Алексей Хотеев
Адрес статьи: http://naukaverakuljtura.com/черты-шляхетской-культуры-в-белорусс/
тг канал https://t.me/naukaverakuljtura
В Речи Посполитой всеми правами пользовался только одно сословие – шляхта. Она была политическим народом, возвышавшимся над простонародьем. Сегодня в Беларуси мы видим отреставрированные дворцовые и усадебные комплексы этих былых хозяев Белорусского края, их имена запечатлеются экскурсионными маршрутами. Но какая жизнь протекала в шляхетских фамилиях? Что было славного в шляхетской культуре? Хотелось бы произвести несколько словесных штрихов, чтобы изобразить ее особенности в переходный период разделов Речи Посполитой и становления российской власти по воспоминаниям уроженца Минского воеводства (затем – губернии) Фаддея (Тадеуша) Бенедиктовича Булгарина (1789–1859). Описания шляхетского быта, которые он оставил о своем детстве, имеют отношение к имениям Булгариных возле Глуска, Слуцка и Несвижа. В попеременном проживании и переездах между ними прошли его ранние годы, и в своих рассказах автор передал атмосферу, свойственную пережитой эпохе.
Прежде всего необходимо сказать несколько слов о самом Ф. Б. Булгарине и его воспоминаниях. Биография этого человека богата событиями: рождение в Минском воеводстве, начальное домашнее воспитание, переезд на учебу в шляхетский корпус в Санкт-Петербурге, участие в военной кампании против Наполеона Четвертой коалиции (1806–1807), отставка из русской армии, приезд в Польшу и вступление в польский корпус наполеоновской армии, затем участие в русском походе Бонапарта 1812 г., после поражения французского императора возвращение в Россию, начало публицистической деятельности в Вильне, новый переезд в Санкт-Петербург, редакционно-издательская работа (общественно-политическая газета «Северная пчела»), писательская деятельность и литературная критика в столице Российской империи, кончина в собственном имении под Дерптом в Лифляндии. Печатать свои мемуары Ф. Б. Булгарин начал в 1846 г., затем они вышли в шести частях в течение трех лет. Таким образом, записи были сделаны по памяти спустя десятки лет после описываемых событий. Это, безусловно, наложило свой отпечаток на точность их передачи. Сам автор так написал во вступлении к своему труду: «Почти двадцать пять лет кряду прожил я, так сказать, всенародно, говоря с публикой ежедневно о всем близком ей, десять лет, без малого, не сходил с коня, в битвах и бивачном дыму, пройдя, с оружием в руках, всю Европу, от Торнео до Лиссабона, проводя дни и ночи под открытым небом, в тридцать градусов стужи или зноя, и отдыхая в палатах вельмож, в домах граждан и в убогих хижинах. Жил я в чудную эпоху, видел вблизи вековых героев, знал много людей необыкновенных, присматривался к кипению различных страстей… и кажется… узнал людей! […] Ошибиться я мог в числах, в именах, в порядке происшествий, потому что пишу не из книг, а из памяти – но в существе все правда» [1, с. VIII, XIX]. Записывая воспоминания, Ф. Б. Булгарин намеревался отдать долг благодарности близким людям и представить подлинную характеристику своего времени [1, с. XX].
Конечно, при чтении этих мемуаров нужно иметь в виду и современные исследования, в которых устанавливаются точные факты биографии Ф. Б. Булгарина, анализируются его литературные произведения и общественно-политические взгляды. Из новейших можно упомянуть работы российского исследователя А. И. Рейтблата [5], польского – П. Ф. Глушковского [4], белорусских – А. И. Федуты [2] и Е. В. Водневой [3]. Так что публицистическое наследие этого белорусского уроженца достаточно востребовано, а проблемное поле его изучения расширяется. С учетом имеющихся исследований хотелось бы в систематизированном виде представить воспоминания Ф. Б. Булгарина, касающиеся дворянско-шляхетского быта, которые передают дух времени и служат изображением культурной жизни высшего сословия.
Отец Фаддея Бенедикт Булгарин рано осиротел и рос под опекунством родного дяди и известного магната Карла Радзивилла. По своим взглядам Бенедикт стал ярым республиканцем и даже назвал своего сына в честь Тадеуша Костюшко. Во время восстания 1794 г. Бенедикт Булгарин исполнял обязанности комиссара воеводства Новогрудского, также нес обязанности маршалка и судьи до 1795 г. Мать Фаддея, Анелия Бучинская, продала свое имение и переехала с детьми в имение мужа Маковищи под Глуском. При этом, по тогдашнему обычаю, она отдала это имение в залог другому помещику (Дашкевичу), чтобы получить от него сумму на покрытие долгов своего мужа. Бенедикт из-за своих обязанностей большую часть времени проводил в Несвиже, а Булгарины то проживала в имении, то переезжали к главе семейства.
