С Виктором я познакомился в августе 2023 года. Молодой человек, приблизительно 20 лет, с некоторой неловкостью рассказал о беспокоящих его вещах, к которым он не до конца понимал как относиться. Что это: проявление ОКР или чего-то другого, более страшного? Другими словами, его одолевали сомнения в верности диагноза. Сомнения эти не были сверхсильными, но присутствовали в достаточном размере, чтобы вызывать тягостные состояния. Склонность колебаться и сомневаться отмечались в самых разных жизненных ситуациях, но острее всего это чувствовалась именно в вопросе «что же со мной происходит?». Это и не удивительно, работала «железная» логика, характерная практически для каждого случая с контрастными навязчивостями: если это не ОКР, то это мои пагубные, разрушительные желания. Контрастные навязчивости имеют такое названия, т.к. полностью противоречат, иными словами - контрастируют с системой ценностей человека, вступают в острое противоречие с его «Я». Например, человека могут одолевать страшные мысли о том, что он может намеренно причинить вред близким людям, новорожденным детям и т.п. Не менее распространен вариант со страхом изменить свою ориентацию с гетеро на гомосексуальную. В целом, чем постыднее вещь, тем охотнее она подходит для «засевания» навязчивыми мыслями. Именно это и произошло с Виктором. У него развился так называемый «педо-ОКР» - навязчивый страх быть или стать педофилом и вытекающие из этого защитные ритуалы.
Тема это весьма непростая, способная испугать многих специалистов, которые не знают сути и характерных признаков навязчивостей. Их самих начинают одолевать сомнения, которые невольно будут преумножать страх человека с ОКР, нуждающегося в коротком и четком ответе: «с вами все в порядке, я знаю, что необходимо делать». Рассказывая истории людей, победивших ОКР, я часто меняю некоторые детали, чтобы сохранить анонимность и комфортность повествования для самого клиента, но в этой истории изменено только имя. Мне кажется очень важным рассказать её предельно подлинно, чтобы люди, страдающие от схожей проблемы, почувствовали себя не одинокими, преодолели свой стыд и страх, обратились за помощью и в конечном счете победили ОКР. Если вы читаете эти строки, то стоит сказать Виктору спасибо, за его смелость и возможность описать его случай таким, какой он есть.
Страх потерять себя – появление навязчивостей
Обсуждая с Виктором на протяжении всей работы его проблему, я выяснил историю её возникновения и формирования. Два года назад он испытывал весьма сильный стресс при подготовке к выпускным экзаменам. Это подливало масло в огонь к невротическим чертам его характера, т.е. тем особенностям, которые усиливают тревогу, мешают конструктивно с ней справляться. Так, Виктор был склонен сомневаться в правильности своих поступков, вариантах развития будущих событий, очень много рассуждал и искал истину, что не имело строго практических целей, контролировал свою речь и ясность формулировок. Обобщенно говоря, он стремился везде и во всём сделать единственно возможный правильный вывод или поступок. Безусловно, эта установка иррациональная, т.к. не достижима и вследствие этого провоцирует колоссальное количество напряжения. Но Виктор в этом крайне нуждался, ведь если ему придётся отказаться от своих слов, ошибиться в поступках и выводах, то это будет делать его уязвимым перед другими людьми, перед их условным осуждением. В виду некоторого травматичного опыта он имел глубинное убеждение «Я – лишний, непонятный, странный», которое вызывало заметный стыд. Со временем это привело к формированию личностных ценностей и убеждений, направленных на то, чтобы всегда оставаться честным, последовательным, практически «прозрачным» для других людей. Виктор стремился контролировать то, что неопределённо, то, что контролировать невозможно: свои взгляды в будущем, которые всегда меняются; своё отношение к поступкам и решениям, а также чужое отношение к себе на основании всего вышеперечисленного. Другими словами, Виктор противоречиво стремился занять неизменную позицию, чтобы в будущем не меняться самому, не потерять себя истинного.
