Атмосфера борьбы с самим собой и окружающим миром, противопоставления и сравнения с некоторой долей отчаяния вполне характеризует внутренний мир практически любого подростка хотя бы в одном аспекте взаимодействия с многогранным открывающимся миром. Не обошла эта участь и мой путь в английском, тогда ещё школьном. В этот период стремление к познанию начало расширяться стремлением к применению изученного на практике.
Стоит заметить, что на развитие навыков в английском существенно повлиял 1995 год и его последствия. Конфликтная ситуация между родителями, оформившаяся в 1992 официальным разводом и не думала разрешаться: за ней последовало моё невольное участие во взрослых интригах, со временем склоняющееся к осознанному неучастию.
В стремлении ограничить моё взаимодействие с отцом, которое я аргументировал занятиями английским, я был переведен в другую школу в 6 класс. Тот самый гуманитарный класс, о котором я писал в предыдущей публикации: 7 уроков английского в неделю, а помимо них - 2 русских литературы, 1 зарубежная и 2 русских языка. Как часто бывает с интригами, они оборачиваются против самого интригана. Почему: вела английский в этом чуть ли не самом модном классе в городе сама бессменный на протяжении десятков лет (черта маленьких городов) руководитель методического объединения учителей английского. И естественно, это был не просто класс, а блестящая и украшенная витрина её педагогического таланта, в которую непредсказуемо попал я - выскочка из другой школы. Вполне предсказуемо для здравомыслящего взрослого, но не для подростка, что стал инструментом в борьбе гигантов. В ролях: родители между собой, и широко известного в узких кругах школьного учителя, с которым отец конкурировал в условиях свободного, но очень маленького рынка за клиентуру частного преподавания английского.
Равные условия в моём случае относились только к набору требований, которым я должен был соответствовать - и не мог. С трудом дотянув до удовлетворительной оценки за первое полугодие и выдержав перекрёстный допрос на очной ставке между звездой преподавания и родительницей, я принял решение бороться, а не возвращаться в предыдущую школу и класс с позором. К тому же, это решение было вполне рабочим аргументом необходимости продолжить внеклассные занятия с родителем. За шестой класс годовая оценка уже стала уверенной "удовлетворительно" и далее уже никогда не стучала в это дно колодца достижений. На школьных занятиях я уже со следующего года стал конкурировать с "лидерами" - четырьмя ученицами, с которыми ведущий педагог города по английскому занималась дополнительно индивидуально по совершенно заоблачному в те времена тарифу в 5 долларов в час.
В этом году пятнадцатилетний я уже участвовал в городской олимпиаде по английскому и никто не мог мне отказать. Для передачи атмосферы предвзятости и лицемерия мероприятия достаточно будет сказать, что в 1999 на олимпиаде между школами 5 человек заняли первое место: "лидеры" моего класса и я. На втором и третьем не было никого. В 1998 я увидел в пачке письменных олимпиадных работ свою с исправлениями, которых я не делал, поэтому на следующий год и далее я важные письменные работы писал только перьевой ручкой. Тогда же зародилось отвращение к нечестной борьбе, необъективности и всякой "мутной воде" в различных коллективах. Я и сейчас люблю писать такими ручками: они до сих пор дают чувство защищённости. Исправить написанное такой ручкой гораздо сложнее: нужно ведь подобрать именно такие чернила и именно такое перо.
Взгляд сквозь время: сама руководитель методического объединения применяла актуальные и на сей день методы формирования навыков. Например, она не ограничивалась только учебником, хотя и тот был не стандартный Старкова, Диксона и Рыбакова, а нашумевший в девяностые Happy English.
Кроме того, она или сама готовила дополнительные материалы по домашнему чтению, или брала типографские и готовила к ним комплекты упражнений. Помимо прочего, она делала то, механизмы чего я понял только на курсе обучения Прикладному Анализу Поведения: она ввела на все занятия в классах условные генерализованные подкрепления. В ПАП по-простому это называется "жетонная система". На практике выглядело так: за правильный первый ответ ученику выдавалась открытка. Если ученик отвечал неправильно, то возможность ответить переходила к следующему поднявшему руку. Кто набрал больше всех открыток за урок - тому за работу на уроке 5, кто поменьше - 4, а тройки в таких условиях она или не ставила или использовала как аверсивный (неприятный) стимул (чтоб отрабатывали потом на следующих занятиях и закрывали удовлетворительные оценки активным и качественным участием в будущем). Признаюсь: многие хотели получить побольше открыток. У меня их собиралось до 2 десятков за 2 занятия подряд.
Итоговые оценки у меня всегда были на уровне "4". Потому что всегда было минимум 2 разных тетради по английскому: по грамматике и практике речи. И за ведение каждой у меня стабильно всегда красовался "неуд" ввиду почерка. И ещё: я искренне недоумевал зачем переписывать задание с условием, если можно сразу писать ответ. Когда я начал писать задание с условием полностью - ничего не изменилось. И я перестал обращать на это внимание. Не за оценками же я там был, да и получалось достигать цели: удовлетворять жажду познания и повод общаться с родителем, хоть и тайно.
В этот год всеобщей борьбы всех против всех я уже вошёл фанатом Достоевского, "Полёта Валькирии" Вагнера, сборника афоризмов Ницше и его "Так говорил Заратустра", а ответы на свои вопросы по взаимоотношениям между людьми я искал в центральной городской библиотеке в англоязычном издании "Psychology Today". Там я пропадал по очень многим причинам: от английского до сочинений по литературе и изысканий для уроков истории. Нельзя сказать, что влияние подобных идей и настроений было минимальным. Я привёл их в качестве иллюстрации состояния внутреннего мира подростка и тех идей, влияние которых в качестве точки опоры было настолько сильным, что ощущается до сих пор. И нельзя сказать, что оно было исключительно положительным в долгосрочной перспективе, хотя в краткосрочной и дало почву под ногами в мыслях и поступках.
Взгляд сквозь время: В долгосрочной перспективе руководство этими идеалами подорвало здоровье ввиду длительной работы на износ ради различных высоких и далёких целей. Так что, чрезмерное созидание и мотивация могут быть не менее вредны, чем их отсутствие.
Не скрою: читать издание было тяжело, но фанату сумрачного немецкого гения этого было мало. Я тогда решил ограничить себя в доступе к двуязычным словарям и пользовался ими только в самых крайних случаях, когда на третьем шаге цепочки выяснения смысла так и не удавалось выяснить значение целевой лексической единицы, ради которой толковый словарь доставался с полки. Вместо двуязычных - только толковый англо-английский от Webster. Концептуальная сложность текстов позволяла такие эксперименты. Первые полгода было адски сложно, но потом втянулся. Параллельно занимался по любимому учебнику устной речи, а ещё восприятием на слух и фонетикой.
В доступе ещё были издания от Cambridge (родитель занимался частной практикой и закупал оригинальные издания в Москве), но они мне ещё с тех времён казались громоздкими и гораздо менее дружелюбными к обучающемуся и преподавателю. Жестковатыми, что-ли.
Нельзя сказать, что занимался я любимым познанием каждый день и изображал идиллию учащегося. Тем не менее, на заработанные частными переводами первые деньги удалось купить второй магнитофон (Весна 212-С) для занятий фонетикой и практикой восприятия на слух, а то первый, престарелый Sanyo, регулярно зажёвывал и портил кассеты. После него появился и третий, кондовый советский с металлическими тягами кнопок управления воспроизведением Маяк-233. Он очень долго не зажёвывал кассеты и выдерживал постоянные паузы и остановки с перемотками, без чего невозможно построить домашний лингафонный кабинет на кассетных магнитофонах. От Весны я вскорости избавился, а вот Маяк-233 был со мной очень долго. Кнопки работали как выстрел :-)
А что англоязычное вы читали в школе и какие у вас были любимые учебники?