Не помня себя, Нина бежала, бежала, ускоряя бег, минуя дома, повороты, остановки, людей, не глядя по сторонам, то рыдая, то ругаясь бранными словами. Пару раз учительница музыки чуть не упала, споткнувшись, но решительно продолжила свой бег, больше похожий на наступление. Она запыхалась и устала, но остановилась лишь тогда, когда оказалась у входа психиатрической лечебницы.
— Часы приёма посетителей на сегодня закончились. — невозмутимо почти по слогам проговорил санитар, чтобы Нина поняла его с первого раза. Она-то санитара поняла, но никуда уходить не собиралась.
— Да мне плевать. Я хочу её видеть. Я её своими руками придушу.
— Успокойтесь, вы, Ниночка, кажется. Алина Николаевна предупреждала о вашем визите.
— Чего? Она знала? — Панфилова пыталась перевести дыхание и держалась за ноющий бок, у неё с детства тянуло в боку после бега.
— Пройдёмте со мной, только тихо пожалуйста, у пациентов режим.
Санитар провёл Нину в палату к Алине, где та вальяжно сидела на кровати и смолила сигарету. От увиденного учительница пришла в ещё большее бешенство.
— Ах ты ж, дрянь такая. У тебя здесь курорт, я посмотрю. — Нина накинулась на «подругу», и санитар хотел тут же её удержать, но Алина его остановила.
— Спокойно, Клим. Моя подруга и мухи не обидит. Ступай. Ниночке Тимофеевне надобно прийти в себя, пусть пока пар выпустит. — санитар покорно посмотрел на Алину и вышел из палаты, а она усадила Нину рядом с собой.
— Ты — чудовище. Ты! Ты! Почему он тебя послушал? Тебя и правда крышуют? Господи, Ерёмина, я из-за тебя теперь знаю такие ужасные слова.
— Обычные слова обычного человека. В 90-е или ты был крышей, или тебя крышевали, и ничего, жили люди как-то. Одна ты у нас — девственно не тронутый цветочек, да?
— Алина?! Сначала ты меня заставила тебя целовать, а теперь хочешь из меня шлюху сделать?
— Во-первых, тебя никто не заставлял лезть ко мне с лобзаньями, я предложила — ты согласилась, всё добровольно. К тому же тебе понравилось. Во-вторых, ты поняла, что показали кубики?
— Я тебя убью сейчас! И ничего мне не понравилось!
— Себе-то не ври. Панфилова, да не будь ты ханжой, учёными доказано, что большинство женщин бисексуальны.
— Пожалуйста, не засоряй мой лексикон всякими пошлостями.
— Нина, это не пошлости, а жизнь. Вылезай из своей раковины праведницы. Невозможно в наше бездуховное время оставаться безгрешным. Ты погляди, как с моим возвращением разукрасилась твоя серая, убогая жизнь.
— Мне нравилась моя размеренная, понятная и культурная жизнь.
— Культуристка нашлась. Я вот тебя целовала и видела, как в тебе чертовщинка-то заискрила, прямо вырваться наружу хочет, а ты себя сдерживаешь, натуру свою прячешь под своими музыкальными гаммами и проповедями культурных ценностей. Кстати, молодец, что цвет волос сменила. Сразу стала похожа на страстную, живую женщину, которую так и хочется положить на колено и отшлёпать.
— Алина, ради всего святого, заткнись, избавь меня от своего сквернословия.
— Не хочешь слушать, потому что правды боишься, себя боишься, своих соблазнов. Я видела, как ты на майоришку смотришь, хочешь его, а сидишь вся, скукожившись, зажавши все чакры, и женское своё начало поглубже-поглубже запихиваешь, не дай Бог майор увидит в тебе женщину. Ты — мазохистка, Панфилова, ооо!
— Меня всё устраивает. И перестань меня лечить, это ты лежишь в психушке, а не я.
— А тебе бы тоже не помешало проверить головушку.
— Хватит мне зубы заговаривать и увиливать от темы, — Нина поднялась с кровати и нависла над Алиной, пустившей ей в лицо кольцо дыма.
— Давай вернёмся к теме, раз ты просишь.
— «Отель & Ресторан 33»? Ты серьёзно? Или издеваешься и разводишь меня?
