Николай Павлович, конечно, был всей душой за закон и порядок. Вот только имелась одна проблема - он стоял за закон и порядок так, как сам лично всё это понимал. Обратная связь в его стройной системе «начальство, то есть Я, всегда право» не работала. А без этой обратной связи сложная система обычно начинает вразнос …
Так вот по поводу обратной связи и вольнодумства.
21 марта 1848 года император изволил сообщить на собрании столичного дворянства:
«Некоторые русские журналы дозволили себе напечатать статьи, возбуждающие крестьян против помещиков и вообще неблаговидные, но я принял меры - и этого впредь не будет…»
И правда, не стало!
В апреле 1848 года появился Комитет для надзора за печатью. И понеслась. Причем с каждым днем все чудесатее и чудесатее, как говорила героиня книги «Алиса в стране чудес». Да тут еще как раз в Европах случилась революция, причем Венгрия чуть было не выставила вон Габсбургов. Более того, и выставила бы, но буйным мадьярам помешали Николай Павлович и русская армия. Это ещё прибавило императору желания закрутить гайки потуже. Не в Венгрии, конечно. В России.
В результате всего этого несколько лет в цензуре царило то, что сейчас вызывает легкую улыбку. Вот только тогда людям частенько становилось совсем не до смеха.
Мое самое «любимое» из эпохи «цензурного террора», как потом назвали эти семь прекрасных лет правления Николая Павловича:
некий автор кулинарных книг Ивакин угодил под арест на месяц
«за слишком обильное цитирование французских кулинаров, кои, как известно, ни к чему, кроме бунта, не могут призывать».
У отдельных персонажей из цензурного комитета появились мысли процензурировать Библию:
«…тексты Евангелия отдают свободомыслием. Есть над чем нам поработать, не все опасное ещё запрещено…»
До Библии руки цензурного комитета не успели дотянуться. А вот учебнику по арифметике географическим статьям везло меньше. А.В. Никитенко записал в феврале 1853 года в своем дневнике:
«…Цензор Ахматов остановил печатание одной арифметики, потому что между цифрами какой-то задачи помещен ряд точек. Он подозревает здесь какой-то умысел составителя арифметики.
Цензор Елагин не пропустил в одной географической статье места, где говорится, что в Сибири ездят на собаках. Он мотивировал свое запрещение необходимостью, чтобы это известие предварительно получило подтверждение со стороны министерства внутренних дел…»
Историку Соловьеву относительно повезло. Его собирались посадить под арест за то, что описывая Смуту, он вздумал упомянуть о «роли простого народа, пришедшего к Пожарскому и Минину». Николай Павлович с такой трактовкой согласиться никак не мог. Народ по его убеждениям был темен и требовал постоянного и чуткого надзора. В Смуте, по точным данным императора, победило мудрое начальство, а «роль простого народа» заключалась в четком исполнении отданных ему ценных указаний.
Впрочем, Николай Павлович был таков не только в плане истории Смуты. Он всегда и во всем считал, что мудрое начальство, то есть он, все делает и приказывает правильно. Правда, закончилась эта правильность совсем не победным Парижским трактатом.
----------
Не ленитесь, ставьте лайки :) Они поднимают настроение и вместе с вашей подпиской помогают развитию канала.