- Хочу! Не хочу! Не пойду! Почему эти дети со мной не играют?!
Восьмилетняя Сонечка носится по парку, не зная, чем себя занять, и отмахивается от стенаний мамы: "Сонечка, пойдём лучше в кафе... Сонечка, это плохие дети, не играй с ними". За этой сценой наблюдает совсем юная девушка, и едва сдерживает смех. Бедной маме захотелось выплакаться хоть кому-нибудь:
- Моя девочка очень-очень больна! Невы, нервы! А врачи ничего не понимают. Вот уже шесть лет я вожу Сонечку ко всем знаменитостям - и ни один не сумел вылечить ребёнка от неожиданных вспышек, от болезненного упрямства. Говорят - это всё воспитание. Но разве плохо, когда ребёнок всегда с матерью?
Увидев мамину собеседницу, девочка подбегает:
- Мама, эту тётю я хочу взять себе!
Разве что последняя реплика звучит пародийно, а так - современная сценка, правда? Между тем, действие происходит в 1908 году в Париже. Это начало повести Елены Верейской "Внучка коммунара".
Вспомнишь купринских барчонка Трилли и барышню, которой для полного счастья не хватало только живого слона. И фильм "Игрушка", где наследник олигарха пожелал, чтобы ему подарили живого журналиста. Что у всех этих детей общего? Закормленность? Нет, сытость не испортит, пока ребёнку не с кем себя сравнивать. Но вот это стремление "обойтись без наказаний, быть другом своему ребёнку и всё ему объяснять по-хорошему"... звучит прекрасно, одно не учитывается: никто не рождается сразу разумным. И при такой разнице жизненного опыта "дружбы" не получится. А что получается?
Да вот это и получается: ребёнок уже лет с четырёх начинает "нащупывать границы": за что ему прилетит по попе, а за что - нет? И если не прилетает ни за что - готово, уже дошкольник становится "абсолютным монархом", а родители - прислугой!
Но винить будут всех вокруг. Или, если совсем уж некого, виноваты будут "болезнь - нервы и неграмотные врачи".
Сонечке удалось заполучить себе "эту тётю": мать, Лариса Петровна, уговорила девушку стать гувернанткой. Уговорить было непросто: эта Ренэ Кузнецова, дочь русского эмигранта и француженки, в свои восемнадцать так самостоятельна! Но её русская речь здесь, в Париже, звучит для Сони музыкой!
У гувернантки с воспитанницей десять лет разницы, и Соня хочет считать её подругой? Пусть, но если что не так - дружбы не получится, поняла? Соня поняла сразу: нормальному ребёнку самому хочется понять, что именно "нельзя", и почему. А с ней, оказывается, никто толком и не разговаривал.
Ренэ, конечно, поступает непедагогично: у неё с Соней появляются секреты от всего света. Но Соня так рада, что её наставница ещё не забыла, как сама была маленькой!
Петербург глазами француженки - это интересно. Иные эпизоды могли бы стать отдельными рассказами: вот в чинном городе Ренэ видит женщину в нарядном простонародном сарафане и кокошнике. Это и тогда уже воспринималось "этнографией", как не поговорить? А женщина обиделась на внимание, оказалось - это кормилица! За жалование приходится терпеть барскую причуду одевать кормилиц "чучелой". Господа полагают, что это "патриотично".
Но больше всего Ренэ, внучке коммунара, хочется познакомиться с русскими товарищами, помочь, влиться в их работу. Познакомилась, но кто ж доверит столь юной особе, да ещё и иностранке, что-то серьёзное? Самое большее - передавать письма, а если очень хочется работать - есть воскресная школа для рабочих. Панорама города и горожан "золотого века Российской империи", увиденная как бы со стороны - для современного читателя настоящая экскурсия в прошлое.
И всё же самое интересное - это превращение "нервной" барышни в очень хорошего человека. А ещё история родителей Сони. Фабрикант Козлов и его жена - люди неплохие, но и хорошего о них можно сказать немного. Обыкновенные, глубоко равнодушные друг к другу, но соблюдающие все "приличия". Любят ли они Соню? Да, сомневаться в этом невозможно.
Но почему - то читатель не удивляется, когда мать уезжает в Крым, якобы на лечение - и не возвращается ни через месяц, ни через полгода. Мужу, и даже дочери ясно - не хочет возвращаться. В глазах Сони репутацию матери спасёт только её внезапная смерть - упала с лошади! Что ж, девочке необязательно знать о несчастном случае. Пусть думает, что мама и в самом деле болела - да так и не поправилась.
А отец совершенно растерян. Что ему делать одному с ребёнком? Доктор убеждает его отпустить Соню в Париж с мадемуазель Ренэ? Что ж, пусть едет, пусть учится.
Понимает ли он, что девочка научится там не только и не столько французскому, сколько совсем другому, не-родительскому отношению к жизни и людям?