— Наши игры пошли тебе на пользу, глянь-ка, мозги натренировала.
— Ещё раз тебя спрашиваю, это твоя злая шутка, ты решила надо мной посмеяться, опозорить меня?
— Да не до шуток нам, Нинок. Дяди-то серьёзные за мной стоят, им не до смеха, как ты понимаешь.
— Я — учитель музыки...учитель в элитной гимназии города. — Нина закатила глаза. — И ты отправляешь меня в притон?!
— Притон, сильно сказано, так...милый бордельчик, элитный, как твоя гимназия, вход только для «своих».
— И что я там забыла?
— Не терпится посетить злачное и завлекающее заведение?
— Алина! — учительница схватила подушку и стукнула ей «подругу». На шум прибежал Клим и оттащил Нину.
— Видимо, сама не успокоится, вколи ей что-нибудь.
— Не смей, убить меня решила? Ерёмина, не бери грех на душу! — Нина попробовала вывернуться, но санитар оказался сильнее.
— Не бойся, Ниночка, я с тобой, рядом, тебе поспать надо, нервишки подлатать. — Алина с сочувствием посмотрела на Нину, затушила сигарету, встала с кровати, взбила подушку и откинула одеяло.
Клим крепко скрутил Нину и ввёл ей какой-то укол, от которого у неё всё поплыло перед глазами, и она потеряла связь с реальностью.
— Где она???!!! Я вас спрашиваю. — гортанный крик раздался на всю психиатрическую лечебницу.
— Олег Павлович, не кричите, прошу вас, вы напугаете пациентов. — заведующая отделения со светлым прямым каре, без макияжа, в медицинском нежно-салатовом костюме — Зина Марковна — обволакивающе смотрела на Немцова.
— Где она? Куда вы упрятали Нину? Последний раз её видели два дня назад возле вашего заведения.
— Я была на конференции, ни о каких происшествиях в лечебнице коллеги мне не сообщали. Я впервые слышу, что Нина Тимофеевна посетила нас снова. Возможно, она навестила подругу и вернулась домой?
— Не вернулась, она пропала, мы ищем Нину Тимофеевну по всему городу.
— Вот как, — заведующая напряглась, но выдержанно ответила, — что же, пройдёмте к Ерёминой. Может, она что-то знает об исчезновении своей подруги.
В первую секунду Олег хотел закричать благим матом, но промолчал и хмуро посмотрел на заведующую, которая в растерянности наблюдала за странным явлением в своём отделении. Алина сидела на кровати и гладила по голове Нину, спящую у неё на коленях.
— Это как понимать? — шёпотом прошипел майор.
— Я всё незамедлительно выясню.
— Нечего выяснять, я забираю Нину, а с вами, Зина Марковна, у меня будет отдельный разговор позже.
— Немцов, руки убрал, — тихо воспрепятствовала Алина.
— Какого хрена, Ерёмина? — перешёл Олег на ненормативную лексику.
— Ты видишь, она спит? — Оленёнок погладила «подругу» и укрыла одеялом.
— Чем вы её накачали? Что с ней?
— Она просто спит. Да дай ты ей отдохнуть, будь человеком. Это вы довели Нину, что она прибежала ко мне в истерике.
— Это всё твоя дурацкая игра, Алина! — бешено прикрикнул Олег.
— Олег? Ты откуда? — сонно пробормотала Нина.
— Добился своего? Разбудил? — Алина осуждающе посмотрела на Олега.
— Я искал Нину, переживал о ней.
— Ну? Нашёл? И чего? Давай сразу нервы ей расшатывать, из сна вырывать? — отчасти Ерёмина говорила дело, но Немцов не умел себя вести по-другому, а в том, что касалось Ниночки, и вовсе впадал в безумство от переполнявших чувств, с коими тщетно пытался совладать. Когда они разгадали ребус Алины, и Нина убежала в слезах, Олег рвал и метал, Ольга впервые увидела брата таким разъярённым.
— Потише, ребята, — Ниночка схватилась за гудящую голову, попробовала открыть глаза, — пить.
— Что? — Олег не разобрал, что говорит Нина, и взглянул за разъяснением на Алину.
— Пить она хочет. Я не могу сдвинуться с места.
— Ааа. Я мигом.
— Выспалась, Нинок? — Оленёнок заботливо её обняла.
— Давно я так крепко не спала. Ты правда не собиралась меня убивать? — Нина невольно понежилась в объятьях Алины и сладко зевнула.
— Нет, конечно. Меня вылечили от моих приступов бешенства...на время. Я всего-навсего хотела тебя утихомирить, а то ты разбушевалась не на шутку. Если бы тебя не дай Бог увидела в таком состоянии Зина Марковна, то ты бы уже лежала в соседней палате.
— Утихомирить и усыпить, — зевая, пошутила Панфилова. Ей было хорошо, она словно парила над облаками, ощущая лёгкость, невесомость и радость. Но, увидев Олега, Нина помрачнела, прижалась к Алине, ища у неё защиту и забыв, что именно «подруга» — виновница всех бед, случившихся с ней.
— Ниночка, родная, ты меня очень напугала. Я искал тебе везде-везде. Ты хотела пить, держи. — майор протянул Нине стакан с водой и сделал шаг назад, встретившись с немым укором учительницы.
— Зачем? Зачем ты меня искал? Чтобы вдоволь поиздеваться? Отправить в элитный бордель ради вашей прихоти? Вашей высшей организации?! — Нина слабо говорила, лекарство, что ей вколол Клим продолжало действовать, но в слабом голосе слышались гнев и отчаяние.
— Я беспокоился о тебе. Ведь ты мне… — Олег замолчал, он не решился признаться Нине в своих чувствах, с сожалением замечая, что между ними снова возникла пропасть отчуждения и холода. Но и ему было обидно, что всю вину за происходящее учительница взвалила на него, эгоистично не задумываясь даже, в каком он сам состоянии от пережитого.
— Не стоило беспокоиться. Я бы поспала и добралась до дома сама.
— Я вижу, куда ты уже сама добралась. — съязвил майор, не в силах терпеть брезгливый тон учительницы.
— Раз мы все здесь дружно собрались, давайте решать, когда, как и зачем я отправлюсь в «Отель & Ресторан 33»? — Нина с трудом смогла подняться с кровати и встала посередине палаты.
— Ты туда не пойдёшь и в операции больше участия не принимаешь. — жестко заявил Олег.
— А чего это ты за меня решаешь, когда мне ввязываться в авантюры, когда развязывать с ними? Я, может, втянулась уже в процесс? — Нина, пошатываясь, подошла вплотную к Олегу.
— Сохнет он по тебе, Панфилова, ты что не видишь? Сохнет и страдает. — прыснула Алина со смеху. А Олег покрылся предательскими красными пятнами. Они с Ниной впились друг в друга взглядами и замолчали. Учительница где-то отдалённо осознавала, что нравится майору, но почему-то боялась, что это окажется правдой. А майор скрывал свою влюблённость в учительницу от самого себя. Так бы они и маялись дальше, смятенные, но Алина решила им помочь.
Алина в действительности не была маньячкой или убийцей, ей не хватало материнской заботы, домашнего тепла, отец не раз лупил её ремнём. И, когда в актовом зале Нина сказала Алине участливо: «Да не лечить тебя надо, девочка, а душу твою спасать от нелюбви...нелюбви к себе и зияющей раны одиночества, куда ты сама себя загнала», то попала в самое сердце, зацепила оголённый провод души. Оленёнка никто не любил, и она себя сама не любила, и срывалась на Нине, которая почему-то к ней относилась иначе.
— Нам пора, Нина Тимофеевна, — безмятежно промолвил Олег.
— Я сейчас соберусь, Олег Павлович, — безропотно согласилась Нина.
— Эх, каши с вами не сваришь. — с досадой встряла Алина. — А я-то думала вас помирить, воссоединить два влюблённых сердца. А вы...опять на ВЫ.
— Не говори ерунды, Оленёнок. Нас ждут дела. Кого мне там, кстати, в борделе искать? — учительница поцеловала «подругу» в щёку и принялась одеваться.
— Нина?! — развёл руками майор.
— Что Нина, Олег?! Мы всё давно решили. Не хватало, чтобы тебя со службы попёрли из-за меня.
— Вам надо найти в «Отель & Ресторан 33» Змея.
— А поподробнее? Этот мужчина...сутенёр, бармен, владелец отеля? — застёгивая пальто, уточнила Нина.