Сочетание стрессогенных факторов и личностной склонности к повышенному контролю привело к росту беспокойства и тревоги, множество незначимых фактов начинали рассматриваться через призму угрозы вышеописанным ценностям и убеждениям. В какой-то момент, вероятно в связи с просмотром «взрослого» контента, в котором часто сексуализируются атрибуты юного возраста, у Виктора появилась условно первая навязчивая мысль: «а вдруг я неспроста посмотрел это видео, а вдруг я педофил?». Начало развития ОКР было положено. Эта и подобные мысли начали по кругу вращаться в голове, но изменения в жизни, связанные с поступлением и учебой в университете, отвлекли от них внимание, они ослабились и практически исчезли на целых 2 года. Но простыми эти 2 года назвать нельзя: огромная образовательная нагрузка, сомнения в правильности данного выбора, тлеющее нежелание продолжать неинтересную учебу - привели к подавленности, прокрастинации. Появились жгучие переживания упустить юность и связать свою жизнь с профессией, которая кажется ошибкой. В этот промежуток также начинает давать о себе знать склонность к навязчивостям. К слову, брат Виктора также имел на тот момент ОКР. Усиливаются сомнения и появляются многократные, полностью стереотипные и однообразные вопросы-заверения в сторону матери: «все ли будет в будущем хорошо?». Однако, ключевой страх всё еще оставался в тени, он был вытеснен и ждал своего момента.
Скелет в шкафу – возвращение навязчивостей
С этими переживаниями и подавленностью Виктор обратился к предшествующему психологу. Они обсуждали его чувства, эмоции, в частности, дискомфортные ощущения в груди, которые появлялись от переживания безысходности при размышлениях о будущем. Довольно быстро у Виктора проскользнула ассоциативная цепочка, в которой он вспомнил весомые причины смотреть "сквозь пальцы" на своё будущее - мысли «я педофил». Навязчивости прорвало словно под напором. Появилось много страха и напряжения, начали формироваться различные компульсивные проверки и избегающее поведение. Спустя месяц развития этого состояния он обратился ко мне, и мы начали работу. Первым делом мы уточнили все проявления защитного поведения и их важные детали. Так, Виктор всячески избегал детей и любых мест, тем, вещей, мыслей, которые могут напомнить о них. Никогда не оставался с детьми (родственниками) в одной комнате. Побыстрее пролистывал случайные видео с детьми в Тик-Токе. Стал избегать видео для взрослых, где девушки имели слишком молодой вид. Более того, если он всё же с чем-то из причисленного сталкивался, то компульсивно сравнивал свои ощущение в половом органе в данный момент с условно нормальным возбуждением. В хорошие промежутки времени, когда навязчивостей становилось меньше, у Виктора появлялась тревога перед тревогой. Он думал, что сейчас вроде всё хорошо, но навязчивые мысли могут вернуться. Это приводило к постоянным появлениям неприятного чувства безысходности в груди, которое тревожило и мешало само по себе. Также Виктору стало весьма сложно общаться с людьми, в нем разгорался настоящий внутренний конфликт. С одной стороны, давила идея того, что нужно быть честным и настоящим в общении с другими людьми, т.е. необходимо говорить открыто и ничего не скрывать. С другой стороны, противодействовал стыд и страх быть непонятым, которые заставляли хранить томный секрет о своих навязчивостях. Это противоборство приводило к переживанию того, что другие заметят изменения Виктора, т.е. его неискренность, раскусят фальшь. Он боялся проболтаться и от того контролировал свою речь, чтобы не сказать лишнего и не выдать себя.
Психотерапия: патологическое-тревожно сомнение
Контрастные страхи в сравнении с другими навязчивостями имеют некоторые отличия. Главные из них заключаются в том, что иллюзия угрозы, вытекающая из этого ужаса, развивается значительно интенсивнее, чем, например, при страхе заражения, или страхе бытовых угроз, или ошибок. Ужас быстро заполняет сознание человека, в тяжелых случаях вплоть до полной потери чувства собственной адекватности и попыток изолировать себя от других людей, чтобы не причинить им вред. Но вместе с тем данная форма не имеет склонности к хроническому течению, когда расстройство усиливается и непрерывно длится пять, десять и более лет. Одной из сложных задач при контрастных навязчивостях является убедить человека намеренно оставить свои сомнения, которые ложатся в основу проблемы. Человек сталкивается с неизвестностью, неопределенностью, которая даже в небольших количествах начинает разрывать его изнутри. Поиск «сакрального ответа» выступает как способ решить данную проблему, но это порождает новые и новые вопросы, которые исчисляются десятками, а то и сотнями. Каждый такой вопрос постепенно превращает маленькую ямку с тенью в черную, леденящую от ужаса бездну. Изначальная уверенность в собственном «Я» и в собственной адекватности начинает лететь на дно в погоне за совершенно не нужным ответом, без которого человек жил раньше и может жить дальше. Объяснение данных идей Виктору сопровождалось психотерапевтическими предписаниями, заданиями, в которых я предлагал ему стремиться никогда не искать ответы на сомнения, связанные с проблемой. Данные рассуждения необходимо было стараться откладывать, на потом. В тех случаях, когда удержаться не удавалось, необходимо было слово в слово записывать ход своих мыслей. Запись не должна превращаться в сочинение, она должна быть буквально стенограммой своего мышления с единственной целью – сделать этот процесс медленнее и неудобнее. Использовать письмо как способ разложить всё по полочкам и утолить свои сомнения - категорически нельзя. Чтобы этого не случилось, достаточно не перечитывать написанное и просто продолжать писать дальше. Спустя некоторое время с момента начала выполнения задания, отложенные вопросы уже не казались такими важными, и постепенно количество вовсе забытых начинало расти. Но склонность сомневаться проявлялась не только в вопросе своих сексуальных потребностей, но и в тех заданиях, которые я предлагал, и в том эффекте, которые они приносили.
Психотерапия: безысходность в груди
Сомнения затронули нашу работу с постоянно докучающим чувством в груди. Виктор очень хотел избежать каждого его появления, но вполне конкретным образом сам провоцировал это. Сам факт появления навязчивых мыслей получил дополнительное значение, бросающее тень безысходности на будущее, что запускало психосоматическую реакцию и неприятные ощущения. Мы обсудили идею того, что мысль сама по себе ничего не значит, и подобное бывает у большинства людей (научно подтвержденный факт). Отличие Виктора от них лишь в реакции на эти мысли, которая привела к росту их количества. Отталкиваясь от этого, мы поставили задачу – перестать бояться этих мыслей, доказать себе их бессилие и научиться игнорировать чувства в груди, а не фиксироваться на них. Для достижения этой цели я предложил Виктору начать преследовать симптом, т.е. намеренно каждые 2 часа, каждый день вызывать у себя эти ощущения. Уже спустя неделю он сообщил о том, что самостоятельно это чувство стало реже появляться, а когда это происходит, то ему гораздо легче «выдохнуть», и оно заканчивается быстрее. Спустя какое-то время он отметил, что оно начало беспокоить его еще реже, более того, специально его вызывать удается с большим трудом. Задание было решено оставить, но делать реже вдвое. Вскоре, Виктор обратил внимание, что спонтанные навязчивые мысли вызывают более яркие неприятные ощущение, чем специальные попытки их вызывать. Это породило волну рассуждений, что задание не работает, усилилась тревога, произошла повторная фиксация на этих чувствах, и они закономерно усилились. На очередной сессии мы обсудили происходящее и определили данные рассуждения как очередные сомнения, снизили их значимость и распорядились в отношении них должным образом – согласно заданию, откладывать или обременять письмом. Также я предложил Виктору начать иронизировать, придумывать шутки на тему появления симптомов, что должно способствовать изменению отношения к этому. Еще через неделю он вновь отметил улучшения. На этот раз были эпизоды, когда вызвать ощущения вовсе не удавалось. Более того, появилось полное понимание того, что он сам провоцирует это чувство в груди, т.е. оно возникает строго вслед за пессимистичными мыслями, которым он раньше предавался в большей степени. Сейчас же, если эти мысли и посещают его, то он просто отшучивается или откладывает их, стремится не рассуждать. В итоге и выраженность симптома значительно упала. Вместе с этим появились позитивные мысли о том, что он контролирует своё состояние. Это указывает на постепенное возвращение утраченной уверенности в собственном «Я».
Психотерапия: компульсивные проверки
Важнейшей вехой нашей работы была борьба с ритуалом сравнения своих ощущений в половом органе, попытка понять - похожи ли эти ощущения на настоящее возбуждение. Случались данные проверки множество раз за день, но носили кратковременный характер – 10-15 секунд. Задача стояла предельно простая: практически любым доступным способом заблокировать этот процесс, перестать сопоставлять и сравнивать свои ощущения. Для реализации этой задачи я предложил задание, в котором Виктору предстояло, столкнувшись с необходимостью сделать проверку, либо отказаться от этого, либо сделать её значительно усерднее – выделить целых 5 минут, на протяжении которых он вновь и вновь, каждые полминуты оценивает свои ощущения. Формулировка данного задания и некоторые детали несколько раз менялись на протяжении всей работы, но смысл остался прежним – сделать проверку неудобной и обременительной, дать практическое понимание её чрезмерности и бессмысленности. В начале задание вызывало трудности, его практически не удавалось делать за пределами дома, но постепенно оно дало свой накопительный эффект. Проверки стали откровенно неудобными, и отказываться от них стало проще. Спустя полтора месяца они случались довольно редко, в худшем случае 2-3 раза в день, в лучшем - 1 раз за 2-3 дня. Но полностью проблему это не решало. Кроме страха испытать настоящее возбуждение, тревогу вызывает и сам факт каких-либо непонятных ощущений в половом органе, как по поводу, так и без. Эти ощущения никак не проходили, часто возникали спонтанно, а также легко появлялись после того, как Виктор кратковременно обращал внимание на половой орган по совершенно любой причине. Поскольку компульсивная проверка практически отсутствовала, я не понимал - откуда берутся эти ощущения, почему они не угасают? Руководствуясь главным принципом борьбы с ОКР (сталкиваться со страхом напрямую), я интуитивно предложил следующую интервенцию: наоборот начать намеренно 3-4 раза в день вызывать эти ощущения и концентрироваться на них с целью привыкнуть к ним, перестать бояться и изменить своё отношение. Но как именно к ним относиться - оставалось непонятно. Чем эти непонятные ощущения являются по своей сути? С момента первой встречи я квалифицировал данное явление как «ложное» возбуждение, возникающее из-за страха и вытекающего повышенного «прислушивания» к своему телу. Подобное явление – кинестетическая иллюзия–очень распространено как в норме (стоит увидеть блоху, так по всему телу начинаются мурашки), так и в патологии (особенно при ипохондрии). Для «педо» и «гомо» ОКР это и вовсе классика жанра, но моё предположение оказалось ошибочным. Выполнение нового задание привело к умеренному росту напряжения, но уже спустя неделю это ощущение, аналогично неприятным ощущениям в груди, стало более обыденным. Проверку Виктор совершал каждый раз при вызывании этих чувств, но согласно новому правилу - делать её чрезмерно длинной (2 минуты). По итогу у него и вовсе перестало получаться это делать: возникало раздражение из-за необходимости анализировать ощущения – симптом был ликвидирован полностью. Ощущения в половом органе перестали пугать, но никуда не ушли, и по мере обсуждения появилось понимания, что они могут и должны оставаться, т.к. не являются симптомом ОКР. Во-первых, Виктор рассказал, что ему в целом свойственно очень ярко ощущать любые телесные ощущения, вплоть до того, что он может чувствовать работу внутренних органов, это ему было свойственно всегда и не вызывало каких-либо проблем само по себе. Во-вторых, непонятные ощущения появились до развития ОКР, произошло это стремительно и совпало с этапом полового созревания. Уже в тот момент ощущения вызывали некое смятение, т.к. они были яркие, новые и неожиданные. Навязчивый страх не создал их, а лишь заставил расценивать превратно: как доказательство нездоровой потребности, а не как проявление нормальной мужской физиологии. В последующем я рекомендовал поступать с этими ощущениями так, как Виктор сам сочтёт нужным: иногда их можно проигнорировать, иногда наоборот - главное не предавать им угрожающего значения.
Психотерапия: избегающее поведение
Один из ключевых признаков ОКР, который отличает данное расстройство от тревожно-фонических, заключается в способе реагирования на тревогу. Сталкиваясь с угрозой, человек имеет несколько вариантов того, как поступить. Основные из них – избежать полностью или начать контролировать. Для ОКР в первую очередь характерно именно второе и, как следствие, появляются порой довольно вычурные способы это делать – ритуалы. Но это не значит, что обычное избегание не характерно данному неврозу. Как уже было сказано в самом начале, Виктор стремился избегать любых мыслей о детях и всего того, что может их вызвать. Закономерно эти попытки приводили к ровно противоположному эффекту. Чем больше человек старается что-то забыть, тем большую значимости это приобретает, а все значимое в нашей голове всплывает чаще. Задача стояла следующая - из преследуемого превратиться в преследователя. Для её достижения мы не стали изобретать колесо, и я предложил самую стандартную экспозицию: начать специально представлять детей несколько раз. При этом я особо внимательно дал инструкцию: достаточно просто их представлять без каких-либо пугающих сюжетов. Я сделал этот акцент, т.к. часто, в попытке решить подобные проблемы, люди сталкиваются с рекомендациями «взглянуть страху в глаза» и в итоге ошибочно начинают фантазировать весьма страшные сцены: жестокость, насилие и т.п. Самые упорные могут даже обнаружить, что делать это становится легче. Появляется меньше отвращения, образовывается некая хладнокровность, но этот факт вызывает еще больше тревоги, ведь это очень легко воспринять как доказательство своей опасности, порочности и т.п. Однако, данный процесс совершенно нормален. Именно он объясняет, например, то, что патологоанатом способен с равнодушием говорить о своей работе. Этот процесс нормален и вместе с этим совершенно лишний при избавлении от ОКР, т.к. нет задачи стать безразличным к чему-то ужасному. Главное - это перестать бояться того, что без избегания и контроля случится что-то плохое, следовательно, достаточно сталкиваться с обычными стимулами, не избегая их и не защищаясь. Довольно быстро Виктор отметил, что случайных ассоциаций стало значительно меньше, но мы на этом не остановились. Следующим предписанием было начать намеренно проходить в близь детских площадок. Это получилось сделать, но, отказавшись от одного избегания, появилось новое – отводить взгляд от детей, чтобы случайно не взглянуть на что-то «неподобающим» образом. Ответная мера была соответственной - начать намеренно смотреть на детей, при этом внимательно разглядывать их одежду, сравнивать её между собой, оценивать удачность сочетания цветов и т.п. Спустя некоторое время Виктор шутливо сказал, что детей очень хорошо одевают. Вместе с этим он отметил, что тревога значительно убавилась, и он всё чаще начал что-либо просто не замечать.