Воспоминания Ф. Б. Булгарина есть вместе с тем размышления над историческими судьбами Речи Посполитой, которую автор называет просто «Польша». Понятно, что его суждения об этом предмете сформировались в сознательном возрасте не без влияния критического осмысления польской истории в кругах университетской молодежи. В частности, популярным было представление о вреде, который принесли Польше иезуиты и выборные короли. Первых упрекали в препятствовании просвещению и воспитании религиозной нетерпимости, вторых – в слабости и непонимании государственного интереса. Более ранние времена представлялись автору в идеализированном виде. Личные воспоминания и впечатления наслаиваются на эти размышления, но при рассмотрении мемуаров Ф. Б. Булгарина как исторического источника их необходимо различать. С учетом этого обстоятельства следует представить авторское изображение шляхетского быта, начав с определения общественных и политических условий существования привилегированного сословия.
Обыкновенным времяпрепровождением шляхты, по воспоминаниям автора, была псовая охота, карточная игра, попойки и рыцарские упражнения (т.е. гарцевание на конях и поединки). Дворянские выборы в должности и беспрерывные и бесконечные процессы были важнейшим занятием шляхты. Судебные процессы словно заменяли театр и литературу в провинциях: «Речи адвокатов (голоса, glosy), так называемые манифесты, т.е. изложение претензий, печатались и рассылаемы были ко всем приятелям. Судопроизводство было открытое, и привлекало в запутанных делах, или когда тягались значительные люди, множество слушателей в суды» [1, с. 74–75]. Однако далеко не все взаимные претензии разрешались в рамках закона. Состоятельный помещик («пан») собирал шляхту и нападал на более слабого соседа-помещика, изгонял его, а уж потом начинался процесс, длившийся без конца. Законы оказывались бессильны предотвратить такие «заезды», в судебных процессах богатели только адвокаты. В государстве не было полиции, поэтому приговор приходилось приводить в исполнение тоже силой. Уходящая в небытие Речь Посполитая представлялась Ф. Б. Булгарину государством, расстроенным во всех своих частях «своеволием шляхты, деспотизмом вельмож и самым тяжким рабством земледельцев» [1, с. 77]. Автор отмечал культурный контраст между такими городами как Варшава и Вильна, в которых могла присутствовать «утонченность Парижа», и провинциями, где «господствовали фанатизм средних веков, своеволие степей Аравийских и пьянство и прожорливость дикарей Америки. Тут было в полном смысле: кто кого смога, тот, того в рога!» [1, с. 78].
Чтобы подкрепить такую картину примерами, автор приводит несколько семейных «анекдотов» о своем отце, который был добродушен, но при этом горд и чрезвычайно вспыльчив. Так, он был обижен, что один богатый еврей, держащий в Слуцке винный откуп для Карла Радзивилла, не снял перед ним шапку в знак уважения перед шляхтичем. Бенедикт отправился в Несвиж и выпросил у Радзивилла в аренду фольварок недалеко от Слуцка. Здесь он стал продавать водку почти за бесценок, и спрос на нее у слуцкого еврея резко упал. Последний вынужден был приехать к Булгарину и просил уступить ему аренду фольварка. Но когда контракт был уже подписан, Бенедикт распорядился схватить еврея и выпороть его ремнями в качестве урока вежливости. Последовала жалоба князю Радзивиллу, и тот готов был строго взыскать с Булгарина за самоуправство. Но Бенедикт сам явился к князю и превратил все дело в шутку, поскольку в права князя-владельца он не вмешивался, а еврея били только по одной части тела как субарендатора. Такое объяснение пришлось по вкусу «пану-коханку», находчивость Булгарина была вознаграждена гулянкой, а еврея князь на год освободил от арендных выплат в качестве компенсации за понесенный ущерб.
В другой раз Бенедикту Булгарину не понравился неустроенный вид новой придорожной корчмы, которую, по обычаю, содержал еврей. Заплатив наперед ее стоимость, Булгарин выселил арендатора и приказал поджечь здание. Когда местный пан, хозяин корчмы, заявил, что не примет денег, а будет судиться с ним как с разбойником, Бенедикт поехал к нему и вызвал его на дуэль. В виду напуганной жены и детей хозяин взял деньги и выдал Булгарину расписку об отсутствии претензий с обязательством выстроить новую ухоженную корчму. Эти рассказы хоть и имеют форму анекдота, тем не менее, вполне соответствуют духу шляхетской жизни [1, с. 82–92].
