Тихое пыхтение доильных аппаратов, позвякивание цепей привязанных коров, бренчание цинковых ведер сливались в монотонный гул молочного корпуса номер один. Редкие окрики доярок разбавляли монотонную музыку фермы. Во влажным воздухе мешались резковатый кислый запах силоса и тонкий сладковатый аромат сенажа. Овёс восковой свежести и вику косили на сенаж, когда зерно было ещё рыхлым.
В ноябре на ферму привезли первые доильные аппараты. На группу выделили по аппарату. Доярки очень радовались новшеству. Работать стало намного легче. Считай добавилась ещё одна помощница на группу. Помощница бессловесная, безотказная. Не жалуется, что руки болят, не требует выходных и премии, не вспылит и характер не показывает. Красота!
Еля подвела аппарат под вымя первотёлки и аккуратно приладила доильные стаканчики к соскам, а сама стала аккуратно подмывать недавно отелившуюся корову по кличке Луговая. Огромная большая корова красной масти весила около тонны, имела норовистый нрав, и, если что не по ней, лягалась. Ведро с грохотом летело в сторону. Рекордсменка давала шестьдесят литров в сутки, но требовала к себе особого подхода и к себе любого не подпускала. Вначале надо было её погладить, умаслить, сказать обходительные слова.
- Ты моя хорошая. Ты моя красивая, -Еля ласково гладила Луговую по тёплой шее, по спине, глядя на которую ей всегда казалось, что там нарисованы дубовые листья.
Луговая скоро успокоилась и принялась с аппетитом жевать питательный сенаж, милостиво разрешая женщине подоить её. Еля подставила под тяжёлое налитое вымя бурёнки тазик и, ласково приговаривая, принялась доить её вручную. Ласка тоже недавно отелилась. Живот большой, ещё не опал, вымя волочилось по земле. Так как ноги бесстужевских коров низкие, то после отёла в ведро не подоишь и аппарат тоже не поставишь. Приходилось ставить на пол таз и доить руками. Зато такие коровы давали молока намного больше и долго не снижали надоев.
Я открыла канал на Телеграмм. Готовлю запасной аэродром. Там я публикую больше своего, личного. Добро пожаловать на Телеграмм канал https://t.me/dinagavrilovaofficial
Дорогие друзья, хотела опубликовать завтра, чуть подработать, но сегодня День Матери. Я поздравляю вас с этим красивым праздником, желаю только добра, света, солнца, радостей. И посвящаю эту главу всем матерям.
Еля сосредоточенно сливала молоко во флягу через цедилку, когда в дверях молочного блока показались крепкая, пышногрудая Федора в тесном рабочем халате с Антошечкой за руку.
- Вот твоего помощника привела, -говорила возбуждённо Федора.- Гляжу пацанёнок твой с чёрными как смородинки глазами зашёл на ферму. Я у него спрашиваю,
Ты чего, мол, тут делаешь. А он мне-маму ищу. Я спрашиваю, а как ты дорогу нашёл до фермы. Говорит по маминым красным сапогам дошёл.
Еля обняла четырёхлетнего сына:
-Сыночек, как же ты нашёл меня?
-Я, мама, шёл по твоим следам от самого дома до парка. А в парке на снегу тоже нашёл следы от твоих красных сапог.
-Вот ты какой смышлёный, -смеялась Федора. -Мамку нашёл по красным сапогам.
-Я мамины следы ни с кем не перепутаю, - радостно смеялся четырёхлетний Антошка.
Еля отвела Антошку в Красный уголок, дала листочек и карандаш рисовать:
-Сынок, посиди здесь , я скоро закончу и пойдём вместе домой.
Еля подмывала коров, ставила стаканчики, а сама с улыбкой думала о младшем сыне, о его словах. Казалось, будто у неё крылья выросли и появились силы. Она уже легче справлялась с работой, привыкла к людям. Но больше всех тянулась к тёте Федоре. Она была старше её всего на десять лет, но вызывала невольное уважение Ели и она называла её с почтением тётей Федорой.
Федора жила в бараке, муж сбежал после рождения второго сына. Растаял бесследно. Федора не сломалась, работала, поднимала сыновей. Устроилась на ферму, за ударный труд была не раз награждена медалями. Портрет передовой доярки не сходил с Доски почёта, но она этим не кичилась. Когда выпадала свободная минутка, Федора рассказывала, как тут в совхозе раньше жили, как работали.
-Ты везучая, Еля, -говорила ей Федора. -У тебя дети под присмотром свекрови.-А я намыкалась со своими. Садик не давали. Я их с собой на зерносклад брала. Посажу на тёплую мякину, где горит, а сама ворочаю лопатой зерно на току. Один раз директор совхоза Налеухин, пришёл на зерноток, увидел моих детей, тихо возившихся в куче мякины, и спрашивает у баб:
-Чьи дети?
-Федоры.
Он подошёл ко мне:
-Почему детей в садик не водите?
-Не берут.
Он, немного подумав, посадил мальчишек на свой тарантас и сказал:
-Вечером заберёте своих ребятишек в садике. И сдержал ведь слово. -прослезилась женщина.- Я всю жизнь молюсь за Игоря Никифоровича. Он моих детей в садик устроил. Золотой был человек. Я работала с радостью. Душа спокойна, дети присмотрены. В садике ещё и одежу давали казённую.
-Да стало легче намного, -соглашалась Еля. -Но моего младшего тоже в садик не берут. Новая рабкомша говорит, у вас бабушка есть. Садик не положено.
Дома за ужином Антошка несколько раз пересказывал, как он дошёл до фермы.
-А как же ты следы нашёл после парка, там же дорога затоптана и заезжена, -спрашивал весело папа.
-Я когда из парка вышел, уже ферму было видно. Так и дошёл.
-Ты у нас следопыт, -смеялся довольный Егор.
Поздно вечером Егор оделся и пошагал на работу. Сегодня ему в ночную. Он дежурил в своем корпусе.
На высоком небе зажигались все новые звёзды. Луна освещала пустой заснеженный двор, покатую гору с одинокими соснами и тихие улицы совхоза. Она одинаково светит и одинокому путнику, и влюблённым, и доброму человеку, и злоумышленнику. Она светит и живым, и мертвым. Луна будет светить сегодня и завтра, и через год. Она будет светить всегда. У неё нет выходных, нет отпусков. Она всегда на страже, как дежурная по небу. Она не изменит, не заболеет, не сляжет от тяжелой простуды как его мама.
Человек слаб. Он может захворать, может слечь, а может и совсем умереть. У Егора защемило в груди. Уже неделю мама лежала в больнице. Он так привык, что она всегда рядом, всегда с улыбкой встречала его:
-Егорушка, сынок, садись за стол.
-Сынок, я тебе носки связала.
-Сынок, ты не проголодался? Сынок, ты не устал?
Мама всегда рядом с ним. С самого первого дня рождения. Она гостила у других сестёр и старшей невестки, но подолгу нигде не задерживалась. Своим она всегда считала его дом. А сейчас в доме без неё будто чего-то не хватало.
Егор сделал крюк и прошёл к совхозной больнице. Окна одноэтажного здания ещё светились, но внутрь посетителей уже не пускали. Он, ощутив беспомощность, закурил. Милая-милая мамочка. Представил её доброе лицо, маленькие натруженные руки. Она то мыла картошку, то вязала, то читала, никогда не сидела без дела.
Ему казалось, что так будет всегда, но сейчас сердце сжалось от страха потерять её. Он любил её по-своему, жалел. Не давал никогда копать в огороде, хотя она всегда рвалась помочь.
Когда он в последний раз обнял её? Сказал добрые слова? Ему стало стыдно перед матерью. Сколько добрых слов он мог бы ей сказать сейчас, сколько благодарностей. А он принимал её заботу как должное, будто это само собой разумеющееся.
«Куплю завтра маминых любимых пряников, конфет мягких. Скажу, что без неё пусто и что мы её ждём»- подумал он.
С такими мыслями он пошагал на ферму, в ночную смену.
Предлагаю прочитать ЖЕНЩИНА-ОБЕЗЬЯНА
ТЫ ЛУЧШЕ ВСЕХ (НАЧАЛО)