— Много будешь знать, Нинок, рано состаришься. Разберёшься по ходу пьесы.
— А в качестве кого нам Нину туда к Змею отправить? — всё ещё не веря, что Нина собирается принимать дальше участие в операции, недовольно пробурчал Олег.
— Это вы сами решайте, меня не впутывайте. Но посолиднее как-то Ниночку приоденьте. Вот это, — Алина обвела рукой Панфилову, — никуда не годится, выглядит как бедная родственница, не соответствует уровня заведения.
— И слава Богу, что я не соответствую уровню публичного дома.
Нина до того пригрелась под тёплым крылышком Алины и разомлела ото сна, что в секунду замёрзла, вдохнув морозный весенне-зимний воздух и припустила шаг до машины Олега.
— Замёрзла? Сейчас подогрев сидения включу, согреешься.
— Не ожидала, что так похолодает. Когда уже наступит весеннее потепление.
— Мы теперь будем говорить лишь на отстранённые темы? — с отблеском тающей надежды в глазах спросил Олег.
— Почему? Можем поговорить про Змея и публичный дом.
— И всё? Другие темы для разговора между нами впредь закрыты.
— К чему ты клонишь, Немцов?
— Прекрасно, просто замечательно. Я — Немцов, наша песня хороша, начинай сначала.
— Тебе что-то не нравится? — Нина разозлилась на Олега, что он выводит её на откровенный разговор об их отношениях. Она злилась на него, на себя, на своё волнение и отчасти взаимные чувства, в которых до конца не разобралась и не была уверена, потому что другой мужчина на днях встрепенул её девичье сердце...Илья Карпович Игошин.
— Что ты, я в полном восторге.
— Не язви.
— Тогда давай поговорим серьёзно. Мы не можем дальше вместе участвовать в расследовании, когда между нами недомолвки.
— Олег, ты же — опытный следователь и в состоянии вести следствие хладнокровно, отбросив какие-то личные симпатии или...недомолвки.
— Я не в состоянии. Положа руку на сердце, признаю, что не в состоянии. Личные симпатии. Ты намеренно делаешь вид, что ничего не произошло, и избегаешь разговора о наших отношениях. — Олег с раздражённо стукнул по рулю.
— Господи! Почему у всех пар серьёзный разговор об отношениях заводит женщина, а у нас ты? — Нина недовольно встряхнула рыжими кудрями.
— А потому что мы не пара.
— Пффф. Что ты хочешь, чтобы я сказала?
— А что ты хочешь услышать?
— Например, что Алине всё показалось.
— Что, всё?
— Что ты...эммм… — учительница не решалась озвучить мысль вслух.
— Договаривай, смелее. Про Адама и Еву ты весьма смело с Ольгой рассуждала.
— Что ты сохнешь по мне.
— Мне соврать и сказать, что я к тебе равнодушен?
— Нет же, я не знаю, Олег?! — Нина озадаченно взглянула на Олега. И тут он увидел в её взгляде то, что было видно невооружённым взглядом, как бы она не скрывала.
— Панфилова, тебе нравится другой мужчина?
Нина замерла, по её лицу пробежала тень стыда, страха, сожаления. Она выглядела, как преступник, пойманный на месте преступления, но отрицающий свою вину. Женщина почувствовала, сковывающий тело холод, несмотря на парилку в машине. Холод поражения перед Олегом, который заглянул ей в душу и понял быстрее и лучше, чем Нина смогла понять себя сама.
— Можешь не отвечать. Ты была права. Не стоило затевать разговор о наших отношениях, которых нет и быть не может, и, не потому что я тебе не нравлюсь, а, потому что я с тобой был честен, хотел быть честным, а ты… Ты, Нина Тимофеевна, всегда увиливаешь.
Нина молчала. А что ей было говорить? «Прости» или «Ничего я не увиливаю»? Нет, слова были излишни. Олег 1000 раз оказался прав и мудро расценил ситуацию. Теперь уже учительница начала сомневаться, в состоянии ли она взаимодействовать после таких выяснений отношений с майором Немцовым.
Они ехали в звенящей тишине в неизвестном Нине направлении. Олег неотрывно смотрел на дорогу. Учительнице нечего было опасаться, майор бы не причинил ей вреда. Но сомнения одолевали, и женщина прервала тишину.