В связи с этим характерны следующие слова автора: «В Польше было тогда какое-то молодечество, от которого никто не смел уклониться. Подраться на саблях значило почти то же, что чокнуться стаканами. Каждый мужчина долженствовал быть отличным ездоком и стрелком из ружья и пистолета. Погасить свечу пулей, попасть в туза или убить налету, пулей, ласточку – ныне причисляемое к редкостям, почиталось тогда делом обыкновенным» [1, с. 36–37].
Переходя теперь к бытовым частностям, хотелось бы обратить внимание на описание Ф. Б. Булгариным семейного переезда. Маршрут движения был заранее определен, и за шесть часов до общего отправления в путь направились повара и их помощники с кухней, чтобы на остановках по пути следования все были обеспечены обедом и ужином. Мать шляхетского семейства с детьми ехала в большой карете, запряженной шестью лошадями. Впереди и позади кареты следовали верхом четыре стрельца с ружьями, кортиками и с охотничьими рогами. На запятках кареты стояли два лакея, одетых по-венгерски, с высокими волчьими шапками. Следом ехала коляска, где сидел камердинер, а на запятках стоял бандурист. Затем ехали охотники, ведя гончих и борзых собак в сворах. В легких бричках сидели слуги и «покоевцы» (комнатная прислуга), рядом с ними верхом ехали официант и конюший. Специальный ездовой вел выездную лошадь хозяина (Бенедикта Булгарина), покрытую попоной с гербами. Шествие замыкали крестьянские подводы со съестными припасами для полдника, бутылками водки и ликерами, вареньями и сырами. Сам отец семейства ехал верхом на жеребце, а за ним его ездовой вез длинный турецкий чубук и запас трубок. «Без этой свиты, – пишет Ф. Б. Булгарин, – не мог выехать порядочный человек, шляхтич bene natus et possessionatus! Подъезжая к усадьбе или местечку, кучера хлопали бичами, ездовые трубили в рога и стреляли на воздух из ружей и пистолетов, чтоб дать знать, что едет пан» [1, с. 36–40]. Если же шляхтичу нужно было ехать куда-либо без семейного сопровождения, то он путешествовал со своими слугами обычно верхом, как бы далек не был путь, не взирая на возраст.
Интерес также представляет описание автором семейного торжества по случаю успешного окончания судебного дела (в Гродно). Тогда на наружных стенах костелов и на перекрестках были развешаны объявления с приглашением всех на полдник. Едва ли не вся выигранная в суде штрафная сумма пошла на закупку напитков, на жаркое из быков, баранов, домашней птицы и дичи, выпечку пирогов. В назначенный день все началось с торжественного шествия: музыканты, хоры, стрельцы в ливреях, гербовые знамена, сам виновник праздника со своими родственниками, телеги, украшенные флагами, со всеми яствами и напитками. Пройдя по главным улицам, процессия остановилась на площади, и здесь началось угощение. Каждый брал, что хотел, все начиналось чинно, но после употребления спиртного дележ закончился обыкновенной дракой, впрочем, сами виновники торжества уже покинули площадь к этому времени [1, с. 98–100]. Жить на широкую ногу, тратить все средства на увеселения, означало тогда поддерживать свой престиж и показывать шляхетский гонор.
Из других наблюдений Ф. Б. Булгарина обращает на себя внимание его свидетельство о занятиях музыкой среди женщин-дворянок: «Почти каждая бедная шляхтяночка играла в то время на польской гитаре (с семью железными струнами), и во всех помещичьих домах все дамы играли на фортепиано, на арфе и даже на гуслях, которые тогда были в большом употреблении. Все польки учились пению в женских монастырях» [1, с. 55]. Что касается воспитания мальчиков, то правилом было приобщение их с детства к охоте. В частности, отец Булгарина брал сына в лес на несколько дней и учил его слежке, стрельбе и простоте походного быта. Уже в семь лет Фаддей умел стрелять из маленького ружья и скакать галопом на небольшой лошади.
Ф. Б. Булгарин отмечает такой обычай этикета как земные поклоны. Русское выражение «бью челом» и польское «padam do nog» (т.е. упадаю к ногам вашим) не были пустыми фразами: «Везде, в старину, бедный и слабый бросались к ногам богатого и сильного, и били перед ними челом в землю, как это и до сих пор ведется на Востоке и между крестьянами в России и Польше. И теперь еще, даже у богатых купцов и дворян русских, придерживающихся старины, молодая пара, перед венцом, бросается в ноги родителям, и просит благословения. В Польше, в прошлом веке, все родные в нисходящей линии должны были падать на колени перед старшими родными, и целовать ноги родителей. У моей прабабушки, пани Онюховской, этот обычай велся до ее смерти. Когда мы приехали к ней, она сидела в больших креслах. Мои родители и сестра пали к ногам ее, заставив и меня сделать то же, и она протянула ногу, которую мы поцеловали. Потом она приказала нам встать, и дала обе руки для облобызания, и уже после этой операции приподнялась с кресел, поцеловала всех нас в лицо» [1, с. 168–169].
