Ниночка сидела в уютном, современном кафе следственного комитета и лениво помешивала ложечкой кофе, с тоской поглядывая на сэндвич с куриной грудкой. Кусок не лез в горло, хотя говорят, что аппетит приходит во время еды. Но учительнице было не до еды, она чувствовала себя разрозненной, подавленной и брошенной.
— А Немцов-то похоже оттаял, отпустила его благоверная. — Панфилова услышала слащавый женский голос и посмотрела в сторону столика рядом, где сидели две женщины в форме: одна высокая, вытянутая и худая с толстой длинной косой платиновых волос лет 40 на вид, другая ростом чуть выше среднего, упитанная и конопатая с мелкими рыжими кудряшками ближе к 30 годам, может, помладше.
— И слава Богу, — ответила рыжая пампушечка, со смаком уплетая спагетти, — сколько прошло лет, как Юлии не стало?
— 4 или 5, если мне не изменяет память.
— Жесть. И что, Олег Павлович все эти годы оставался верен жене? Прямо ни с кем ни-ни? — поразилась конопатая, чьё имя Нина не знала.
— Лично я со свечкой не стояла, Немцов не в моём вкусе, он больно праведный, а я дерзкая и люблю плохих мальчиков. Но все попытки прелестниц нашего комитета очаровать Олега Павловича оказались тщетны. Представь себе, он даже на Габриэль смотрел как на бесполое существо, а она перед ним и так, и эдак.
— Габриэль — новенькая помощница криминалистов?
— Да, красотка из криминалистического отдела. По ней же все мужики у нас слюни пускают, а Немцову хоть бы хны. Я по-женски чисто завидую по-хорошему этой Габриэль. Мне бы её фигуру…четвёртый размер груди, при чём у неё она своя, тоненькую талию, густые каштановые волосы. А ресницы, ты видела, какие у неё? И ведь ничего не наращивала. У Габриэльки натуральная красота.
— И что толку? Сама же говоришь, Немцов на неё и не смотрит.
— В общем-то да. С одной стороны, я Олега понимаю и уважаю, что он так любил Юлию и оставался ей верен. А, с другой, чего он себя в евнухи записал по молодости лет, до старика ему явно далеко, это же противоестественно и вредно для здоровья — жить без женской ласки и соития с ней. Хотя у него как-то было увлечение пару лет назад, но там всё грустно закончилось, и Немцов замкнулся в себе пуще прежнего.
— Как интересно, расскажи, меня тогда не было здесь.
— Да, Господи, чего рассказывать. Банальная история — Олега пыталась охмурить какая-то свидетельница, прикинулась невинной овечкой, он и проникся, поверил, а, может, устал быть один и захотелось поправить здоровье, кто его разберёт.
— Иии? — Ниночку тоже волновал этот вопрос, она сидела неподвижно, тихо, дабы расслышать, о чём говорят полицейские.
— И оказалась свидетельница грабительницей, пустила следствие по ложному пути, отвела от себя подозрения, Немцова разжалобила, но её сдали подельники, чтобы им срок скосили.
— Обалдеть. — кудрявая рыжуля поперхнулась компотом, впечатлившись от услышанного.
— Не то слово. Теперь похоже тоже дело в свидетельнице. Олег прямо ходит весь заводной, взбудораженный, и глаза у него блестят.
— Какой свидетельнице?
— Ну той, что Немцова унизила. — фыркнула надменно платиновая блондинка.
— Ааа. — протянула вторая. — Ооо. Неприятная, конечно, история. Бедный Олежка, он так сокрушался. Ольга переживала, что ей придётся опять брата к нашему психологу вести.
— Бог миловал, как видишь, оклемался наш майоришка. А она-то...без слёз не взглянешь.
— Почему? Я её видела, вроде миленькая была, светленькая.
— Вот именно была. Ты эту свидетельницу давно видела?
— В том году.
— А я на днях с ней столкнулась. Что она с собой сотворила — без слёз не взглянешь. Если я испугалась, то прикидываю, каково Олегу Павловичу. Он же — консерватор до мозга костей. А тут...рыжая фурия.
— Минуточку, — конопатая пригладила довольно свои рыжие кудряшки, — я как бы тоже...огненно-страстная женщина.
— Так в том-то и дело, что ты от природы страстная и огненная, а эта...вся такая светлая была, возвышенная, в платьицах с оборочками, она же — училка элитарная в гимназии, а теперь ходит трясёт рыжими кудрями и изображает из себя роковую красотку, и напяливает на себя «всё лучшее сразу».
— Видать, знатно училку накрыло-то, раз на такие метаморфозы пошла.
— Да у них у всех учителей в этой гимназии сдвиги по фазе, одна их директриса чего стоит. Я, когда эту Галину Леонидовну увидела, обомлела и сына своего в обычную школу повела, мне надо, чтобы мой ребёнок учился нормально, а в цирк я его отдельно свожу, если он захочет.
— У умных людей излишний ум частенько граничит с дуростью.
— Ой, Люська, ты как скажешь! Ой, насмешила.
— А что такого, Полина Аркадьевна. Правда же.
— Кривда, — платиновая блондиночка схватилась за живот и расхохоталась, а Нина тихонько встала, попросила с собой два кофе, сэндвичи с лососем и с индейкой и, добитая окончательно морально и физически, вернулась в кабинет Олега и Ольги.
Панфилова зашла словно тень, бледная, напуганная, измученная, молча поставила стаканчики кофе на стол майору и его сестре, Олегу достался сэндвич с лососем, а Ольге с индейкой. Учительница смотрела, не глядя, в пустоту стеклянными глазами, у неё дрожали руки, и непрерывно, тяжело вздымалась грудь.