— Куда мы едем?
— В отделение, — как ни в чём не бывало ровно ответил следователь, — впредь мы будем с вами, Нина Тимофеевна, видеться и вести переговоры исключительно в стенах отделения и моего рабочего кабинета, в крайнем случае в стенах вашего актового зала, но, надеюсь, до этого не дойдёт.
— Олег?! — чуть не плача, вскликнула Нина.
— Олег Павлович, исключительно, Олег Павлович.
— В тебе говорит уязвлённое мужское самолюбие.
— Моё эго, возможно, и пострадало, но это сугубо моя вина, нечего было с вами фамильярничать и оценивать иначе, чем подозреваемую или внештатного помощника следователя. И вы здесь не при чём, товарищ Панфилова. Теперь мы с вами будем общаться по делу, по делу и не более того.
— Товарищ Немцов, мы же только с тобой помирились, как ты можешь?
— А я с тобой и не ссорюсь. Согласись, расследование — есть расследование, а личная жизнь и личное общение — у каждого из нас свои. Тебе кто-то нравится, вот и устраивай свою личную жизнь. Я избавляю тебя от себя. Выйдем на главаря наркокартеля и разойдёмся в разные стороны раз и навсегда.
— Ты жестокий.
— Какой есть. И пожалуйста на ВЫ.
Ниночка обидела и отвернулась к окну. Олег видел в отражении стекла, как ускользнувшая от него безвозвратно учительница музыки плакала, но ему в тот момент было куда хуже, чем ей.
— Что с вами? Нина, где вы пропадали? С вами всё в порядке? Олег, почему вы оба выглядите, будто у вас кто-то умер? — сестра Олега сыпала вопросы один за другим, проявляя назойливое внимание.
— Типун тебе на язык, Ольга.
— Что всё-таки произошло?
— Ничего. Нина Тимофеевна устала от нас, отдыхала. Причин для беспокойства не было — ложная тревога.
Нина безутешно зарыдала и села привычно на стул напротив зеркала на стене.
— Олег, ты довёл Нину? — бросила возмущённо и встревоженно Ольга.
— Во-первых, Олег Павлович, мы с вами, Ольга Павловна, на работе находимся. Во-вторых, не Нина, а Нина Тимофеевна, которая нам любезно помогает в расследовании. В-третьих, я никого не доводил. У товарища Панфиловой явный всплеск гормонов на почве влюблённости.
— Ничего не понимаю. Стоп. Нина...Тимофеевна, так вы влюбились? Это же здорово. Вы тоже нравитесь моему брату. Да, Олег Павлович? — сестра воодушевлённо воззрилась на Олега, но по выражению его лица догадалась, что что-то не то или не так.
— Ольга Павловна, личная жизнь Нины Тимофеевны нас с этого дня не касается. Вернёмся к делу. Алина сказала, что мы должны в «Отель & Ресторан 33» выйти на какого-то Змея. Мне нужна вся информация на него, чтобы понимать, в каком качестве отправить на задание товарища Панфилову.
Нина перестала плакать, опустила глаза и нервно теребила юбку своего тёмного-синего платья. Ольга в шоке смотрела то на Нину, то на Олега, затаив дыхание, но с поручением брата согласилась, начальник, как ни крути.
— Слушаю и повинуюсь, майор.
— Отставить хохмы, займись делом. — приструнил Немцов сестру и обратился к Панфиловой. — Пока Ольга Павловна собирает информацию о Змее, вы можете привести себя в порядок и позавтракать, вы же ничего не ели двое суток.
— Вы составите мне компанию? — умоляюще спросила Нина.
— Не смогу, много дел накопилось, пока я вас искал.
— Простите, что заставила вас волноваться и отняла ваше время.
