На десятилетие бабушка подарила мне боксёрские перчатки. На возмущенный мамин возглас: "Мама", она резонно заметила:
- Девочка тоже должна уметь за себя постоять.
Спорить с бабушкой - себе дороже. Она в свое время работала в торговле, а потому переорать могла любого. К тому же, в последние годы она плохо слышала или делала вид, что плохо слышит. Поэтому мама лишь вздохнула.
Пока девочки постигали девчачью науку украшательства и глазкострелянья, я брала тяжёлую спортивную сумку и шла на тренировку. В зале я была единственной девочкой, но внешнее впечатление было обманчиво. Я ни в чем не уступала пацанам, а во многом даже превосходила, по крайней мере, хук слева, мне, левше, удавался особенно хорошо. Многие из моих соперников убедились в этом лично. К двенадцати годам за мной закрепилось прозвище "Боксерка", чему я была несказанно рада. С девочками я, понятное дело, не общалась, презирая их бантики, заколочки и женские уловки. Зато все пацаны района меня уважали. У нас даже приветствие было свое, для посвящённых: соединить кулаки, ударить сверху и снизу тыльными частями кулаков, сцепить пальцы и наконец соединить локти.
В тринадцать я с ужасом увидела на трусах кровь и прорыдала всю ночь.
- Дочка, что случилось? - Пытала меня обеспокоенная мама, увидев моё опухшее лицо. Я молчала, как партизан на допросе, но бабушка припёрла меня к стенке.
- У меня там кровь, - смущаясь, выдавила я.
- Лизка, - заорала что есть мочи бабушка. - Ты почему дочке не рассказала про критические дни, дура ты эдакая? Втроём живём, а ребёнок ничего про женскую сущность, оказывается, не знает.
- Я как-то не подумала, - растерялась мама.
- О чем ты только думаешь, дурья твоя башка? - Бабушка никогда за словом в карман не лезла, говорила, что думает, в лоб, не заботясь о чувствах собеседника. Вся жизнь для неё была борьба, поэтому на том уровне, до которого бабушка могла дотянуться - она боролась: боролась с соседкой, которая не убирала площадку, имея трех кошек и двух собак, боролась с управдомом и соцзащитой, даже с почтовым отделением, если оно закрывалось на пять минут раньше положенного времени и открывалось на пять минут позже. Мама, напротив, была фаталисткой. Она трудилась в бухгалтерии и смотрела на мир сквозь "розовые очки". Так бабушка говорила. В детстве я часто надевала мамины очки, желая увидеть мир розовым, но ничего не менялось, только слегка искажалось и глаза начинали непривычно болеть. Бабушку и маму я безумно любила, хотя с ними порой было тяжело. Они давали прямо противоположные советы, приходилось выбирать. К тому же, бабушка считала, что мне не хватает мужской руки. Дед рано умер, я его даже не застала, отца я тоже не застала, он бросил маму "с пузом". Каждый раз, когда бабушка это говорила, мама краснела и говорила многозначительное "мама", но бабушку это ни разу не остановило. Попробуйте остановить поезд, набравший скорость.
Едва я смирилась с тем, что я все-таки женщина и против природы не попрешь, как в зал пришёл он - вылитый Алёша Корсак в "Гардемаринах", только глаза у него, в отличие от Харатьяна, были голубые-голубые, как васильки в поле. Папа Ярослава, а не Алеши, как вы могли подумать, стоял поодаль и с улыбкой наблюдал за сыном. Новичка всегда ставили в спарринг со мной. Это было любимое развлечение пацанов в зале, да и тренера тоже, чего греха таить. Новички не принимали меня всерьёз, а мы ухохатывались, глядя, с какими изумлёнными лицами они смотрят на меня, лёжа на мате. Все уже предвкушали развлечение, но я лишь дотронулась перчаткой до Ярослава, он даже не шелохнулся. По нестройному ряду пронёсся вздох разочарования. С этого дня я взяла Ярослава под свою опеку, пытаясь научить его тому, что знаю и умею сама. Драться он не рвался, его отрешенный взгляд часто был устремлен поверх моей головы. Вскоре Ярослав перестал ходить не тренировки. Я страдала, безуспешно выискивая его глазами в толпе.
- Привет, Боксерка. - Приветствовали меня пацаны.
- Меня вообще-то Света зовут. - Я спиной почувствовала их недоуменные взгляды.
- А вы не знаете, куда Ярик пропал? - Словно между прочим спросила я пацанов.
- Ярик? - Переспросил один.
- Это белобрысый, что ли? - Уточнил другой.
- Понятия не имею. - Отозвался третий.
- Это у которого отец шишка какая-то в администрации? - Переспросил четвёртый.
Я уцепилась за эту информацию, как утопающий за соломинку. Отца Ярика я помнила, а вскоре узнала, где они живут. Тактику завоевания Ярика я выбрала бабушкину - в любви и на войне все средства хороши. Для начала нужно было изучить противника, вернее, возлюбленного. Я за ним следила. Когда увидела с ним смазливую блондиночку, просто подошла и, схватив за волосы, что есть сил потянула.
- Ещё раз увижу тебя с Яриком - тебе же хуже.
- Ненормальная. - Всхлипывала блондинка.
К моей радости, больше они не встречались. Но однажды, когда я, как обычно, заняла наблюдательный пост в ближайших кустах, Ярик направился прямиком ко мне. "Блондинка сдала, зараза", - подумала я. Бежать не было смысла, он меня заметил. Выпятив грудь, выступила из кустов, пытаясь сохранить остатки гордости.
- Хватит за мной следить. - Зло прошипел он. - Поняла? - Я только кивнула, но следить не перестала, просто стала более осторожна.
У Ярика была новая пассия - ярко-рыжая девица с вульгарно очерченным ртом. Я ревновала, конечно, но своего присутствия не выдавала. До одного вечера. Было уже темно и парочка шла из кинотеатра. Вдруг от одного из домов отделились две тёмные фигуры.
- Эй, ты, закурить не найдётся?
- Не курю. - Буркнул Ярик.
Я напряглась, но, надо отдать мне должное, терпела до последнего, показалась только когда один из хулиганов нанёс Ярику удар, а рыжая пронзительно завизжала. Моё появление было эффектным и стоило хулиганам нескольких ушибленных рёбер и пары выбитых зубов. Я торжествовала. Теперь можно было быть уверенной, что Ярик – мой.
Добрый вечер, мои дорогие! Спасибо, что вы со мной! Желаю вам приятного чтения и отличного настроения! Крепко обнимаю, ваша Анна
Новая часть "День Х", уже в телеграмм и vk.
Пы. сы. Ну, и по традиции: