это серьезная церковная музыка.
— Да кому она нужна, эта церковная музыка? — отмахнулась невестка. — Я понимаю, вам от скуки больше поговорить не о чем. У вас там сплошные пенсионеры, вы все от безделья мучаетесь, вот и обсуждайте церковную музыку сами с собой.
— И вовсе не от безделья, — спорила Елизавета Семеновна. — К нам на концерт почти двести человек пришло, и нас очень хвалили. Руководитель говорит, что у меня очень чистый голос.
— Елизавета Семеновна, — сказала невестка, — что вы как дитя малое? Какой голос в шестьдесят с лишним лет? Он вам комплименты делает, но нам-то зачем это рассказывать?
Елизавета Семеновна обиделась. Но постепенно обида прошла. Елизавета Семеновна снова попыталась рассказать детям про очередную репетицию. Сын встал, вышел из кухни и сказал:
— Пойду я на диване кофе попью.
Невестка демонстративно включила посудомоечную машину.
Елизавета Семеновна обиделась. На следующий день она не вышла к ужину. Сын заглянул в ее комнату и спросил:
— Мама, ты не заболела?
— Нет, — ответила Елизавета Семеновна сухо. — Я в своей комнате поем.
— Что так? — поинтересовался сын.
— Вам же противно меня слушать, может, вам и смотреть на меня противно.
— Ну ты, мать, даешь, — фыркнул сын и захлопнул дверь.
Разумеется, Елизавета Семеновна через несколько дней снова стала ужинать со всеми, но теперь весь вечер молчала. Сын и невестка обсуждали свои проблемы, разговаривали с ребенком, а на нее не обращали внимания. Елизавета Семеновна затаила обиду.
Как-то вечером сын сказал:
— Мама, мы на выходные уедем к знакомым на дачу, Надежда займется уборкой, а ты отведи Машу в художественную школу. У них занятие на субботу перенесли.
— Не могу, — мстительно сказала Елизавета Семеновна. — У меня хор.
— У тебя же хор по вечерам? — удивился сын.
— На субботу занятия перенесли, — информировала Елизавета Семеновна.
— Могла бы предупредить, — сказал сын.
— Вам же неинтересно про это слушать, вы велели мне молчать, — ответила мать.
В итоге поездку пришлось отменить, ребенка повезли в школу родители. Про очередной концерт Елизавета Семеновна даже не стала говорить. Хотя она получила за него почетную грамоту. Не интересуются дети ее жизнью — и не надо.
Через полгода Елизавета Семеновна сообщила за ужином:
— Извините, дети, но я вынуждена упомянуть слово «хор». У нас в хоре поет один хороший человек, Аркадий Семенович. Ему семьдесят лет. Он мне сделал предложение, вчера мы расписались, и я переезжаю к нему жить. Больше с вами о музыке никто беседовать не будет.
Ставьте лайки👍🏼 читайте другие интересные истории на канале👇🏼👇🏼