— Всё в порядке, это моя работа. — Олег больше не смотрел на Нину, говорил с ней как по инструкции, будто он — робот, а не человек. И учительница поникла, понимая, что они поменялись ролями: теперь он обижался на него, но его обида была глубже...ведь Нина ранила Олега в самое сердце, тут уж никак не искупить вину. Их отношения испортились до нельзя. А ведь Панфилова не собиралась отталкивать Немцова, хотела присмотреться к нему и к Илье Игошину, который ей не позвонил, как обещал, но ведь он не знал её номер телефона. Зато бывшая жена Ильи Карповича знала. И сын Юрочка тоже знал. Вот только искал Нину и названивал ей никакой не папа Юры, а родной, до боли знакомый Олег, ставший в одночасье чужим. Нина почувствовала себя предательницей, но она не могла повернуть время вспять, поднялась со стула, попросила Ольгу подсказать, как найти дамскую комнату и где можно поесть, и вышла из кабинета майора Немцова. Учительницы и не думала стоять за дверью и подслушивать, но, когда она услышала мягкий голос майора, то остановилась и приложила ухо к двери.
— Сам со вчера ничего не ел. Сейчас бы кофе. — обратился Олег к сестре.
— Надо было Нину попросить, чтобы она нам кофе взяла, я бы тоже не отказалась.
— Ещё чего, Нину гонять за кофе?
— Не гонять, а попросить, это разные вещи. Сходил бы с ней кофе попил, чего ты такой ершистый вернулся?
— Ничего. И всё. Тема «Нины» закрыта.
— Всё так всё. Тогда иди себе кофе в аппарате возьми, сегодня как раз новый подвезли.
— Ой, нет, спасибо, мой желудок от прошлого пойла чуть не загнулся.
— Не знаю, все пили и живы остались. Одному тебе то не так, это не эдак. И Нина не Нина, и не картина. Вредина.
— Сама ты, Оля, вредина. — Нина грустно улыбнулась, жалея, что с ней Олег больше не будет так беззаботно шутить и просто себя вести, не строя из себя важного начальника-следователя. Всё у них с майором стало сложно…она сама всё усложнила.
— И всё-таки, — продолжала допытывать Ольга брата, — что у вас с Ниночкой произошло.
— Оль, ты опять? Договорились же.
— Не опять, а снова. Я ни о чём с тобой не договаривалась и не отстану от тебя.
— Ольга Павловна, замуж тебе пора, глядишь, ко мне приставать перестанешь.
— Не-а, бывали там уже, плавали. Не ты ли меня спасал посреди ночи от мужа?
— Не напоминай мне об этом...козле.
— Олег, что за выражения?
— Самые лестные в отношении твоего бывшего, я бы его сам укокошил тогда.
— Всё обошлось, и слава Богу. Что у вас с Ниной, братец? Я не отстану. Я тебя люблю и радею за твоё личное счастье.
— Я тебя тоже люблю, сестрёнка. А счастье упорхнуло как птица. Другому Нина отдана и будет век ему верна.
— У неё кто-то есть?
— Вроде нет, но она в кого-то влюблена, и не в меня. Бывает. Проехали.
— Ничего мы не проехали. Ты любишь Нину. Не спорь. Любишь. А за любовь бороться надо.
«Олег любит меня?! Алина, Господи, и зачем ты только завела разговор о нас. Хотя при чём здесь Ерёмина? Мы бы сами когда-нибудь заговорили о наших отношениях…потом, когда-нибудь. А теперь как мне быть? Как Олегу общаться со мной, любить, зная, что я симпатизирую другому. Не надо было подслушивать, правильно говорят, меньше знаешь, крепче спишь. Как же теперь на душе паршиво!», — подумала беспомощно Нина.
— А если женщина не хочет, чтобы за неё боролись? Нина сделала свой выбор. И мне, на минутку, не 20 лет, чтобы рыцарем скакать на коне и отбивать принцессу у вражеского захватчика.
— Может, Ниночка не определилась до конца, не разобралась в своих чувствах. А ты ей сразу выпалил: или я, или он?
— Оль, я со своими чувствами определился, и? Легче мне не стало, и ей не стало. Она теперь, пади, жалеет, что узнала о моей симпатии. Дурак! Влюблённый дурак!
— Олежек, не кисни, всё образуется! Ты у нас вон какой завидный красавец, с погонами, с машиной да квартирой, крепко сложен и слажен. — Ольга заливисто, мелодично рассмеялась, и Олег раскатисто захохотал вместе с ней своим проникновенным баритоном.
Нина наконец-то отошла от двери, зажала рот руками, чтобы никто не услышал её истошный, душераздирающий крик, и побежала в дамскую комнату смывать поток нахлынувших, безудержных слёз о несостоявшейся любви и о разрушенной дружбе с Олегом.