Непостижимым образом во мне сочетается непробиваемый скептицизм по отношению к позитивному мышлению, транссёрфингу реальности и прочим идеям по материализации желаний силой мысли с абсолютно непоколебимой верой в то, что именно посредством этих самых мыслей я сам и создаю себе все неприятности в жизни. Единственное, во что я всей душой верю, это то, я что могу приносить себе только страдания.
Моя вера в необходимость хождения по мукам так же сильна, как вера первых христиан в своего бога — кажется, будто я готов за эту веру умереть. Мои страдания и есть мой бог, а также единственное оправдание моего существования. Это самый крепкий фундамент для моего чувства "я" — буквально, пока есть страдания, есть я. Своего рода индульгенция, дающая право на бытие.
Стало быть, жизнь моя построена на тотальном недоверии к тому, что есть, текущая под знаком постоянного ожидания худшего. И вера моя оправдывается сполна.
Особенно это касается физического состояние моего тела.
Такой взгляд на мир стал моей зоной комфорта. Здесь всё стабильно (читай, предсказуемо) плохо, и даже есть потенциал для дальнейшего ухудшения: болото, но зато своё.
При данном подходе любые мысли о самой возможности появления чего-то хорошего считаются чуть ли не кощунственными, и обрубаются на корню. Впрочем, мысли такие встречаются всё реже, а всё внимание направляется на выискивание негатива и его усиление посредством всё того же неотслеживаемого влипания в бесконечный хоровод мыслеобразов, пляшущих передо мной свой гипнотизирующий танец.
Поэтому и приходится говорить о том, что, чтобы взглянуть на вещи под другим углом, нужна недюжинная смелость. Смелость поверить, что жизнь, на самом деле, не такая уж и плохая штука, и вообще-то, в ней полно радости, которой нужно всего лишь позволить войти в свою жизнь.
Ум же, в целях обеспечения собственной безопасности и избегания траты энергии понапрасну, привыкает ходить по одним и тем же проторенным дорожкам — и горе тому, чей ум выбрал ходить по тропам страдания! Право, нет большего труда, чем заставить себя вылезти из протоптанной колеи и начать строить свой маршрут!
Потому, просыпаясь по утру, первым делом я задаю сам себе "нужный" настрой на день. Особенно просто это делать, когда есть очевидные стимулы к негативному мышлению в виде непроходимых болей в теле. Когда у тебя четыре года, без единого момента отдохновения, болит тело, крайне сложно не начать строить на этом картину будущего, в котором это бедное, бренное тело, по меньшей мере, продолжает всё так же болеть, а в худшем случае — всё это только усиливается и усугубляется.
Так что своё утро я начинаю с мысли о том, что ждать сегодня стоит только всего самого худшего — и ничего кроме него.
Такое отношение у меня не только к своему телу, но и к вещам, событиям, и ко всему вообще, что меня окружает.
Вот, например, недавно был куплен новый компьютер, и с первого дня я ждал от него какой-то поломки. Есть у меня крепкая уверенность, что, как и всё в моей жизни, технически сложные устройства подвержены непреодолимой силе энтропии.
В итоге, поломка не заставила себя ждать: в один день экран перестал работать. Десятки перезагрузок не помогали, но вместо отчаяния я решил на этот раз расслабиться с тем фактом, что всё опять не идеально, что опять всё ломается и, тем самым, выходит из под моего контроля. Я отпустил ситуацию, представив, как везу его в ремонт — и нет в этом ничего страшного. Тем не менее, я решил, немного погодя, дать ему ещё один шанс, перед тем как отвезти в сервис.
Пока я его включал в последний раз, во мне возникла мысль: "Если сейчас экран чудесным образом заработает, я поверю в возможность и собственного исцеления". Конечно, он включился и заработал.
Этот эпизод оказал на меня значительное влияние. Вслед за радостью от факта вновь работающего компьютера, возникло осознание: "А какого ж я чёрта продолжаю самого себя убеждать в необходимости собственного страдания?".
Я почему-то решил, что мир от меня чего-то ждёт, чего-то вечно требует, и я, не в силах ему этого дать, естественным образом пришёл к выводу, что залью всё страданием в своё оправдание. Если жизнь действительно от меня чего-то ждёт, то почему бы не дать ей радость от самого факта её проживания? Ну сколько можно страдать? Сколько можно водить себя на плаху ради удовлетворения потаённых желаний видеть себя самого наказанным за выдуманное грехопадение? Сколько можно нести этот крест, который водрузил сам на себя, с сильнейшим желанием хотя бы в чём-то быть лучше других людей — пускай даже это будет возможность иметь самое великое страдание на свете. Добиться того, чтобы крест, на котором я распну сам себя, был самым высоким во всей округе, видный из любого уголка света — в назидание будущим поколениям, чьи родители с придыханием будут рассказывать о великом, но таком бессмысленном и беспощадном, страдании, свидетелями которого они стали...
Нужно немного смелости. Смелость перестать верить в необходимость раскручивать самоубийственный сценарий. Смелость остановиться... Остановиться и окончательно понять, что ни в один момент моей жизни не было ни единой причины мне думать о себе плохо, делать себе плохо, желать себе плохого. Остановить себя от попыток жалеть, что так долго этого не видел, что так долго мучил себя без какой-либо надобности.
Смелость перевернуть последнюю страницу в этой замечательной книге и никогда больше к ней не возвращаться.