Психотерапия: страх разоблачения
Дополнительно мы затронули постоянное напряжения при общении с другими людьми. В сознании рисовались только две полярные альтернативы: молчать или рассказать сразу всё в самых жутких красках. По понятным причинам он выбрал первый вариант и молчал. Однако это порождало вышеописанный страх – опасение того, что его раскусят; заметят, что он не искренний; поймут, что перестал быть собой, и осудят за это. Часть нашего общения мы посвятили формированию новых убеждений. Во-первых, никто не является полностью искренним. Во-вторых, все мы носим маски и в разных ситуациях показываем себя с разных сторон – это нормально. В-третьих, невозможно без вреда себе везде оставаться одинаково искренним. В-четвертых, лишь мы сами выбираем кому доверять и с кем быть честным. В-пятых, никто не знает нас самих лучше, чем мы сами, а значит наши внутренние страхи могут оставаться незаметными. В-шестых, можно быть относительно честным с людьми, но без лишних подробностей. На основании этих идей мы сформулировали задание, которое помогло преодолеть страх разоблачения и страх сказать лишнего. Я предложил Виктору при общении с друзьями или знакомыми вскользь поднять тему ОКР, невзначай, и поговорить об этом с разных сторон. При этом он и только он сам решает что рассказывать. При желании он может не выбирать лишь из крайних вариантов. Например, он может признаться, что у него есть ОКР, но не говорить какие именно страхи его беспокоят. Виктор последовал данной идее и рассказал, что напряжения в общении с людьми стало меньше. Он поднял эту тему, но никакие подозрительные вопросы ему никто не задавал, в хорошем смысле, всем было всё равно. Этот новый опыт укрепил идею того, что он не прозрачный для других людей, и главное - не должен таким быть.
Заключение
Работа с Виктором была быстрой и эффективной. За 9 встреч на протяжении около 2 месяцев мы убрали защитное поведение, и многие пугающие вещи поменяли своё значение – престали восприниматься как угроза. Важным фактором успеха, кроме ответственного выполнения непростых заданий, было своевременное начало терапии. Хотя отдельные навязчивости появились значительно раньше, Виктор всё же обратился за квалифицированной помощью всего спустя 1 месяц после основной манифестации расстройства. В обратном же случае могло потребоваться значительно больше усилий. Связанно это с тем, что ОКР имеет выраженный механизм самоподкрепления - с помощью различных защит человек из раза в раз обучает свою психику реагировать страхом. Именно это объясняет то, почему основная масса терапевтических заданий направлена на блокировку и постепенную ликвидацию компульсивного и избегающего поведения. Лишая расстройство его «костылей», оно вначале усиливать свою хватку, но затем неизбежно начинает спотыкаться и слабеть, т.к. иллюзия опасности держится главным образом на этом. Спустя месяц после окончания работы я поинтересовался о том, как себя чувствует Виктор и как воспринимает пройденный путь. Он ответил мне следующее:
«На данный момент я чувствую себя хорошо. Есть небольшие тревоги, но они не связаны с тем страхом, и в целом это не сильно меня беспокоит. Да,терапия местами была тяжелой,задания выполнять было некомфортно,но в совокупности было очень приятное чувство от работы над решением своей проблемы. Мне нравилась четкость заданий, и нравилось, как они корректировались в зависимости от их результатов. Спасибо!»
Чаупенок Андрей
Клинический Психолог
Специалист по ОКР
Бесплатная консультация: https://vk.cc/coOiQp
Автор: Чаупенок Андрей Павлович
Психолог, Специалист по ОКР
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru