Мама, еще не отошедшая после второго инсульта, подозвала Надю к себе:
- Доченька, хочу тебя попросить...
- Родная моя, я даже знаю, о чем. Не волнуйся, я никогда не оставлю Олежку. Иначе сама сразу погибну из-за переживаний.
Олег был третьим ребенком в семье. Надежде, старшей дочери, было уже семнадцать, совсем взрослая девочка. Мать еще подшучивала:
- Будешь тренироваться на братишке или сестренке, замуж выйдешь – готовая мама.
Брат родился в рубашке, о таких, если помните, говорят, что счастливые. Однако здесь новорожденному не повезло - рубашка (неразорвавшаяся околоплодная оболочка) была синего цвета. Врачи сразу сказали роженице:
- Не хотим вас расстраивать, но у ребенка будут проблемы со здоровьем.
Мама вглядывалась в малыша с первых минут, пока, к счастью, ничего тревожного не было. Звоночки появились чуть позже – ребенок не улыбался, в отличие от других детей, не пытался схватить ручкой игрушки. Диагноз врачи поставили в четыре месяца:
- Детский церебральный паралич. Тяжелая форма.
Надя, первая помощница, и мама это уже понимали. Но сдаваться не собирались. Как-то во время очередного визита к ним врач, отводя глаза в сторону, посоветовала:
- Оформляйте ребенка в приют. Сами вы не справитесь.
У Нади все заколотилось внутри. Видно, то же самое чувствовала мама. Вспыхнув, распахнула перед врачом дверь:
- Прошу об одном – чтобы вы у нас больше не появлялись.
Однако врачи все чаще разводили руками от бессилия. Мама не сдавалась. По совету таких же горемык, как сама, делала песочные растяжки, чтобы снять спастику (мышечные спазмы), – укладывала маленького сына на пол и, обливаясь слезами, придавливала ему руки и ноги наволочками с песком. Те были неподъемные...
Олегу было четыре года, когда отец не выдержал.
- Я больше так не могу, – сказал жене. – Прости, но я ухожу. На развод подам сам.
Женщина его не винила, она понимала, что такой крест, как тяжело больной ребенок, не каждому по силам. К сожалению, помогать отец тоже не стал. Вся нагрузка легла на старшую дочь. С двадцати лет она не просто работала – не отказывалась от любой подработки.
В 22 года решила завербоваться на корабль, чтобы помогать семье финансово. Уехала в далекий Мурманск, но комиссию не прошла и вынуждена была вернуться. И вот тогда впервые осознала, что ее место здесь, дома.
Мама, увидев дочку на пороге, рыдала так, что не могла остановиться. Надя тоже плакала, обнимая ее. Она вдруг отчетливо поняла, что никакая мама не сильная, просто заставляет себя держаться, виду не подает, как ей трудно.
Руки Олегу вообще не подчинялись. В шесть лет мать уговорили сделать операцию, чтобы снять спастику. Согласилась, однако стало еще хуже. От повторных операций отказывались категорически.
Мальчику было десять с половиной лет, когда пошел. Чудо свершилось на Новый год. До этого боялся, а тут сделал первый шаг навстречу маме, робкий и неуверенный, но - шаг. Рыдали от счастья втроем и вспоминали добрым словом сотрудников санатория в Друскининкае, благодаря которым это случилось, – Олег на протяжении восьми лет проходил там реабилитацию.
- Доченька, я очень благодарна тебе за помощь, – сказала как-то мама. – Но ты молодая и тебе надо подумать о личной жизни.
- Ай, мама, брось, какая личная жизнь, – отмахнулась тогда Надежда.
Но запрос во Вселенную был отправлен, как сказали бы сейчас. Однажды после работы прогуливались с подругой и встретили ее хорошего знакомого. Мужчина представился – Сергей. От него как будто исходили спокойствие и уверенность, и этим располагал к себе. Потом подруга рассказала, что у него два высших образования и хорошая должность.
- Видела, как смотрел на тебя? – еще спросила хитровато. – Так что не теряйся. Правда, он старше нас на пятнадцать лет. Зато женат не был.
Разница в возрасте Надежду не испугала, она, наоборот, ассоциировалась у нее с самостоятельностью. А потом подруга неожиданно позвонила вечером:
- Надя, Сергей приглашает тебя на свидание.