— Что произошло? — Олег не скрывал своего волнения, забыв совершенно, как он час назад грубо говорил с Ниной и злился на неё, что она предпочла ему кого-то другого.
— Я подумала отчего-то, что вы, Олег Павлович, предпочитаете рыбу, и кофе вам взяла покрепче и без молока. А вы, Ольга Павловна, скорее всего на диете, судя по вашей точеной фигурке, потому мой выбор пал на менее калорийную индейку и на капучино без сахара. — Нина говорила равнодушно и непроизвольно, как заведённая кукла.
— Я не об этом. Что с тобой случилось, Нина? — майор не знал, что и думать...Ниночка выглядела неживой и раздавленной.
— Мы с вами на вы, товарищ Немцов. И со мной всё в порядке. — протянула угнетенно учительница.
— Я вижу, в каком ты порядке, Панфилова. Посмотри на меня, — Олег встал со своего кресла, подошёл к Нине и затряс её за плечи, — посмотри, говорю. Нина, очнись.
— Что? — она подняла на него заплаканные и, казалось, выцветшие глаза.
— Чёрт! — не в силах смотреть, как любимая теряет связь с реальностью, ругнулся Немцов. — Тебя не было всего час, что произошло за это время? Где ты была, Ниииина?!
— А я тебя предупреждала. А я тебе говорила, Олег. Довёл Нину. Тоже мне влюблённый рыцарь. — укорила Ольга брата.
— Оль, ты-то не лезь. Не видишь, в каком она состоянии. Нина от нас выходила другой. — Олег присел на корточки и взял бережно учительницу за руки. — Эй, ты чего? Тебя кто-то обидел или напугал? — у майора больно сжалось сердце. Да он рвал и метал, узнав, что Нине не по нраву, разумеется, это задело его эго, но всё же у него было доброе и любящее сердце, и видеть Ниночку такой смиренной и погасшей ему было мучительно.
— Олег Павлович, не утруждайте себя напрасными хлопотами обо мне. Вам и так по моей милости сочувствуют коллеги.
— Панфилова, прекращай говорить загадками, можно понятнее и по существу.
— Нельзя. У нас с вами, уважаемый майор, исключительно формальные и рабочие отношения. А у меня так...лирика, настроение в миноре.
— Ниночка, а хотите конфет шоколадных с фруктовой начинкой? Сладкое быстро вернёт ваше настроение в мажорный лад. — Ольга протянула Нине открытую коробку с фигуристыми, затейливыми шоколадками.
— Олечка, вы...очень добрая и славная, но, простите, ваши притягательные конфетки горю не помогут.
— Горю? Всё серьёзнее, чем я предполагал? — Олег встал над Ниночкой и испытующе заглянул ей в глаза.
— Всё в порядке. Поедемте к Змею.
— Ты в таком виде собралась ехать в… — у Олега язык не поворачивался произнести «публичный дом».
— В бордель, Олег Павлович, мне там самое место. — Нина нелепо закинула ногу на ногу.
— Да что же это такое? Не испытывай моё терпение. Говори немедленно.
— Что? Я была в вашей столовой, что там могло со мной случиться.
— Вот и я теряюсь в догадках, и волнуюсь о тебе.
— Обо мне есть, кому поволноваться, не берите на себя слишком много, товарищ майор.
— Бога ради, люби, кого хочешь. Но я...мне ничто человеческое не чуждо.
— Час назад вы говорили иное.
— Нина, я был на взводе, на эмоциях. Но лучше быть на эмоциях, чем, как ты сейчас. Что это за тряпичная, безвольная кукла?
— Продолжайте. Тряпичная, безвольная кукла, рыжая фурия. В вашем следственном комитете обо мне все весьма лестного мнения. А вы ещё хотите, чтобы я вам помогала. Точно...тряпичная и безвольная дура, у которой излишний ум граничит с дуростью.
— Что за...ересь? Кто тебе это сказал? Я поговорю с ними.
— Поговори, поговорите с собой, со всем вашим коллективом, который считает, что я — жестокая и коварная свидетельница, которая вас унизила. Почему меня все кругом по всём обвиняют? Я помогла вам поймать Алину? Помогла. И я же оказалась виноватой, что у вас, майор Немцов, тонкая душевная организация. Я помогаю вам сейчас с Алиной, с новым расследованием, поисками зловещего наркобарона? Помогаю. Так чего же меня поливают грязью все, кому не лень. Это вы со мной вместо благодарности?! — надрывно всхлипнула Нина.
— Хоть голос прорезался, и то слава Богу. — Олег был и этому рад, а то, что наговорила учительница, его не устроило.
— С какой стати тебя кому-то обсуждать у нас?
— С вашей лёгкой руки. — Панфилова обернулась на Ольгу, и та удивилась.
— Ээээм, а я-то вообще здесь при чём? — Ольга недовольно покосилась на брата.
— Ольга, вы из-за меня хотели показать Олега психологу. По-вашему, я — такое чудовище, что довела вашего брата до потери рассудка и душевной травмы?
— Ольга Павловна, объясните-ка, о чём идёт речь? — Олег вспыхнул в секунду как спичка и разгневанно подошёл к сестре.
— Это, всё не совсем так, Олежа, это нелепые слухи. Да им дай повод языками почесать. — Ольга пыталась оправдаться, но Олег уже завёлся не остановить.
— Оля, я на работе работаю и поводов для пересудов не даю. Какого...лешего меня и мою любимую обсуждают на каждом углу в комитете и поливают грязью?
Нина беззвучно поднялась со стула, подошла к Олегу и трепетно обняла его со спины.
— Повтори пожалуйста, что ты сказал. — учительница прильнула к майору, прижимаясь к нему крепче, чувствуя, как он дрожит от напряжения, затаив дыхание.