Я зажмуриваюсь, ожидая мгновение боли, но ничего не происходит. Медленно открываю глаза и вижу, как Глеб схватил мою маму за руку, удерживая ее и не позволяя мне пострадать. Он молчит, его лицо выражает лишь безразличие.
- И кто ты такой? — мама вопрошает, поднимая брови.
- Друг Оли — отвечаю я.
Я моргаю и отступаю. Не произошедший удар не причинил мне физической боли, но затронул меня морально. Я касаюсь щеки и пытаюсь успокоиться, попытаться объяснить произошедшее. В конце концов, мама тоже переживала. Ее сын на грани жизни и смерти, а я вдруг исчезла. Фактически, я бросила ее одну справляться со всей этой ситуацией. Неудивительно, что она выбесилась. Ведь так?
- Так значит, друг? — мама опускает подбородок.
- Да — отвечает Глеб.
- Ты увез ее куда-то и сутки с ней позорился?
Я возвращаюсь в реальность, резко:
- Мам! Он ничего такого... Достаточно уже!
- О нет, мы напишем заявление на тебя извращенец! И посмотри на его лоб! Ты думаешь, что все можно? Ты нашел свою маленькую дурочку для развлечений, да?
- Мама! — пытаюсь вмешаться.
- Я не буду писать какое-либо заявление!
- Тебе лучше не лезть к нам! — она снова поднимает руку, и тут Глеб находит ответ, отвлекая ее:
- Если бы я искал дурочку, которой бы хотел натешиться, то не привел бы ее к вам обратно домой?
Мама отвлекается, произносит такое ужасающе матерное слово, что, боюсь, оно могло бы вызвать самого дьявола, если бы он не отказался зависнуть. Глеб, кажется, не обращает внимания. Он смотрит на меня и слегка качает головой, означая, что мне не стоит вступать в это. Мне обидно! Он не заслуживает всех этих слов! Мне сложно оправдывать маму. Вокруг нас полно наблюдателей, которые не знают всей правды. Но теперь они знают, что Глеб увез меня без моего согласия, совершал со мной непотребства, и, вероятно, он маньяк и убийца. Я не понимаю, откуда в ней столько злости.
- Мама, мама! — трясу ее за руку - Хватит! Он помог нам. Он перевел деньги на операцию Егора. Хватит, прошу!
- За что он перевел деньги? За какие заслуги? Ты за кого мою дочь принимаешь, скотина? — она обращается к ресепшену - Верка, немедленно вызывай полицию!
- Они уже...
- Отлично — Глеб закатывает глаза - Если мы дошли до такого абсурда, то разговор будет коротким. Оля, пойдем.
Он берет меня за руку, тянет меня за собой, и, обняв меня за плечи, поворачивает на выход. В этот момент мама цепляется ногтями за мою руку и резко тянет ее к себе, я вскрикиваю от боли. Глеб перехватывает мамину руку, сжимает ее выше локтя, и она ослабевает. Оказывается, я оказываюсь сзади его спины, а мама не собирается сдаваться. Отскочив от Глеба, она кричит, словно раненая зверушка. Ее лицо краснеет и кажется маской, которой можно пугать на Хэллоуин. Я оглядываюсь вокруг, но, кажется, никто не знает, что делать в такой ситуации.
- Пошел вон, ублюдок! Я не отдам своего ребенка! Убью тебя!
Она снова прыгает на Глеба, вырывает что-то из кармана. Глеб ловко уклоняется, перехватывает ее руку и заставляет ее уронить "оружие", которое скачком откатывается в толпу. Мама кричит, пытается вырваться, ругается, но не может освободиться. Я не верю, что Глеб причиняет ей боль, но и отпускать ее сейчас опасно...
— Оля, — он обращается ко мне так спокойно, будто ничего не происходит. — Пойдем в машину. Я сейчас тоже подойду.
Я смотрю на маму и глотаю ком. Всё это похоже на кошмар. Как будто я во сне и отчаянно пытаюсь проснуться. Но такого не могло быть... не должно быть в реальной жизни. Это неправильно. Попала я, наверное, в какой-то плохой российский сериал, где все играют чересчур, но, к сожалению, это реальность. Мне стыдно перед всеми этими людьми, но я совершенно не знаю, как себя вести. Зачем мама всё это устроила? А ещё больше меня пугает то, как безучастны все вокруг. Они просто смотрят. Как пустые марионетки. Мама же работает здесь, и никто не собирается ей помочь? Не пытаются ли хотя бы её защитить? Понять можно, что связываться с Глебом им совсем не хочется, но всё же. Может быть, я уснула? Всё это просто сон? Кошмар? Это невозможно в реальности!
— Оля, — голос Глеба спокоен, но трудно выслушать его слова в этой непрекращающейся криками мамы. — Иди в машину.
Прибегает охрана, но они не знают, кого спасать. Врачи, увидев это, тоже оживляются, начинают метаться. Приносят какую-то банку и шприц. Боже мой, они собираются накачать её успокоительным?
— Нет, — я качаю головой.
— Уходите, пожалуйста.
Мама снова кричит, и я не уверена, что он услышал меня.
— Глеб! Отпусти её! Пожалуйста!
Он хмурит брови. Подходят две медсестры, пытаются найти вены, но мама слишком сильно сопротивляется. Будто сражается за свою жизнь. Глаза жгут от слёз. Медсестрам всё же удаётся вколоть ей что-то и отойти, пока Глеб удерживает её. Мне кажется, что если бы он отпустил, мама бы успокоилась быстрее, и им не пришлось бы давать ей лекарство. Зажимаю ладонями рот, не веря в то, что происходит. Что один из моих близких людей находится в таком состоянии. Я подозревала, что у неё могут возникнуть проблемы. Предательство отца, трудности с работой, долги, но я не была готова к тому, что всё будет... так.
В конце-концов крики сменяются хрипом, движения становятся слабыми, и она просто виснет на руках Глеба. Подносят каталку, и он помогает положить её на неё. Сердце колотится у меня в висках. Холл больницы кружится перед глазами. Мне всё ещё кажется, что это сон, но даже в кошмарах не бывает настолько страшно. Руки трясутся так сильно, что хочется просить, чтобы и мне что-нибудь вкололи.
— Как ты, детка? — передо мной оказывается грудь Глеба, и он кладёт руки на мои плечи. Испугалась? Едем, выпьем кофе. Ты сейчас в этом нуждаешься.
— Уходи.
— Что?
— Уходи! — я отскакиваю и тут же зажимаю рот ладонью. — Прости. Я... не могу сейчас.
— Оля, — он делает шаг ко мне и протягивает руку. — Ты на грани. Я тебе помогу. Пойдем.
— Нет, — я качаю головой. — Нет. Нет. Нет!
Прежде чем я отвернулась, заметила, как он прикусывает губу. В груди так болит, будто с меня сняли кожу и облили кислотой. Поддавшись порыву, я убегаю в коридор, в котором исчезла каталка с мамой.
Продолжение следует…