- А почему не сам?
- Ну не знаю, может, стесняется.
- Иди, – услышав разговор, подтолкнула мать, – ты ничего не теряешь, если просто встретишься.
За первым свиданием последовало второе, третье... А потом Сергей позвал Надежду замуж. Сначала колебалась, но потом рассудила здраво – живут в соседних домах, значит, в любой момент может подскочить к маме, чтобы помочь.
Жили неплохо. Надя, как электровеник, справлялась всюду. Мужа после работы встречала с улыбкой - в чистой квартире и с шикарным ужином. Он потом отдыхал, а она бежала к своим, подставить руки. Сергей не возражал, оказался понимающим.
Не поняли невестку свекры. Прожили три года, когда он перевез родителей к себе. Те сразу повели себя по-хозяйски, а однажды Надя услышала, как свекровь говорила ее мужу:
- А ты думал, когда женился, что больному ребенку потребуется уход, если вдруг с тещей что случится, и на тебя жене будет наплевать?..
У молодой женщины внутри все оборвалось, надеялась на достойный ответ мужа, но тот промолчал. Тогда не выдержала сама:
- С таким же успехом что-нибудь может случиться и с вами, и с Сергеем, который ненамного моложе моей мамы. Как вы можете так думать и говорить?!
Обида была настолько сильной, что собрала свои вещи и вернулась в родительскую квартиру. Через пару дней Сергей пришел следом, и целый месяц жили вместе. Но его, видно, продолжали обрабатывать и явно били по больному – детей в браке не было.
А однажды муж тихонько исчез. Во время уборки Надежда увидела на комоде повестку в суд – подал на развод. Развели их тихо, делить было нечего. Потом не раз встречала бывшего мужа и знала, что он больше не женился. А подруга, с которой был знаком, как-то сказала:
- Очень жалеет, что пошел на поводу у родителей. И в то же время понимает, что назад пути нет.
- Мне уже все равно, прости, – только и ответила тогда Надежда.
Она как раз училась – в техникуме книжной торговли, заочно, конечно. Много работала, помогала матери с братом. Перед самым развалом страны купила машину, а чуть позже занялась бизнесом – деньги были крайне нужны.
А Олег продолжал удивлять – еще в девять лет начал рисовать. Не рукой, не держа карандаш в зубах, а левой ногой.
- Это его единственная помощница во всех делах, – с грустной улыбкой говорит Надежда.
Она в детстве коллекционировала резиновые игрушки с лохматыми прическами – те и стали прообразами первых работ Олега. Такую роскошь, как уроки у художников, семья не могла себе позволить. Но, чтобы выжить, матери пришлось сдавать комнату студентам-заочникам.
Так в доме появились будущие дизайнеры-модельеры. Они делали наброски и позволяли сыну квартирной хозяйки наблюдать. Это стало его первой наукой.
С самого начала Олегу удавались портреты. До сих пор с фотокарточки на паспорт может воспроизвести изображение в большом формате.
- Как он это делает, я не понимаю, – пожимает плечами Надежда. – Производит какие-то расчеты, чертит и рисует, один в один.
Но больше всего ее поражает память брата – она фотографическая. Однажды на даче увидел трехлетнюю внучку соседки и легким движением ноги нарисовал ее портрет.
- Этого не может быть, – сказала соседка, кстати, врач по профессии, узнав внучку на рисунке. – Олег не мог так нарисовать, это вы, Надя, ему помогали.
- О, рисование совсем не мой конек, – усмехнулась в ответ Надежда.
Она и сама удивлялась, глядя на дачные зарисовки брата, – все воспроизвел в точности. А там простор для художника – сестра в шутку называет себя несостоявшимся ландшафтным дизайнером. А какие пейзажи выходят из-под его левой ноги (вот и говори после этого – нарисовано левой ногой!) – для этого всего-то понадобился вид из окна!
Самое любопытное, у Олега нет ни эскизов, ни набросков – рисует сразу и начисто, зажав карандаш пальцами ноги. Неверные штрихи подтирает идеально – ни в жизнь не догадаешься. Пробовал писать маслом и акварелью, но не размазать работы невозможно, а неаккуратность не приемлет, поэтому остановился на карандаше.