Картина шляхетского быта по Ф. Б. Булгарину будет неполной без описания природных условий. Минская губерния представлялась автору богатой и плодородной: пшеница в рост человека, обильные рожь и яровые. Реки и озера полны рыбой, на берегах Березины селились многочисленные бобры, на болотах водились земноводные черепахи, в лесах – множество кабанов, лосей, оленей и диких коз. Процветало пчеловодство, в частности, Бобруйский уезд славился липовым медом и воском. Большим спросом пользовался строевой лес. Дуб продавали в Ригу, а сосну в Кременчуг. Щедрые урожаи приносили плодовые деревья – груши и яблони. На лугах собирали большое количество свободно растущего тмина. «И так, и без рационального хозяйства, – писал Ф. Б. Булгарин, – в старину было во всем изобилие, и хлеб был в запасе и у помещика, и у хорошего крестьянина. Недаром в русском народе велась поговорка: «В Польше хлеба больше». Зимы были постоянны, и весна в Бобруйском и соседнем Мозырском уезде начиналась рано. В поле работали в марте, а в апреле все уже цвело» [1, с. 128–129]. Впрочем, все эти радужные описания обусловливаются безмятежностью детского возраста рассказчика. Рано или поздно традиционные дедовские способы хозяйствования, основанные на эксплуатации природных богатств, должны были уступить более рациональным и окупаемым технологиям.
Приходилось шляхетским фамилиям испытывать и тяжелые потрясения. Так, семья Булгариных была вынуждена покинуть свое имение в Маковищи под Глуском в результате «заезда» пана Дашкевича. Тот заявил в земском суде, что возвращает сумму залога за это имение, а кроме того, он приобрел долговые бумаги Бенедикта Булгарина и сделался таким образом его кредитором. На этом основании суд постановил вернуть Маковищи Дашкевичу. Булгарин, со своей стороны, обнаружил в действиях Дашкевича нарушение арендного контракта и подал иск на пересмотр дела. Но Дашкевич решил не дожидаться его решения и послал в Маковищи своих поверенных с чинами земской полиции. Личные вещи Булгариных были свалены в одну комнату, а сами они вместе со слугами выбрались из дома пешком и направились к соседнему помещику [1, с. 129–143]. Разбирательство длилось затем двенадцать лет, но закончилось оно в пользу Булгариных.
Таким образом, в воспоминаниях и размышлениях Ф. Б. Булгарина отразились культура и быт шляхетского сословия на белорусских землях в конца XVIII в. Здесь нашли свое описание шляхетские провинциальные увлечения охотой и пирами, показная роскошь и щедрость, судебные процессы и самоуправство. Значительной степени достигла и полонизация шляхты Белоруссии и Литвы. Автор, находясь уже в преклонном возрасте, порицает недостатки праздного образа жизни в то время, но вместе с тем находится под впечатлением счастливых воспоминаний о своем детстве. Поэтому представленная картина далеко не беспристрастна. Не следует упускать из виду особенности переходного периода, в который довелось жить Ф. Б. Булгарину, когда первые шаги делала новая российская администрация, а край еще жил традициями Речи Посполитой. Воспоминания, написанные увлекательно, содержат много интересных деталей о внутрисословных взаимоотношениях, об отношениях родителей и детей, хозяев и господ. С этой точки зрения они остаются ценным историческим источником по белорусской истории.
Литература
1. Булгарин Ф. Б. Воспоминания Фаддея Булгарина : отрывки из виденного, слышанного и испытанного в жизни / Ф. Б. Булгарин. – СПб.: Издание М.Д. Ольхина, 1846. – Ч. 1. – 336 с.
2. Булгарын Фадзей. Выбранае / Фядута А. (укладанне, прадмова і камэнтар). – Мн.: Беларускі кнігазбор, 2003. – 592 с.
3. Воднева Е. В. Нравы российского общества в эпоху Николая I (по материалам Ф.В. Булгарина) / Е. В. Воднева // Актуальные проблемы источниковедения : материалы VII Международной научно-практической конференции, Витебск, 27–29 апреля 2023 г. : в 2 т. – Витебск : ВГУ имени П. М. Машерова, 2023. – Т. 2. – С. 46–48.
4. Глушковский П. Ф. В. Булгарин в русско-польских отношениях первой половины XIX века: эволюция идентичности и политических воззрений / П. Ф. Глушковский. – СПб. : Алетейя, 2013. – 232 с.
5. Рейтблат А. И. Фаддей Венедиктович Булгарин. Идеолог, журналист, консультант секретной полиции. Статьи и материалы / А. И. Рейтблат. – М.: Новое литературное обозрение, 2016. – 632 с.