- А знаете, что у Олега только персональных выставок было девять? – огорошила Надежда вопросом. – И картин под двести!
Первая персональная выставка художника-самородка состоялась в родном городе, когда ему было восемнадцать лет, – это был фурор. Кто только ни говорил тогда об Олеге, кто ни писал! Потом картины выставлялись в Минске, Москве, Женеве – в штаб-квартире Всемирной организации интеллектуальной собственности. С Германией вообще был связан казус.
Это был конец 90-х годов, туда таможня картины пропустила, а обратно в Беларусь – нет, сочли художественной ценностью.
- Давайте их продадим, – предложили организаторы из числа немцев. – Желающих купить хоть отбавляй.
- Нет, – мотал головой Олег.
Но Надя с мамой смогли его уговорить, и это был первый и единственный случай, когда увлечение принесло семье хорошие деньги. Самому художнику привезли принадлежности для работы – дефицит по тому времени и добротную инвалидную коляску.
С работами и Олег, а теперь и Надежда расстаются с трудом. Как-то музей хотел приобрести картину – не согласились, хотя деньги для них не лишние. Но понять их можно. На большую работу у художника уходит месяц и за это время срастается с ней, оторвать от сердца трудно.
Первые картины, к сожалению, не сохранились, о чем Олег жалеет. А с появлением современной техники в доме свои работы стал сканировать и создавать виртуальные альбомы. Выкладывает их в социальных сетях – резонанс огромный.
Олегу это нравится. Он вообще любит, когда его хвалят, - как любой нормальный человек, не лишен тщеславия. Начинает делать беспорядочные движения, издает радостные звуки – весь как олицетворение счастья. Но Надежда совсем не кривит душой, восторгаясь братом. В свое время купили компьютер, и она намеревалась стать для него учителем.
- Как бы не так, – улыбается, – оказалось, что в данном случае я дилетант, а он профи. Компьютер сейчас – друг Олежки, овладел им досконально, хотя и методом тыка.
Художество отступило на второй план – Олег стал писать. И стихи, и прозу. У него три огромных тома собственных сочинений. Говорит он плохо, с трудом разбирает только сестра, зато пишет на уровне некоторых профессионалов. Надежда другой раз обливается слезами, когда читает, а читать приходится довольно часто – брат хочет знать, как его стихи или эссе воспринимаются на слух.
Однажды, ничего не сказав ей, отправил письма в столичную газету с рассуждениями о Марке Шагале (земляк) и Левитане. Так заинтриговал журналистов, что они приехали к автору за интервью. Надя, открыв дверь, удивилась гостям. А те, зайдя в комнату к Олегу, были потрясены до глубины души – даже не подозревали, что автор – человек с ограниченными возможностями, инвалид первой группы.
- Я так счастлива, что у Олежки не пострадала психика, – признается Надежда, которая называет брата только так – Олежек. – Он во многом разбирается, даже в классической музыке. Наверное, потому у него масса друзей, что с ним интересно.
Сестра тоже к этому приложила руку. Вылазки на природу, поездки в санатории, концерты, экскурсии и вечера, которые организует общество инвалидов, – не полный перечень того, что доступно Олегу благодаря ей. Даже сейчас, когда сама не очень хорошо себя чувствует, старается, чтобы он не сидел в четырех стенах – гуляют по городу в любую погоду.
Жизнь Надежды полностью подчинена брату, особенно в последние двенадцать лет, – после смерти матери. И трудности у нее свои – с купанием, например. Хотя Олег худенький, в ванне управляться не просто. Или с едой – есть сам не может. Но она не жалеет себя и не ропщет. Наоборот с восторгом отзывается о брате и его друзьях, даже учится у них:
- Они радуются жизни, несмотря ни на что, всегда улыбаются. Глядя на них, понимаю, что мне вообще грех жаловаться, – руки есть, ноги есть, а все остальное – не проблема.
***
...Удивительные люди. И Надежда со своим сестринским подвигом, и Олег со своим жизнелюбием. И я, кажется, поняла, зачем такие люди, как они, приходят в жизнь, – чтобы мы научились ценить то, что имеем, и среди жизненных приоритетов выбирали главное.
Спасибо, что были со мной и моими героями.
Внизу - работы Олега. Напомню: они нарисованы левой ногой, карандашом.
